Рабыня. Порочная страсть

– Это было громко. Спокойной ночи.

В спальне наступила тишина. Я распласталась на шкуре, глядя в потолок и тяжело дыша, не осталось сил даже вытащить игрушку и свести дрожащие ноги. Мышцы превратились в желе, томная слабость охватила каждую клеточку, и я далеко не сразу пришла в себя настолько, чтобы избавиться от предмета и свернуться клубочком, ловя последние отголоски удовольствия. Чёрт. Неужели это всё, что мне доступно в ближайшее время? Ласкать себя и мечтать о члене моего хозяина, как он двигается во мне, заполняет до конца, унося за грань реальности?.. Я беззвучно всхлипнула, слизнув солёную каплю с губ, и крепко зажмурилась. Надеюсь, заслужу доверие настолько, что когда-нибудь это станет восхитительной, сладкой реальностью, а не только моими фантазиями.

Утром я проснулась от шорохов в спальне. Охотник поднялся раньше меня. Я сквозь ресницы наблюдала, как он ходит по комнате, одевается, сам застилает кровать. Потом подошёл ко мне, остановился, застёгивая манжет и глядя изучающим взглядом.

– Можешь умыться, – бросил Охотник, снял цепь с крючка и уронил рядом.

После чего покинул спальню, видимо, отправившись на кухню. В желудке заурчало, и я надеялась, обо мне тоже вспомнят и дадут хотя бы бутерброд. Спеша воспользоваться благодушием Охотника, я заторопилась в уборную, подобрав цепь. С удовольствием ополоснулась тёплой водой, освежилась, и с грустью посмотрела на спутанные волосы. Пальцами особо не расчешешься, а пользоваться лежавшим на полке гребешком я не рискнула. Пришлось вернуться в спальню, на своё место у камина на шкуре. Мой хозяин уже сидел в кресле, на столике стоял поднос с завтраком: тарелка с сыром и ветчиной, розетки с джемом, поджаристый хлеб и чайник с чашкой. К моему безмерному удивлению, на полу стоял ещё один поднос. С вожделенным бутербродом и второй чашкой с ароматным напитком.

– Ешь, – так же коротко произнёс Охотник, глядя в тлеющие угли камина.

– Спасибо, хозяин, – с искренней благодарностью сказала я, схватив бутерброд и вгрызаясь в него.

Некоторое время мы молчали, занятые едой, а потом Охотник снова заговорил.

– Ты можешь отличать своих? – он бросил на меня внимательный взгляд.

Хорошо, я уже доела бутерброд и допивала чай. По спине прошёлся холодок. Да, я могла, и старательно избегала их. Особенно мужчин. Привлекать ненужное внимание очень не хотелось, я ведь уже давно вошла в тот возраст, когда могу рожать.

– Могу, – кивнула, настороженно покосившись на него.

Полные губы тронула довольная улыбка.

– Вечером я собираюсь на закрытый приём в одном доме, – неторопливо проговорил Охотник, всё так же пристально глядя на меня. – Ты пойдёшь со мной. Хочу проверить подозрения.

Глава 10

Теперь вдоль позвоночника как кусочком льда провели, я напряглась, постаравшись не показать эмоций. Ри, это просто проверка, тебя никому не собираются отдавать, выдохни и успокойся! Я раздвинула непослушные губы в ответной улыбке и пробормотала.

– Как пожелаете, хозяин.

Он всё-таки подметил, что со мной что-то не так. Охотник резко наклонился вперёд, ухватил за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза, и требовательно спросил:

– Что такое, куколка?

– Всё в порядке, – храбро ответила я, не желая посвящать его в мои проблемы.

Они же только мои и ничьи больше. Он не обязан решать их.

– Я пойду с вами, конечно, и сделаю всё, что скажете, – добавила на всякий случай, чувствуя себя всё неуютнее под пристальным, прищуренным взглядом.

Пальцы сжали сильнее, Охотник придвинулся ближе, и в зелёной глубине мелькнуло раздражение. Я тихонько сглотнула, чувствуя, как нервно забилось сердце и похолодели кончики пальцев.

– Я не люблю, когда мне врут, маленькая дрянь, – ласково протянул он, и по коже прошла дрожь от его тона. – Отвечай.

И хотя сказал он это тем же голосом, слово обожгло, как удар хлыста. Облизнув сухие губы и не в силах отвести взгляд от его глаз, я послушно объяснила:

– Я избегаю себе подобных очень давно. Не желаю, чтобы меня заметили.

– Почему? – последовал требовательный вопрос.

Тут всё-таки не выдержала и посмотрела на шкуру, ощущая, как теплеют щёки от прилившей крови. Немного личная тема, которую сложно раскрывать почти незнакомому человеку, мужчине, и Охотнику. И моему хозяину.

– Не хочу производить на свет таких же, – едва слышно ответила, и в груди болезненно сжалось.

Я смирилась, что никогда не стану матерью, но… иногда накатывала тоска, что я не такая, как все. Грязная. Порочная. Проклятая. В шестнадцать лет мать оставила меня, отписав солидное приданое на первое время, и в качестве подарка на день рождения отдав своему любовнику. Моё детство прошло не среди других детей и с куклами, а в атмосфере похоти и секса. Матери нравилось оставлять меня в укромной комнатке рядом со своим будуаром, чтобы я наблюдала за ней и её мужчинами и набиралась опыта… Нет, не хочу такой участи своему ребёнку. Ещё хуже, если будет мальчик, и его у меня отберут. Инкубы куда безжалостнее, они предпочитают найти жертву и привязать накрепко, обеспечив себя… источником энергии надолго. Я даже не уверена, что они вообще способны на чувства.

Охотник отпустил мой подбородок и откинулся на спинку, положив ногу на ногу.

– Вот как, – обронил он небрежно. – Что ж, учту.

После чего поднялся и направился к шкафу.

– Я уезжаю по делам. В доме никого не будет, можешь передвигаться свободно. Если я вернусь, а тебя не окажется на месте, – он повернулся ко мне, держа в руках камзол. – Когда снова найду, куколка, убью.

И так обыденно прозвучало, что я не сомневалась ни минуты: так и сделает. Он мне не доверял ни капли. Подавив вздох, я кивнула.

– Я не сбегу, – заверила его, мысленно с грустью улыбнувшись.

Без одежды, с ошейником, без денег – куда я побегу? А попасть в лапы городского отребья в качестве живой игрушки – лучше останусь тут, в тепле, комфорте и рядом с мужчиной, от которого теряю голову, пусть он и пытается держаться от меня на расстоянии.

– Проголодаешься – на кухне еда какая-то есть, – бросил Охотник напоследок и вышел из спальни.

Я осталась одна. Через несколько минут с улицы донёсся шум отъезжающего экипажа, и я медленно встала, проснулось любопытство. Вот и возможность осмотреть дом и попытаться понять, что за человек мой хозяин. И я отправилась исследовать. Он оказался небольшим. На втором этаже кроме спальни ещё гостиная, вторая спальня, и – третья закрытая дверь. Оу, у Охотника есть секреты? Можно, конечно, попробовать вскрыть замок, но я не рискнула, не желая навлечь гнев хозяина дома. Проще спросить у него самого, что там. Если, конечно, он сочтёт нужным удовлетворить моё любопытство.

На первом этаже кроме кухни и небольшой столовой ещё имелась уютная библиотека, снова гостиная, и всё. Некоторое время я провела в библиотеке, изучив книги – самые разные, от научных трактатов до легенд и сказок. Много было про демонов, естественно, нашла справочники по оружию и ядам. А ещё, обнаружила пикантную подборку откровенных книжек, некоторые даже с картинками. Забравшись в кресло, я несколько часов провела за увлекательным чтением, отметив специфические вкусы Охотника. Похоже, в постели он предпочитал властвовать, и тоже любил пожёстче… Мои губы тронула задумчивая и одновременно довольная улыбка: хм, похоже, я догадываюсь, что скрывается за закрытой дверью на втором этаже.

Дыхание чуть участилось, и низ живота залил знакомый жар. Как удачно, что наши вкусы совпадают, и какая жалость, что предубеждения моего хозяина не позволяют ему наслаждаться в полной мере своим положением и властью надо мной. Что ж, уверена, долго сдерживаться он не сможет. А я заслужу его доверие и… мы договоримся. Усмирив немного эмоции и чувствуя, что проголодалась, я отправилась после обеда на кухню, нашла в холодильном шкафу сочные куски мяса и занялась готовкой. Да-да, слуг у меня не было, и я или питалась в тавернах и ресторанах, или готовила сама. Не белоручка, как моя мать – та предпочитала роль аристократки. Едва заметно поморщившись, я отогнала ненужные мысли, сосредоточившись на процессе. Конечно, учла не только свои желания. Охотник наверняка приедет тоже голодный… Интересно, скоро? Стрелка на часах миновала четыре, а во сколько предстоящий вечер, я не знала. Разжечь огонь в печке не составило труда, и я загремела посудой, мурлыча под нос незамысловатую мелодию.