Страница 47 из 57
Пускай Танис сохранит свою жалкую жизнь.
Она одиноко стояла в центре гробницы, на углублённых надгробиях Маркуса и Амелии. Её ноги чувствовали холод круглых бронзовых дисков. Железные кандалы натирали ей запястья. Вестники Смерти были расставлены вдоль стен сводчатого зала, пресекая даже саму мысль о побеге.
Тишина обволакивала мрачную судебную процессию, нарушаемая только треском факелов и жаровен. Богато украшенная люстра висела над головой.
Деревянные ставни закрывали витражи, не пропуская солнечный свет. В ожидании ее глаза обратились к отцу, думая, что он объявит о продолжении суда.
Соня не понимала, чего он ждал.
Тайна развеялась мгновение спустя, когда Шандор и его отборные стражники затащили Люциана в склеп. Кандалы сковывали его руки и ноги. Непроизвольный вздох выдал её тревогу при виде свежих пятен крови, расплывающихся на его рваной коричневой тунике. Его лицо было серым и вялым. Фиолетовые тени легли под налитые кровью глаза. Взбухшие синие вены пульсировали на лбу. Он выглядел больным и оцепенелым, почти без сознания. Соня узнала явные признаки заражения серебром.
"Люциан, любовь моя! Что эти ублюдки сделали с тобой?"
Она осуждающе посмотрела на своего отца, который не выразил никаких признаков раскаяния. Он лишь удовлетворённо кивнул, когда солдаты бросили Люциана на пол. Они крепко держали его на концах цепей. Скованный как собака, Люциан устало поднял глаза и встретился взглядом с Соней. Желая успокоить его, она сделала шаг к нему, но Вестники Смерти обнажили мечи, призывая её держаться подальше. Казалось, они были настолько близко друг к другу, насколько им было позволено. Очевидно, Виктор планировал, чтобы Люциан был свидетелем суда над ней.
Или был замучен у неё на глазах?
Коломан шагнул вперёд, чтобы огласить обвинения против неё. Обращённый Маркусом, он, несомненно, наслаждался возможностью смутить Виктора перед Советом.
- Обвиняемая нарушила законы клана, - провозгласил он. Серьёзность его голоса ясно давала понять чудовищность её преступления. - Она водилась с животными. Она содействовала их побегу. Она...
Соня выступила в свою защиту:
- И неоднократно спасала этот клан!
И это не было пустым хвастовством. Больше чем единожды, её сообразительность и быстрый клинок уберегали её товарищей-вампиров от катастрофы. Именно она спасла леди Амелию, когда Старейшина попала в засаду стаи оборотней. И разве не она неоднократно скакала сквозь вражеские ряды, чтобы привести подкрепления, когда замок был в осаде? И лично схватила смертного охотника на вампиров, который пробрался в замок при дневном свете, желая учинить хаос? Действительно, она никогда не увиливала от своего долга защищать своих людей.
- Ты убивала себе подобных! - Заявил Коломан. Казалось, его потемневшее лицо намекало, что это было наименьшее её преступление. - И ты виновна в кровосмешении, результатом чего является существо, растущее внутри тебя!
Остальные члены Совета выглядели соответствующе потрясёнными и испуганными напоминанием о беременности Сони. Они отпрянули от неё, словно она была прокажённой. Урсула, единственная присутствующая здесь женщина, с отвращением шмыгнула носом. Только лицо отца осталось равнодушным. Его худое лицо было неподвижным, словно вырезанное из гранита. Никто не защищал её.
- Твои былые заслуги не освобождают тебя от твоей нынешней вины, - продолжил Коломан. - И твоё высокое положение члена Совета тоже.
Он повернулся к другим членам совета:
- Наказание за эти преступления - смерть. Каково ваше решение?
Хор "за" решил её судьбу. Мускул дёрнулся на щеке Таниса, но он держал язык за зубами. Все взоры обратились к Виктору. Как у правящего Старейшины, только у него была власть помиловать Соню или смягчить её наказание, возможно, до пожизненного заключения или изгнания. Соня не надеялась на это; его резкие слова там, на валах, прояснили его чувства. Тем не менее, она с надеждой посмотрела в глаза своего отца, моля хоть о крохе понимания, если не милосердия. Он всё ещё был её отцом; она не хотела, чтобы их последние минуты вместе сделали их чужаками.
"Давай не будем расставаться врагами. "
Призыв Люциана был менее сдержанным. Подняв голову, он неистово крикнул Виктору:
- Она же твоя дочь!
Взгляд Виктора был тверд, как сапфир.
- За. - Сказал он холодно.
Соня почувствовала себя сиротой, приговорённая к смерти человеком, которого она уже не знала.
- Отведите её в зал. - Приказал Коломан стражникам.
- Нееет! - завыл Люциан. Он беспомощно потянул свои цепи, словно собака на привязи. Пыл его усилий снова открыл раны под его туникой. Свежая кровь просочилась сквозь потёртую ткань: - Вы не можете сделать этого!
Коломан поднял бровь, услышав протест Люциана. Он бросил взгляд на Виктора, ожидая распоряжений. Старейшина серьёзно кивнул.
- И его заберите, - добавил Виктор.
Стражники подняли Люциана на ноги, а их товарищи сопроводили Соню к двери. Он беспомощно заметался в руках Вестников Смерти.
Цепи между лодыжек громко заскребли по полу. Он в отчаянии воззвал к сидящему Старейшине.
- НЕТ! ВИКТОР!
***
Зал для казней был спрятан в башне цитадели с видом на внутренний двор под ней. Паутина свисала с куполообразного потолка. Окна со ставнями не пропускали солнечный свет, по крайней мере, пока. Большой деревянный столб, укреплённый металлическими опорами, возвышался в центре этого унылого зала. Соня отвела взгляд от столба. Она даже думать не хотела, для чего он предназначался.
Стражники затолкали осуждённых узников в башню. Силой поставив Люциана на колени, они приковали его к паре железных колец, вмурованных в пол. Он был так утомлён своей борьбой в склепе, что вооружённым солдатам не составило труда усмирить его. Закончив с ним, они занялись Соней.
"Очень хорошо, - подумала она. - Исполняйте свой долг".
Находясь в меньшинстве и без оружия, она не сопротивлялась, когда они приковывали её к толстому дубовому столбу, грубо сковав руки над головой. Их мрачные лица не выдавали ни гнева, ни жалости. Они проверили её путы и отошли от столба. Соня высоко подняла подбородок, решив встретить конец своего бессмертия достойно. Её самообладание дрогнуло, когда она почувствовала, как ребёнок зашевелился внутри неё. Осознание того, что она никогда не посмотрит в лицо своего малыша, и что его невинная жизнь закончится, так и не начавшись, разрывало её сердце. Жизнь внутри неё была зачата в любви; он не был мерзостью, независимо от того, что гласил Закон. Скорее он был живым доказательством того, что вампиры и ликаны могут жить вместе в гармонии.
"Мой отец губит больше чем просто свою плоть и кровь, - подумала она, - он отправляет на забой наше будущее".
Дверь открылась, чтобы пропустить Виктора и остальных членов Совета. Их бархатные мантии шуршали словно паутина. Они разошлись по периметру башенки, окружив Люциана и Соню. Виктор встал перед своей дочерью, но не заговорил с ней. Вместо этого он кивнул дородному Вестнику Смерти по имени Сорен. Дворцовые сплетни гласили, что бородатый ирландец, принятый кланом несколько поколений назад, был первым претендентом на место Косты, как нового надзирателя ликанов.
Сорен размотал грозный хлыст, состоящий из кованных серебряных позвонков.
- Нет! - Закричала Соня.
Хлыст со свистом обрушился на плечо Люциана.
Колкие позвонки разорвали его тунику и порвали в клочья его кожу, обжигая ее, разрезая его беззащитную плоть до самых костей. Горячая кровь потекла по спине. Серебро прижигало зияющие раны, каждый последующий удар открывал их вновь. Пар поднимался от наложившихся слоёв пульсирующей рубцовой ткани. Соня видела, как Люциан готовился к каждому удару, но даже его героическое сердце не было настолько закалённым, чтобы сопротивляться этой жгучей боли. Хлыст снова и снова яростно хлестал его по спине, кромсая его кожу и мышцы, пока он, тяжело дыша, не рухнул на скользкий от крови пол. Багровые рубцы были видны сквозь дыры в тунике.