Четыре грации

    Как и было оговорено ранее, Пелагея ждала Екатерину у Феодоровского моста. С каждым часом ожидание настроение девушки становилось всё более тревожным. Грязные вид реки и тошнотворный запах бензина ещё сильнее угнетали грацию. Рыжую девушку пугало то, что её милая решила перед побегом признаться во всём мужу. Хоть Феодор Якушев был человеком не агрессивным по своей сути, но неизвестно, что можно было от него ожидать в такой ситуации. В напряжённом ожидание Пелагея простояла целых пять часов, серое небо стало чёрным, а Екатерина так и не появлялась на горизонте. В голову стали лезть ужасные мысли. Они душили девушку целый час, пока у неё не сдали нервы. Пелагея решила отправится в мастерскую Якушева.  

    На главном входе висела табличка “Закрыто”, но в помещение горел свет. Клёнова решила зайти с чёрного входа. Дверь была приоткрытой, и девушка зашла во внутрь 

- Катя! - окликнула Пелагея подругу, однако гробовое молчание послужило ей ответом, - Здесь кто-нибудь есть? 

    Девушка от напряжения начала дрожать. Она осмотрела зал и кухню, но никого не встретила. Сделав глубокий вдох, она решила подняться на второй этаж. Пелагея заметила приоткрытую дверь в спальню.  

- Катя? Феодор? - снова окликнула Пелагея хозяев, но в ответ тишина. 

    Несколько неуверенных шагов, и девушка резко отворила дверь, за которой скрывала кошмарная картина. 

    Вся спальня была перевёрнута вверх-тормашками, но самый ужас был сосредоточен в центре комнаты. В петле, привязанной к люстре, висела мёртвая Екатерина. Одежда на ней была вся изодрана, тело было покрыто синяками и порезами, а лицо было всё коричневым от запёкшейся крови. 

    Пелагея перестала контролировать свою дрожь. Она не могла поверить в то, что видела перед собой. Когда же девушка осознала, что это не кошмарный сон, она упала на колени. Через секунду, всю часовую мастерскую охватил дикий крик. 

 

*** 

    Местная церковь, пожалуй, была единственным местом в Белянской слободе, где ежедневно собирались все жители.  

    Пелагея не могла сосредоточится на службе, собственно, как и все члены её семьи. Благо Белянская слобода не настолько агрессивное общество, чтобы в слух обсуждать провинившуюся семью прямо в храме, однако Пелагея чувствовала осуждающие взгляды людей. И что самое интересное, из всех членов семьи Ивану Клёнову-старшему, который и опорочил честь свою и домашних, достаётся меньше всего, как и его сыновьям.  

“Почему я, мама и сестры должны страдать?” - думала Пелагея. 

    После окончание службы девочка решила подождать, пока народ покинет церковь, дабы поговорить с отцом Дмитрием.  

- Слушаю, дитя моё. - сказал старик.  

- Скажите, батюшка, а почему мой отец и Марфа не получили равного наказания?  

- А ты думаешь, Марфу слишком сурово наказали?  

- Её изгнали из слободы, а моему отцу старейшины лишь почитали нотации.  

- Твои отец поклялся перед образом Божьей матери, что его соблазнила Марфа. Не думаю, что он врал. - затем голос отца Дмитрия стал более строгий, - Скажи, дитя моё, почему ты желаешь зла своему родному отцу?  

- Я? - была удивлена Пелагея.  

- Ты желаешь своему отцу, после всего того, что он пережил, такого же наказание, что и блуднице Марфе. Что он тебе такого сделал? Разве он этого заслужил?  

- Он? Пережил? - после этого Пелагея поняла, что вести диалог бесполезно, поэтому опустив голову, она, перед тем как покинуть церковь, сказала, - Простите, что побеспокоила. 

    Покинув храм, девочка направилась домой. По дороге она встретила Фёклу, которая разговаривала с одиннадцатилетней дочерью плотника Верой Беловой. Пелагея подбежала к ним.  

- Здоровье тебе. - поприветствовала Вера.  

- И тебе многие лета. - ответила Пелагея.  

- Всё в порядке, Пелагея? - спросила Фёкла, слегка дотронувшись до плеча девушки.  

- Да, я в порядке. - одно нежное прикосновение золовки Феодосии, заставило рыжую девушку забыть о неприятном диалоге, затем Пелагея обратилась к Вере, - Как эта девка?  

- Её зовут Аня. Ну, всё могло быть и хуже.  

- Да, я помню, как знахарка Акулина говорила маме, что эта Аня не протянет и трёх дней с такими-то травмами. - вспоминала Фёкла.  

- В итоге прошло два месяца. - подхватила Пелагея.  

- Бог всемилостив! Я же буду молится, что однажды Он даст ей полное исцеление, и Аня даже сможет ходить. Всё-таки она очень хорошая. - с улыбкой сказала Вера, - Простите, но у меня ещё много дел. 

    Когда Вера ушла, Пелагея и Фёкла посмотрели друг на друга. Между ними промелькнула что-то тёплое и нежное. Пелагея глядела на свою ровесницу, и не могла наглядеться. И по улыбке Фёклы, ей казалось, что девочка испытывает те же чувства.  

- Ты, извини, Пелагея. - Фёкла смущённо опустила голову, - У меня тоже много домашних дел, да и у тебя, наверное.  

- Да, действительно. 

    Когда это прекрасное создание покинуло поле зрение Пелагеи, девочка почувствовала тоску, смешанную с жутким стыдом. Возвращаясь домой, Клёнова думала: “Господи, я знаю, что в твоих глазах это так неправильно и мерзко, но почему? Почему ты считаешь это отвратительным? Кто сказал такое от твоего имени? Священное писание ведь люди составили. Откуда они-то это могут знать?”