Фельдмаршал

Улицы – пустые… Испуганно таращились окнами дома на всё происходящее…

Затем на площади было зачитано обвинение, последовал приговор, без следствия, без суда. И тут же начались казни: покатились отрубленные головы к подножию эшафота. Сначала казнили пятьдесят сторонников Стена Стуре Младшего, высших сановников. Затем машина казни заработала уже сама собой… Среди казнённых оказались отец Густава и зять, Иоахим Браге, наивно поверивший в милость короля Кристиана.

От этого известия Густав сначала испугался, затем возмутился и ожесточился. Больше у него не осталось сомнений что делать.

Последняя его надежда – далекарлийцы. Только это осталось у него. В прошлом, как рассказал ему однажды Сванте Стуре, далекарлийцы, далийские крестьяне, оказали ему важные услуги. Это был бесхитростный, простой народ, живущий в суровом климате у северных гор по своим древним законам, готовый по призыву сразу же взяться за оружие, когда дело касалось спасения отечества, земли своих предков.

Опасаясь оставаться здесь, на мызе отца, Густав решил покинуть её. Он погрузил всё имеющееся у него золото и деньги в походную кожаную сумку, оделся потеплее, рассчитывая на дальнюю дорогу. Велел своему слуге одеться тоже так, чтобы не замерзнуть в пути. Они погрузили поклажу на коней, сели сами и отправились вдвоем по направлению к северным горам.

Конец ноября. Стояла скверная погода, шёл сильный снег. Все тропинки замело, было плохо видно дорогу. И они лишь чутьём угадывали, что едут в нужном направлении. И так добрались они сначала до Кнель-Зунда, на озере Меларен. Остановились. Густав велел слуге первому переходить вброд неглубокий пролив, соединяющий две части озера… И тот, легонько понукая, пустил коня в студеную воду… Перешёл, выбрался на другой берег. Теперь Густав направил своего коня по его следам… Но не добрался он и до середины пролива, как увидел, что его слуга вдруг врезал кнутом по бокам своему коню и поскакал галопом прочь от озера, увозя с собой его сумку с деньгами… Такого Густав не ожидал от этого малого, считал его честным.

– Стой, трус, гадёныш! – вскричал он. – Сейчас я проучу тебя!..

Он пустил своего коня вскачь. Во все стороны полетели брызги. Конь вынес его на другой берег.

И он устремился в погоню за беглецом. Под ним был жеребчик, сильный, выносливый, и он стал догонять беглеца. Видя, что Густав вот-вот настигнет его, воришка бросил украденное и своего коня, метнулся в лес и скрылся. Густав подобрал свою сумку, проверил, всё ли в ней на месте, и не стал дальше гнаться за мошенником.

На день Андрея Первозванного он добрался до Фалуна, небольшого городка далекарлийцев. День был праздничный, ярмарочный, шумный. И он, поддаваясь всеобщему веселью, воспрянул духом после неудач последнего времени и вот этой очередной измены слуги… Тут же на ярмарке он купил себе круглую шляпу и короткую с рукавами фуфайку из толстого сукна, переоделся, обрезал себе волосы, чтобы походить на обычного далийского крестьянина. Купив ещё топор, он вскинул его на плечо и пошёл, как прочие работники, искать себе работу.

Ему повезло. За дневную плату он договорился в одной деревеньке молотить зерно в житнице у крестьянина.

Но вскоре он покинул эту мызу и пошёл искать более надёжное место.

Хотя уже была середина декабря, но лёд на реках и озёрах ещё не везде был крепок. И в одном месте, переходя по льду реку, он провалился под лёд… С трудом выкарабкавшись из воды, он, весь мокрый, пустился бегом, чувствуя, как дубеет на морозе его мокрая одежда, моля Бога, чтобы хватило силы добраться до какой-нибудь мызы, понимая, что в этом его спасение.

Обогревшись и обсохнув у доброго хозяина какой-то мызы, он пошёл дальше. К городку Мура он подошёл как раз на Рождество. На улицах, у церквей и на базарах, игрищах, народных развлечениях собралось множество людей. И он, походив в толпе, присмотревшись к крестьянам, простым, бесхитростным, решил снова испытать своё красноречие, попробовать убедить их встать с ним заодно против датчан, короля Кристиана… И он здесь же, в базарной толчее, взобрался на чью-то телегу… Оглядел с её высоты – шапки, колпаки, женские платки…

– Друзья, товарищи! – крикнул он зычным голосом, призывая всех к вниманию. – Я, Густав Ваза, рыцарь и знаменщик Стена Стуре Младшего! Того самого, которому вы оказали в прошлом неоценимую услугу! В опасное для нашей страны время!..

Ещё что-то он говорил, кидал в толпу, стараясь поднять людей на размышление… Остановился… Молчание… Затем раздались крики.

– К оружию, к оружию! – послышалось с одного конца толпы.

– Не-ет! Надо подумать, посоветоваться с соседями! – долетело до него с другой стороны толпы. – Мы устали от войны! Налогами не отягощены!..

«Это – благоразумные!» – мелькнуло у Густава.

– И нас не касаются ваши дворянства, распри с королём Кристианом! – кинули из толпы ему. – Но ты, парень, не унывай! Мы не выдадим тебя!..

Разочарованный и опустошённый, он ушёл из городка. Несколько дней он скрывался на мызе у старого приятеля. Там он и решил бежать из Швеции.

Тем временем в городок прибыл отряд датчан: для предупреждения всяких беспорядков. Начались грабежи… В городке ударили в набат, сбежались вооружённые крестьяне. Они разломали ворота у двора священника, и датчане, скрывающиеся там, разбежались во все стороны, как тараканы.

Только теперь поняли далекарлийцы, что тот парень был прав: им не отсидеться в своей глуши.

А тут ещё у них появились шведы, бежавшие из столицы. Среди них оказался и Ларс Олофзон, известный в среде далекарлийцев как честный, порядочный малый. Он рассказал о зверствах датчан.

– Король Кристиан, уезжая к себе в Данию, приказал ставить на своём пути виселицы!.. И сотни шведов, наших братьев, болтаются сейчас на них!..

Ларс упрекнул далекарлийцев, когда те сообщили, что здесь был Густав, ближний человек Стена Стуре Младшего, и он ушёл от них. За Густавом послали. Нагнали его уже на пути к границе в Норвегию. Он вернулся, принял над ними командование, они принесли ему присягу.

За четыре месяца сформировав и обучив крестьян приёмам боя, Густав выступил в конце весны 1521 года в поход со своим «шляпным» войском, как шутливо называл он далекарлийцев. Его армия подошла к Вестеросу, расположилась с восточной стороны города, на Балундсе-Асе, перекрыла неприятелю дорогу к Стокгольму. Он намеревался встать лагерем при церкви Святого Олофа. Но сделать это ему не дали датчане. Произошла сильная стычка, и он отступил…

В июне месяце он подошёл к Упсале. Дозорные, побывавшие в городе, сообщили ему, что ни датчан, ни войск архиепископа Тролле в городе нет. И он, с небольшим отрядом всадников, свободно вошёл за городские стены. Проехав в центр города, на площадь перед ратушей, он приказал своим капитанам созвать на площадь горожан. Когда тех собрали, он обратился к ним, стал увещевать их, что им, как шведам, не пристало терпеть то, что творят здесь, на их родине, датчане…

Заметив, что его речь мало произвела впечатления на горожан, он устало вздохнул от их равнодушия к судьбе своего народа и направил теперь своего коня к церкви. Спешившись подле паперти, он поднялся по невысокому крыльцу, вошёл внутрь церкви. Там было пусто, пыльно и прохладно.

Он приказал капитанам собрать всех каноников епархии Упсалы. Даже силой, если те откажутся выполнить его распоряжение.

Каноников собрали.

– Вы, как духовные отцы! – обратился он к ним. – Должны показывать пример покорности светской власти! Сами же вы всегда восстаете первыми против неё!.. И постоянно утесняете своих же, шведов! Для этого призываете на помощь тех же датчан, их короля!.. Но если бы только это было! Так вы, под видом святости, присваиваете себе имения своих же сограждан! И из-за этого много крови пролили! И слово Божье употребляете для прикрытия не только своей жадности и тщеславия, но и своей жестокости! Вы наполнили государство ложными слухами! Ваш спор с королями о верховной власти всегда приводил к злополучию Швеции! И впредь то же будет, если не положить пределы вашей власти!..