Страница 16 из 27
- Молчи, станешь спорить, ничего не узнаешь.
- Это же надо было такое учудить: отравиться сразу после венчания! Дура, ой, дура, нет, зря я всё-таки её маленькую не пришиб, ещё когда узнал, что папаша её беспутый… - старик так стремительно замолчал, что даже зубы клацнули, точно замок, запирающий семейные тайны. – Шли бы Вы, барышня, по своим делам, нечего Вам тут делать.
========== Дело №2.5 ==========
Спорить Анна не стала, холодно простилась и покинула негостеприимный дом. Ей было над чем подумать и что рассказать Якову, а значит визит к Василисиным родственникам прошёл не зря. А всё-таки до чего же неприятные люди! Анна Викторовна поморщилась, пальто поправила (ветер крепчал всё сильнее, неприятно холодя лицо, теребя подол и проникая в рукава) и направилась в полицейское управление. Совсем как раньше, в Затонске, когда Аннушка прибегала к Якову Платоновичу в любое время, один раз застав сурового следователя даже дремлющим в кабинете. Яков лишь совсем недавно признался, что ждал визитов Анны, потому и засиживался допоздна, всенепременно выпроваживая верного Антона Андреевича, который никак не мог понять, почему его начальник не спешит домой после службы. Анна лучезарно улыбнулась, подставляя личико проглянувшему из-за туч солнышку. Вот уж, право слово, погода Петербурга, то дождь зарядит, то ветер ледяной подует, а через мгновение уже солнышко вовсю засияет. И всё это, между прочим, в один месяц, да что там, день единый произойти может, причём февральский, сиречь зимний. Пётр Иванович, помнится, всегда шутил, что в столице все времена года перемешаны, в единый ком сбиты, только календарь и подскажет, лето сейчас, зима или весна. Аннушка опять подставила личико солнцу, наслаждаясь его совсем уже весенним теплом. Вот и зиме конец скоро… Анна споткнулась и замерла, точно громом поражённая. Как она могла забыть, как?!
- Ты чего? – соткавшаяся прямо из воздуха бабушка коснулась прохладной ладонью лба внучки. – Заболела что ли? Али, хе-хе, привидение увидела? Так это для тебя не редкость.
- Не смешно, - отмахнулась Анна Викторовна от заботливой родственницы, - у Яши скоро именины!
- А ты что, только сейчас об этом вспомнила? – тётка Катерина, чью ядовитость ещё при жизни сравнивали с воспетым Александром Сергеевичем Пушкиным анчаром, ехидно хмыкнула и поцокала языком. – Ай-яй-яй, душечка, как же ты могла!
- Не переживайте, Анна Викторовна, Яков и сам, наверное, забыл, - Платон Карлович ободряюще улыбнулся.
- Немудрено, уж который год не отмечает, - вздохнула Марта Васильевна и виновато отвела взгляд.
Платон Карлович обнял жену, прижал к груди, поцеловал в висок, шепнул нежно:
- Раньше не отмечал, а теперь всенепременно станет.
- Ох уж мне эти, право слово, нежности супружеские, - поморщился Иван Афанасьевич, коий и при жизни-то считал супружество весьма обременительным и долго избегал цепей Гименея.
- Помолчи, - прицыкнула бабушка, - без нежности никуда, она душе стареть не даёт, а сердцу сохнуть. А ты, Анна, не беспокойся, Якову Платоновичу не до именин пока, к нему от Горчакова человек послан, по спешному делу.
- А что случилось? – насторожилась Аннушка, вспомнив объявление о венчании единственной дочери князя в утренней газете.
- Да то самое, - помрачнел Платон Карлович, а Марта Васильевна печально добавила, прижимаясь к мужу:
- Мария Витальевна вместе со своим супругом прямо на торжественном обеде скончалась.
- Отравили?! – всплеснула руками Аннушка, и шедшая мимо с большой корзиной старушка испуганно шарахнулась в сторону, торопливо и мелко крестясь. – Как Василису с Олегом?
Призраки кивнули, медленно растворяясь в ярких лучах солнца. Анна Викторовна поправила шляпку и быстро направилась в полицейское управление, надеясь успеть до того, как Яков Платонович уедет.
Аннушке повезло, она перехватила супруга уже на выходе.
- Яков… - выдохнула Анна, но Штольман лишь коротко кивнул в сторону пролётки:
- Расскажешь по дороге, мы едем к князю Горчакову.
- Его дочь была отравлена прямо на праздничном обеде вместе с супругом, - вздохнула Аннушка.
Штольман пристально посмотрел на жену, коротко усмехнулся, головой покачал:
- Ох уж эти Ваши частные расследования, Анна Викторовна!
- Что делать, если полиция не справляется, - не осталась в долгу Анна и, махнув рукой на все правила приличия, поцеловала мужа в щёку. Тут же моментально смутилась, закраснелась, в пролётку вспорхнула, выбившийся завиток у виска затеребила:
- Мы… едем?
- Едем, - Яков Платонович едва ли не за шиворот вернул себя в рабочий настрой, становясь суровым следователем.
Возница, сидящий на облучке, и стоящий у входа в управление городовой переглянулись и чуть приметно усмехнулись. Они прекрасно заметили счастливую мальчишескую улыбку на лице господина Штольмана, его сияющие глаза. А значит не так уж холоден, суров и неприступен господин следователь, есть у него и сердце пылкое, помимо души справедливой. Что ж, дай бог всего наилучшего этой голубоглазой красавице с задорными кучеряшками у висков, сумевшей сделать Якова Платоновича по-настоящему счастливым.
***
Князь Горчаков обитал в фешенебельном особняке на Сергиевской, и дом его был хорошо известен многим жителям столицы. Почтенный Георгий Васильевич пользовался репутацией одного из самых хлебосольных хозяев не только в Петербурге, но даже Москве, а его супруга, Нина Александровна, славилась домовитостью. Долгое время в семействе Горчаковых не было детей, что до слёз огорчало Нину Александровну, проведшую многие часы на коленях пред иконами, много жертвовавшую монастырям и не реже двух раз в год проходившую лечение за границей. Когда же на свет появилась крохотная Настенька, радости князя и его жены не было предела. Девочка росла слабенькой, а потому детство своё, по совету врачей, провела в Ливадии, в фамильном поместье своей бабушки, не чаявшей во внучке души. Когда Анастасия Георгиевна прибыла в Петербург на свой первый дебютный бал, весь свет был очарован её красотой, грацией и свежестью. Некоторая скованность, вполне оправданная для юной дебютантки, придавала Настеньке дополнительный шарм, а немалое приданое становилось блестящей оправой для нового бриллианта. Стоит ли удивляться тому, что на следующий день князю Горчакову нанесли визит сразу несколько блестящих кавалеров, имевших счастие танцевать с Анастасией Георгиевной. Георгий Васильевич принимал гостей как всегда радушно, но на разговоры о замужестве дочери благоразумно отвечал, что неволить свою кровинку не станет, да и спешить резона нет, пусть порезвится ещё, понежится в лучах быстро преходящей светской славы. Успеет ещё из родительского гнезда упорхнуть да детишками обзавестись, время есть. Настенька с батюшкой была полностью согласна, она купалась в родительской любви, а сердечко её хоть и млело от куртуазностей кавалеров, а всё ж оставалось неподвластно стрелам Амура.
Всё изменилось на балу в доме графа Арсеньева, куда Анастасия Георгиевна прибыла вместе со своими родителями. В ту пору в доме графа гостил его старинный приятель, полковник Алмазов, Дмитрий Кириллович, человек годами немолодой, успевший нажить и седины в волосах, и шрамы многочисленные на душе и теле. Граф представил Настеньку полковнику, барышня взглянула в чёрные, словно демонические, очи военного и… пропала. Исчезли все звуки, запахи, во всём мире осталась лишь она да этот мужчина, краше коего на всём свете нет и быть не может.
- Вы позволите пригласить Вас? – Дмитрий Кириллович поклонился, протянул широкую крепкую ладонь девушке.
Рука бравого военного, успевшего повидать за свою жизнь многое, подрагивала от волнения, убелённый сединами полковник чувствовал себя безусым кадетом на своём первом балу.
- Да, - прошелестела Настенька, с душевным трепетом вкладывая свою ручку в широкую ладонь.
Что они танцевали, о чём говорили, да и говорили ли вообще, Анастасия Георгиевна не смогла сказать бы даже под пытками. Когда танец кончился и Дмитрий Кириллович проводил барышню на её место, поклонился и отошёл, Настеньке показалось, что вместе с ним ушла и её весёлость.