Последний подарок

Прошло еще полминуты, по крайней мере, мне так кажется. За это время я уже привык к звону, который напоминает о моем бессилии. Страшное чувство того, что ты ничего не можешь сделать. Мне знакомо это чувство. Мне было двенадцать, когда умер отец. Помню я сидел в углу комнаты и плакал, чувствуя себя беспомощным. Маленький двенадцатилетний мальчик. Что я мог тогда сделать? Ничего. Разве что закрыть глаза и закричать. Но, сейчас тот мальчик вырос, выросли его страхи, выросли его монстры, живущие в темноте и напоминающие о его проступках. Монстры, которые так долго меня ждали. И, как теперь я смогу сбежать от них? Точно так же как и тогда, по-детски, наивно, закрыв глаза и закричав.

Я зажмурился, что есть сил. Что я хочу увидеть, если смогу открыть глаза? То, что все это мне привиделось. Что нет никаких монстров. Что я снова смог убежать от них.

Секунда.

Я открыл глаза, но крикнуть уже не смог.

Что происходит? Я лежу. Возле меня люди. Я вижу лишь их силуэты. Их трое. Именно им принадлежат голоса. Я уверен, и сейчас бы услышал их, если бы не этот звон, что сливается с ярким светом.

Только через несколько секунд я, кажется, начал понимать, что происходит.

Вспышки. Коридор. Больница. Врачи.

Я стараюсь разглядеть лица, но мои глаза тут же закрылись.

Свет сменился темнотой. Монстр лишь играл со мной, он подарил мне надежду, и когда она засверкала во мне, он забрал меня в темноту. Его щупальца вновь окутывают меня, медленно, словно паук, что затягивает глупую муху в свои сети.

… я не могу больше сопротивляться…

Еще немного и все исчезло. Звон ушел в пустоту, ушли голоса, боль.

Я погружаюсь в темноту…

***

Темный фон. Могильный крест из сигарет и огромные белые буквы со страшным смыслом – «ВАШЕ ВРЕМЯ УХОДИТ».

Интересно, читает ли кто-нибудь, что написано на этих рекламных щитах? Лично я делаю это очень редко. Но, сейчас, когда мои глаза только-только привыкли к свету, именно этот щит привлек мое внимание.

Я уже видел его, когда-то давно. Несколько попыток вспомнить, где именно это произошло, так и не увенчались успехом, зато в моей памяти ожили эмоции, что он у меня тогда вызвал. И вот они, вновь настигли меня. Мрачные. Таинственные. Словно в этом темном фоне прячется нечто, что намного страшнее самих сигарет. Думаю, этот щит в виде небольшой брошюры удачно вписался бы в атмосферу кафе, которое мы недавно покинули.

Удивительно, а ведь я ненадолго и вовсе забыл про кафе. Сложно сказать, как далеко мы уже отошли от него. Должно быть, метров десять, может, чуть больше, но этого оказалось достаточно для того, что бы мои легкие немного привыкли к воздуху. Они уже не так отчаянно сопротивляются каждому вдоху.

Сделав еще несколько шагов, я почувствовал, что медленно начала отступать и головная боль, терзавшая меня за столом. В надежде, что она окончательно исчезнет, как только я увижу отдаляющееся крыльцо кафе, я обернулся.

В этот момент меня настигло необычное чувство, ощущение, словно мое тело стало приютом одновременно для тысячи молний. Первую секунду я и вовсе не верил своим глазам, ведь за нашими спинами нет ничего, что напоминало бы мне о кафе. Ни вывески, ни крыльца, ни двери, у которой мы только, что стояли, ничего этого нет. Теперь вместо кафе я вижу трехэтажный жилой дом серого цвета, на последнем этаже которого, открытое настежь окно. Слабые порывы ветра беззаботно играют с выглядывающими из окна, темно-зелеными шторами. Все это выглядит так, словно никакого кафе тут никогда и не было.

– Куда оно делось? – взволнованно произнес я, посмотрев на человека, который идет слева.

Профессор удивил меня своим спокойствием.

– Вы говорите о кафе? – уточнил Михаил Федорович, но, как мне показалось только для того, что бы поддержать разговор.

– Да, – ответил я, и снова посмотрел назад. – Взгляните, его нет!

– Разумеется. Так и должно быть.

Профессор не стал оборачиваться, но у меня такое чувство, что если бы даже Михаил Федорович увидел, что кафе исчезло, то это вряд ли бы его смутило. Как же все-таки он спокоен, и, что значит это его фраза «так и должно быть»?

Спасительная мысль посетила меня в этот момент.

А, что если, правда, все так и должно быть? Что если нет ничего удивительного в исчезнувшем кафе? Вернее, никуда оно, конечно, исчезнуть не могло, мы просто уже давно его покинули.

Профессор сказал, что я сильно ударился головой. Должно быть, именно из-за этого я плохо помню сегодняшнее утро, и, как оказался в кафе. И вот сейчас, вновь сказались последствия удара. Я могу просто не помнить, сколько мы уже прошли. Если это так, то вполне объяснимо появление жилого дома за нашими спинами, но, это так же значит, что сегодня я действительно был в больнице, и именно там познакомился с этим человеком.

Что же, все это похоже на правду, но, кое-что все равно остается неясным. Например, почему вокруг нас все еще никого нет? И, что эта за улица, по которой мы идем? Я пытаюсь узнать ее с того момента, как мои глаза перестали разглядывать рекламный щит, однако, мне все еще не удалось этого сделать. Я думал, что знаю каждую улицу в этом городе, по крайней мере, когда я вышел из кафе некоторые дома были мне знакомы, я их точно видел где-то в Питере. Но, теперь вокруг нас только серые трехэтажки похожие на ту, что появилась на месте исчезнувшего кафе. Все эти дома выстроены в ряд, словно костяшки домино, и уходят так далеко вперед, что улица кажется бесконечной. Я не вижу ни одного перекрестка. Просто нескончаемый ряд серых домов по обе стороны улицы.

Неужели, где-то в Питере, может находиться такая улица? Или последствия удара сказываются и сейчас? Может, я просто не могу узнать это место, хотя много раз был здесь. В конце концов, не могу же я сейчас находиться в другом городе. Ведь так?

Я посмотрел на человека идущего рядом, словно задал ему этот вопрос. Лицо профессора сосредоточено. Неужели, он единственный, кто может дать мне ответы? А, ведь еще недавно я считал его сумасшедшим.

Но, прежде чем я успел что-либо спросить, человек, называющий себя проводником, сам поинтересовался у меня:

– Роман Сергеевич, неужели вы все еще пытаетесь найти всему объяснение?

– А, по-вашему, это не разумно? – неожиданно съязвил я в ответ.

– Почему же, вполне. Я надеюсь успешно?

– Вы знаете, как ни странно, да, – произнес я, все с той же интонацией в голосе.

Мои слова хоть и вызвали у Михаила Федоровича улыбку, но, и на этот раз не сбили его наступательный порыв. Ведь уже через секунду, стерев улыбку с лица, профессор спросил:

– Значит, вам уже лучше?

– Да, – машинально, подтвердил я слова моего собеседника, и, тут же добавил. – Намного лучше.

– Замечательно. Тогда мы можем продолжить.

– Что продолжить?

– Наш разговор конечно. На чем мы остановились?

– Не помню, – буркнул я, немного помолчав.

Мне совсем не хочется вспоминать тот разговор, потому что он непременно вернет меня в кафе. Я не хочу этого, не хочу даже мысленно возвращаться в то заведение. Мне кажется, его стены снова начнут давить на меня, даже оставив их далеко позади, я все еще чувствую свою беспомощность перед ними, они все еще…

– Мы говорили о вас, Роман Сергеевич – монотонный голос моего собеседника прервал мои размышления. – И, о том, где мы с вами познакомились. Это вы помните?

– Да, – я неуверенно кивнул, хотя прекрасно помню наш разговор.

– А, что еще вы помните? – спросил Михаил Федорович, и, посмотрел на меня.

Точно так же как и тогда, сидя за столом, ни на мгновенье, не отрывая от меня своих глаз, профессор ловит каждую мою эмоцию, каждую мысль. У меня складывается впечатление, что мой собеседник прекрасно знает, что я помню все произошедшее в кафе, но, почему-то хочет, что бы именно я произнес те слова вслух.

– Если вы о том, что я якобы умер сегодня утром, то да, это я тоже помню, – ответил я.