Восстание ликанов

- СОНЯ!

Виктор слушал, как умирала его дочь. Её мучительные вопли эхом разносились по замку и разрывали его древнее сердце в клочья. Он прижал свой морщинистый лоб к двери спальни, ледяные слёзы текли по его лицу. Нестареющее тело тряслось от рыданий.

Много веков назад, когда он боролся за каждый вздох на смертном одре, Маркус пришёл к Виктору и предложил ему бессмертие в обмен на помощь смертного военачальника против Уильяма и других оборотней. Глядя смерти в лицо, Виктор с радостью принял укус вампира. На протяжении веков он никогда не жалел о своём решении.

До сегодняшнего дня.

Он прислонился к прочной древесине, закрыв уши, чтобы заглушить ужасные вопли, исходящие из зала казней. Жуткие крики, наконец, затихли, верно, потому что её лёгкие сгорели в прах. Виктор засунул кулак себе в рот. Его клыки впились в костяшки пальцев.

Никто никогда не заговорит об этом снова, решил он. Он наложит запрет на всякое упоминание о Соне либо её грехах под страхом смерти и прикажет Танису полностью вычеркнуть её имя из архивов. Боль сегодняшних неблаговидных поступков никогда не покинет его, но, возможно, со временем позор его дочери будет забыт историей. А у него появится ещё один секрет, который он будет хранить вечно.

Потеря единственной дочери была словно колом в сердце.

"Сначала моя жена, - сетовал он, - а теперь - моя драгоценная Соня".

Он лишился семьи и любви.

Теперь всё, что у него осталось, была месть - Люциану и всему его презренному племени!

Глава 21

Люциан растянулся на полу зала, изнеможенный слезами и страданиями. Прошли часы, пролитая им кровь давно высохла, хотя беспощадное серебро всё ещё жгло под кожей, удерживая его в человеческом облике. Убийственное солнце медленно покидало небосвод. Фиолетовое сияние сумерек заполнило открытую диафрагму на потолке. Грозовые тучи пронеслись мимо дыры в куполе.

Солнце отступило слишком поздно для Сони. Всё, что осталось от прекрасной вампирши-воительницы, была безжизненная серая статуя из обугленных костей и пепла. Её припорошенные руки всё ещё были подняты над головой, поддерживаемые выжженными железными кандалами. Блестящие волосы полностью сгорели, обнажив очертания голого черепа. Вид мучительной скорби, как за себя, так и за своего неродившегося ребёнка, застыл на её мученическом лице. Обрывки сгоревшей сорочки расплавились на останках, едва сохраняя её благопристойность. Почерневшие кости просвечивали через потрескавшуюся угольно-черную плоть. Только одинокое золотое мерцание добавляло немного цвета мрачной серой фигуре: лунообразный кулон Сони всё ещё был застёгнут вокруг безжизненной шеи.

Даже в смерти в ней было что-то невыразимо прекрасное.

Когда последний отблеск дневного света исчез с неба, дверь в зал распахнулась, прервав горе Люциана. В зал вошёл Виктор в сопровождении почётного караула Вестников Смерти. Он как всегда был одет в мрачных тёмных тонах. Так что нельзя было сказать, был ли злобный Старейшина в трауре.

Торжественно, с вытянутым лицом, он прошёл по залу к осыпающемуся чучелу, которое когда-то было его дочерью. Если тлеющие останки и смутили его, то строгое лицо никак не выдало этого. Полированный серебряный палаш висел на его боку. Кусочки обожжённой кожи хрустели под подошвами сапог.

"Чудовище! - подумал Люциан. Безудержная ярость пробудилась в нём. - Посмотри, что ты сделал с ней!"

Продирающий до костей сквозняк ворвался в помещение вместе с Виктором. Ветер налетел на её останки, заставив облако пепла кружиться в водовороте по залу. Хлопья пепла ударили в лицо Люциана. Прах его возлюбленной был горьким на вкус.

Сначала не обращая внимания на Люциана, Виктор посмотрел на обуглившийся труп. Он протянул руку и провёл пальцами по позолоченному кулону на груди Сони. Его глаза на мгновение увлажнились, и выражение истинного горя мелькнул на лице, но это было мимолетно. Его аристократическое лицо снова приобрело холодное и сдержанное выражение. Он сорвал кулон с горла Сони, легко разорвав тонкую цепочку и, наконец, повернулся к Люциану. Ледяное презрение и ненависть тлели в его неественно голубых глазах.

Его чёрствость возмутила Люциана. Он встретил его зловещий взгляд глазами, полными раскаленной ненависти. Кровь забурлила в жилах. Его сердце было твердо как сталь, выкованное и закаленное трагичной потерей. Рычание заклокотало в горле.

Виктор обнажил свой меч и занёс его высоко над головой. Люциан загремел цепями, крепко удерживающими его на полу. Казалось, зал скоро станет свидетелем второй казни, но в последнюю минуту Старейшина передумал. Он отступил назад и вернул меч в ножны. Жестокая улыбка появилась на его лице, сделав его ещё больше похожим на дьявола, чем обычно.

- Хотя, подожди. Принеси мне мои ножи. - Отдал он приказ Шандору.

Люциан понял, что Виктор хочет освежевать его заживо. Часть его приветствовала смерть и возможность воссоединиться с Соней на том свете, но пепел любимой, продолжающий кружиться вокруг зала, словно жуткие снежинки, заставил его понять, что он пока ещё был не готов умереть. Нет, пока Виктор и все его кровососущие паразиты не заплатят за свои преступления.

"Я отомщу, - поклялся он. - По-волчьи отомщу!"

Полная луна засияла через открытый люк, восстановив его силы. Он бросился на Виктора, каждый мускул в его теле задрожал от дикой ярости.

Треклятые цепи удерживали его. Его лицо искривилось, он сосредоточил всю свою волю на назойливых серебряных наконечниках, застрявших в спине.

Губительный металл мешал превращению, но его ликанья плоть боролась с ним, страстно желая ответить на зов луны. Напрягшиеся мышцы вырисовались под кожей, сухожилия на шее выступили, словно натянутые тетивы. Горячая кровь застучала в висках. Его челюсти сжались так же сильно, как и кулаки, глаза вспыхнули синим.

В ожидании ножей, Виктор тихо посмеивался, явно забавляясь, казалось бы, тщетными усилиями Люциана. Другие Вестники Смерти тоже ухмылялись.

Сначала ничего не происходило. Затем, одна за другой, нагноившиеся раны сжались, извергая плоские серебряные наконечники. Всё это было похоже на нелепую насмешку над чудом рождения. Один окровавленный наконечник стукнул об пол, а за ним ещё два выдавленных куска металла.

Малиновые осколки покатились по неровным плитам. Люциан вздохнул с облегчением. Впервые за эти бесконечные часы, серебро больше не жгло его плоть.

Он снова был собой.

Глаза Виктора расширились в тревоге. Он запоздало понял, что происходит. Он потянулся за мечом, но было уже слишком поздно. Превращение мгновенно охватило все тело Люциана. В мгновение ока он вырос до исполинских размеров. Его окровавленная туника и штаны разошлись по швам. Грубый чёрный мех пророс из кожи, закрывая уродливые рубцы на спине. Слух и обоняние неизмеримо усилились, так что он почти мог ощутить запах паники в крови Виктора, когда Старейшина осознал угрожавшую ему опасность. Алая дымка застелила взгляд Люциана. Железные кандалы сломались, как сухие ветки.

"Тебе следовало убить меня, когда у тебя был шанс, - злорадствовал Люциан. - Теперь зверь внутри меня свободен!"

Виктор выхватил меч, но рычащий оборотень выбил клинок взмахом лапы. Старейшина отшатнулся, потеряв равновесие от силы удара. Кулон Сони вылетел из его руки. Он скользнул по полу и остановился всего в нескольких дюймах от её сожжённых останков. Пепел посыпался на кулон, припорошив его полированный блеск. Обугленные пальцы на ногах Сони рассыпались в пыль.

Оборотень полоснул Виктора когтями, разорвав его мантию. Вестники Смерти бросились на защиту Старейшины.

Люциан услышал характерные щелчки заряженных арбалетов. Серебряный болт просвистел мимо его головы, срикошетив от трона Виктора. Второй болт с глухим стуком ударился об деревянный столб, поддерживающий труп Сони.

Люциан гневно зарычал. Волк внутри него хотел лишь одного: вонзить свои клыки в горло Виктору, независимо от шансов против него, но его острый ум понял, что даже наделённый волчьей скоростью и силой, он был в очень невыиграшном положении. Ища путь к отступлению, его взгляд упал на закрытое ставнями витражное окно, выходящее на склеп. Его мышцы напряглись, готовясь к побегу, но вдруг золотой блеск привлёк его внимание.