Страница 10 из 17
Для начала треверы смогли даже за такой короткий срок убедиться, что новая система и правда, куда честнее, а власть – заботливее.
…К концу сентября вся территория марки уже была под рукой нового ярла, а на середину ноября в этой части Эйдинарда (сразу по окончании сезона муссонных дождей), приходится посевная. Многие семьи и кланы оказались ограблены, и даже имея какие-то сбережения, просто не успевали купить семена, или встали перед необходимостью делать долги. Но при общей неуверенности – долги под очень грабительские проценты.
Всем желающим посеяться Игорь помог с этим из собственной добычи. Не бесплатно, но с самым минимальным «интересом».
А как раз к его отъезду – за месяц до сбора урожая, который обычно начинался в апреле-мае, – заработали и новые мытари. Как они покажут себя, местным было вдвойне интересно, потому что завоеватель не воспользовался возможностью поднять налоги.
Новые уездные мытари начали объезжать поля, и в присутствии двенадцати выбранных на весеннем тинге присяжных, принялись записывать: какие поля засеяны, чем и подсчитывать ожидаемый урожай.
Раньше могла постоянно происходила какая-нибудь путаница. Слуг хундинги назначали произвольно, и случались, то попытки, например, дважды собрать налоги в одном месте. То о ком-то забывали и, узнав об этом, начинали мотать нервы, взыскивая недостачу.
В нынешнем варианте такое становилось невозможным, потому что появился конкретный чиновник, который точно знал, за какую территорию отвечает, и его работу легко было проверить.
Кстати, налоги не только не выросли, но стали назначаться еще и куда «разборчивей».
Если раньше, держатель земельной доли обязан был выплатить ярлу пятую часть среднего урожая вне зависимости оттого смог он посадить или нет, то теперь земельный налог распался на две части. Обязательными стали только 10% от среднегодового урожая, а еще десятину – платить нужно было, только если смог вырастить.
Похожая штука была проделана и с арендой. Ее размер тоже был ограничен пятой частью среднего или фактического дохода.
Но больше всего Игорь, конечно же, гордился реформой суда.
Внутри кланов, семей и родов местные вожди по-прежнему могли судить родню, но приговорить к смерти – уже нет. Право «жизни и смерти» над треверами кроме ярла получили только выборные уездные судьи-вергобреты (12).
(12) Вергобрет (галл. [vergo-breith] муж суда) – верховный судья у галльских народов: у эдуев, арвернов, треверов.
В последние двести лет ярлы-хундинги запретили эту вольность, но Игорь решил восстановить. Не без некоторых новшеств, но в целом – похоже.
Под юрисдикцию местных судов не могли попасть лишь слуги ярла, то есть его собственные дружинники и чиновники, а также вожди, получившие титулы «баронов» (13). Тут Игорь не стал изобретать «колесо» и дал знакомое земное название, но по своей сути оно было не совсем тем же. Да и титул получили далеко не все главы благородных семей.
(13) Барон – слово пришло из германского (франкского) языка, с первоначальным значением «человек, мужчина». В средневековой Западной Европе – это крупный владетельный дворянин и феодальный сеньор.
Бароны имели право сами водить свою родню и соседей в случае сбора уездного ополчения, а если решение вергобрета не устраивало, требовать разбор дела ярлом, который после всех нововведений оставался Верховным судьей племени. Присудить смерть барону тоже могли лишь с согласия правителя (Приложение 2
Достаточно свободный суд и защита от него же в виде титула – стали способом подсластить пилюлю благородным семьям, несколько прижатым в новой реальности.
В ту же «копилку» лег и подарок с принятием их отпрысков в свиту на время этого похода. Но на самом деле, Игорю просто нужно было, чтобы никто не помешал прижиться нововведениям. Поэтому он и решил подстраховаться, и полупринудительно, увести наиболее боеспособную часть родовых дружин бывшего восточного анклава с собой, а их молодежь – стала еще и заложниками. Хотя ни кто об этом вслух и не говорил.
Хотя были, конечно, и другие надежды. Например, попытаться сделать активную часть тамошней воинской элиты «своими людьми». Попробовать завоевать их доверие…
Глава 4. Эверберг
Владения ивингов
(18 апреля 2020 года)
После высадки в неформальной торговой столице всех фризов, экспедиционный корпус треверов просочился сквозь шумный город-порт мелкими ручейками, и снова слился в единое целое сразу же за его пределами. Здесь их, с огромным табуном лошадей*1*, уже ждали отправленные почти на два месяца раньше фуражиры.
*1* Экспедиционный корпус треверов
Посольство:
1 – ярл Ингвар Треверский (3 верховые3 вьючные лошади)
3 – оруженосец, повар и конюх (63)
6 – личные телохранители ярла (126)
120 – хирд, одна из двух придворных «сотен» (24020)
Основной отряд и осадный обоз:
1 – коронный тысячник Дольф Рихтерсон (22)
3 – телохранители Дольфа (63)
16 – саперы, кузнецы, шорники и столяры (4 + 8 облегченных фургонов и 24 тягловых лошади)
24 – возчики (при 12 облегченных фургонах и 36 лошадях)
38 – артиллеристы, при одном «8-тонном» и шести «4-тонных» требушетах (16 + 22 специальные повозки при 68 тягловых лошадях)
120 – сводная рота из стрелков и пехотинцев младшей дружины (830)
240 – две роты «добровольцев» из бывшего Восточного анклава (48040)
= 572 человека при 1012 лошадях и 44 повозках
(из записей Анвара Гарипова)
Парни отлично справились, умудрившись даже сохранить часть выданного им серебра. За это и разделили между собой на вечернем пиру, довольно щедрую награду.
Начальников-скупердяев и сейчас-то ни кто не любит, но что им грозит? Максимум – подчиненные станут, время от времени, «козлить» в курилках всякими словами. Ерунда! Но в те тысячелетия, когда власть держалась не столько на традициях, сколько на личной преданности, «Щедрость» у правителей считалась и вовсе чуть ли не самой главной «опцией» (может быть, второй после «Справедливости»), поэтому репутацию следовало поддерживать.
Игорь старался.
При каждой возможности напоминал окружающим, какой же он отличный предводитель. Однако к наградам дело дошло только в темноте, а оставшийся световой день (да и весь следующий), пришлось потратить на свой «бессловесный», но от этого не менее строптивый транспорт.
Еще во время планирования компании, совет пришел к выводу, что перегнать собственных коней к Линкебанку возможно, но лучше все-таки заранее купить их с южной стороны хребта.
В марке, конечно, даже после недавней войны не испытывали дефицита в «лошадиных силах», но из-за недостатка пастбищ, разводить предпочитали животных более крупной, выведенной уже здесь, породы. Резвых и небольших коней, не очень требовательных к корму и привычных к пересеченной местности, вроде бы тоже хватало. Но было их не настолько много, чтобы не задрать минимум в два-три раза цены при массовой скупке. И это еще в лучшем случае. Все-таки требовался табун почти в одиннадцать сотен копытных.
В общем, вопрос с лошадьми благополучно разрешился только на следующий день, но походные дела только этим не ограничивались, и первое, чем народ занялся в день прибытия, это принялся ставить палатки, размечать кострища и рыть походные туалеты… Короче – обустраивать полноценный воинский лагерь. Пусть и всего на две ночевки.
Первые семь дней с момента отплытия их Нойхофа отряды были разбросаны по разным кораблям и предпочитали держаться на стоянках именно рядом с ними. Изматывающая с непривычки гребля, не на много веселее занятия на время попутного ветра, да незамысловатая пусть и сытная еда на стоянках – все это так себе радости. Поэтому собравшись наконец-то все вместе, суровый мужской коллектив в предвкушении вечернего угощения и выпивки, всю вторую половину дня гомонил, что твои кумушки у колодца…