Куда приводят грехи

Резкий порыв ветра ударил в лицо и я прикрыл окно, отмечая про себя, что июнь в этом году снова не радовал погодой. Набрав номер Стаса, с растущим раздражением слушал длинные, монотонные гудки, между делом вспоминая, сколько с начала весны выпало солнечных дней. Я не особо придирчив к погоде, но в дождливые и серые будни накопленная усталость воспринимается острее, да и старые раны дают о себе знать тянущей болью, а измученный бессонными ночами мозг отказывается работать на полную мощь. Черт бы побрал Чупрасова и Белевскую… Испоганили на пару единственный день в неделе, когда я мог отоспаться. Еще козел и трубку не снимал. Взбесившись не на шутку, сбросил вызов и набрал повторно, сунув в зубы следующую сигарету. На этот раз Стас ответил на третьем гудке.

– Какого хрена тебе понадобилось от меня в воскресенье, да еще с утра пораньше? – рявкнул я, не дав Чупрасову и слова сказать.

– И тебе доброе утро, Кирилл Сергеевич, – до отвращения спокойным тоном поприветствовал меня Стас. – У кого-то была бурная ночь?

– Ты об этом хотел спросить, когда звонил в семь утра?

– Бог с тобой, Чернов, – испытывал мое терпение Стас. – Как прошла твоя ночь, я наслышан. Стены не такие толстые, как утверждал агент по недвижимости. А если серьезно, Кирилл, – в его голосе появились обеспокоенные интонации. – Дело важное. Оно касается Артема, – ошарашил меня Чупрасов. Нахмурившись, я потер переносицу, нечаянно уронив сигарету вниз. Чувство раздражения вернулось в троекратном объеме.

– Подожди, Стас, – пробормотал, силясь понять, о чем говорит Чупрасов. – Я с утра плохо соображаю. Моего Артема?

– Да, речь о твоем брате, – подтвердил мои худшие опасения Стас.

– Что он опять вытворил?

– Это не телефонный разговор.

– Черт, – вырвалось у меня.

– Спустись этажом ниже, и мы поговорим. У меня бутылка вискарика завалялась.

– Пусть валяется дальше, ты же знаешь, что я не пью. Крышу сносит, – я даже поморщился, вспомнив, как в последний раз очнулся на полу в «толчке» какого-то дешевого бара в разорванной рубашке, со сбитыми костяшками и фингалом под глазом. Ни денег, ни телефона и ни малейшего понятия, где именно нахожусь и как сюда попал. Из туалета вышел – зал пустой, только персонал снует туда-сюда. Меня как увидели – еще быстрее забегали. Позвонить никто не дал. Я на улицу, там дождь, ветер, ночь. Прохожие оказались отзывчивее официантов занюханного клуба или отказать побоялись. Кое-как добрался до дома, а там меня менты приняли. Под белые рученьки и в машину с сигналкой. В итоге выяснилось, что я ни хрена не пострадавшее лицо. Пострадавшие в больнице в состоянии средней тяжести. Все могло закончиться дерьмово, если бы начальник отделения, куда меня доставили, не узнал мою мятую физиономию с порога. Я четыре года работал под его началом, после того, как покинул ряды контрактников. На дольше не хватило. Понял, что тесно мне в форме и даже в отдельном кабинете; погоны душу не греют, да и вообще тоска смертная. Энергетический потенциал требовал действия, постоянного, ежеминутного, вот я и устроил себе марафон. Кручусь до сих пор, как белка в колесе. Развлекаю себя, как могу, чтобы не свихнуться окончательно.

– Со мной можно, – не сдавался Стас. – Я тебя не боюсь и дел наворотить не дам. Ты Эллу выпроваживай и заходи.

– Ладно, решим на месте, – с долей сомнения ответил я и не прощаясь, сбросил вызов.

Чупрасов – мужик проверенный; здоровенный верзила – сто двадцать килограмм мышечной массы при росте метр девяносто. С ним действительно выпить не страшно, особенно, если сильно хочется. Я вроде не любитель, но иногда накатывает. Одному нельзя – опасно. Я уже год позволяю себе расслабиться только в компании Стаса. Он меня, как облупленного знает, мы на соседних горшках в яслях сидели, потом за одной партой и в армии вместе служили первые два года. Только Чупрасов быстрее одумался, домой вернулся к матери. А мне некуда возвращаться было. Мы с Темкой своих родителей похоронили, когда ему только восемнадцать стукнуло. Кстати, Чупрасов меня в органы пристроил, а я его потом в частный бизнес сманил. Я вообще предпочитаю со своими работать, хотя, говорят, денежный вопрос самую крепкую дружбу разрушить может. Ставить под сомнение массовое убеждение не буду, но за три года сотрудничества нареканий в адрес Стаса у меня не появилось.

Вернувшись в спальню, заметил, что Белевская успела прибраться, кровать заправить, вещи разложить. Из кухни тянуло ароматами горячей пищи. Метит хитрая сучка в хозяйки, а сама по средам к Стасу бегает. Стены действительно тонкие. Обманул риелтор, убеждая в обратном, когда мы с Чупрасовым три года назад в строящейся высотке квартиры подбирали. В принципе жильем я доволен и район хороший. Все близко. Метро, центр, офисы рабочие. Аренда, правда, дорогая, но и клиентура соответствующая.

А насчет Белевской я к Стасу без претензий. Такие дела обычно от бабы зависят. Кого-то из нас она, как запасной аэродром держит. Только не прокатит ни с кем. Я законченный холостяк, да и жить со мной ни одна не сможет. Умом тронется через месяц. А Стас уже был женат, наелся супружеским счастьем до отрыжки, больше не хочет. Так и живем два одиноких волка. Один на двадцать четвертом этаже. Другой, на двадцать третьем. А то, что красная шапочка одна на двоих, так это ее выбор. Нравится быть съеденной с потрохами – всегда пожалуйста.

По дороге на кухню заглянул в гостиную, чтобы убедиться, что там тоже хозяйственная Белевская марафет навела. Застал ее за плитой все в том же халатике и фартуке, взявшемся из ниоткуда, как по волшебству. Неужели решила, что меня ее кулинарные способности впечатлить могут? Ну-ну, Эллочка.

– Слушай, Элл, тут такое дело, – начал я, сунув руки в карманы брюк и опираясь плечом о косяк арочного проема. Она повернулась с лопаткой в правой руке и приторной до тошноты улыбкой. Скользнула по мне вопросительным взглядом. – Мне отойти надо. Дело срочное. Ты себе такси вызови, я оплачу.

– А завтрак? – моргнув, растерянно спросила Белевская.

– За завтрак отдельное спасибо. С удовольствием съем его, когда вернусь, – заверил я.

– Так, может, я тут побуду, пока ты свои дела решаешь?

– Нет, не надо, – коротко ответил я. Она озадаченно нахмурила изящные бровки, пытаясь понять, чем опять не угодила.

– Тогда, может, вечером увидимся? – воркующим голоском поинтересовалась Белевская, посылая мне многообещающую улыбку. – В кино сходим или я заеду и тут фильм посмотрим.

– Вечером у меня тренировка, Эл, – с неискренним сожалением качнул головой.

– Не знала, что ты по воскресеньям занимаешься… – протянула с плохо скрываемым сарказмом.

– Теперь знаешь, – пожал плечами, выжидающе глядя в потемневшие от обиды глаза. Теперь она точно поняла, что ее откровенно послали. Белевская – умная девочка. Выключила варочную панель и, кивнув, прошла мимо меня и даже плечом не толкнула.

– Я утром пришлю расписание, – спустя пять минут бросила она мне из прихожей. Я подошел к ней, и взяв из тумбочки бумажник, достал две пятерки и протянул девушке.

– На такси много, – взяв купюры тонкими пальчиками с острыми коготками, произнесла Белевская.

– Сходишь в кино с подружками.

– Спасибо, – чмокнула меня в щеку, преданно заглядывая в глаза. – Увидимся, Кирилл Сергеевич.

– Хорошего дня, Элла, – я открыл входную дверь, намекая, что ее время вышло.

Обаятельная улыбка мгновенно покинула лицо девушки, как только Чернов закрыл за ней дверь. Она мысленно выругалась, и закинув на плечо ремешок стильной сумочки, направилась к лифту, раздражённо цокая каблучками. Элла Белевская терпеть не могла, когда ее держали за наивную идиотку, а сейчас произошло именно это. Использовал по назначению и выставил прочь, словно ненужный хлам. И он даже мысли не допускал, что ей это может быть неприятно или обидно. Весь интерес Чернова к противоположному полу сходил на нет, как только он снимал презерватив. И Элла отлично знала, как часто он надевал его в ее отсутствие. Вечерняя тренировка – только повод. Элла сама составляла расписание Чернова. По воскресеньям он предпочитал отсыпаться и трахаться. Не с ней.