Страница 5 из 16
«Меня сияньем не прельщает…»
Меня сияньем не прельщает«Железка», что летит стрелойИ воздух плотный разрываетЛитою частью носовой.Я знаю, что ее владелец —Мужик, на выкате глаза,Что из металла его тело,Душа – кусачая оса.Он сросся с дверцей и баранкой,С резиновым половиком.Он стены прошибет тараном,А надо, то чугунным лбом.Летит! Не человек, не робот,В потенциале же мертвец.Ему машина станет гробом,А месяц – ледяной венец.Рождество
Морозец крещенский – румянец ядреный,Взбодрился и ожил российский народ!И с зорьки разливистой громко, задорноКолокол праздничный вещий поет.Какие сегодня счастливые лица,И радости брызги у всех-то в глазах.По-свойски глядят непугливые птицы,Рассевшись на убранных снегом ветвях.О, День Милосердия и Благоденствия,Tакой он един Богом явлен в году.И льдинкой синица под солнышком тенькаетВ сугробах увязнувшем белом саду.И всюду следы на студеной пороше,Дорожки и стежки. Но только однаРождение Миру Иисуса пророчила,И ей безгранична на свете цена.Идут и идут по ней кроткие людиВо храм поклониться святым небесам,И с чистой слезою приветствуют: «Любим».«И вас я люблю!» — их приветствует Сам!«Промчалась легковушка…»
Промчалась легковушкаВ соседнее селоСо гробом на макушке…Кому-то повезло?Хороший гроб, сосновый,Пропитанный смолой.Не подыщу я слово…Покойник молодой!В минуту же такую(Коли на то пошло!)Вон бабушки толкуют:«Как помер хорошо!»«Сперва, когда еще темно…»
Сперва, когда еще темно,Две мне знакомые собачкиПомойку проверяют – на землеКусочки хлеба подбирают, костиКуриные, что из ведра упали.Потом они, не утоливши голод,Принюхиваются, мордочки задрав.В контейнере «нащупали» чего-тоВкуснее. Может, колбасы кавалокЗаплесневелый. Но проблема в том…О, как потешно бегали, кружили,Вдыбки вставала, лапками скреблиПо ржавой жести. Не достать до края,Тем паче не запрыгнуть. Без обидыОдновременно отвалили прочь,В соседний двор — и там помойка есть.И тетка, не успев опохмелиться,Зевая, по-животному ревнув,Огрызок обронила на дорожке.«Деревня – Старая Арба…»
Деревня – Старая Арба —Скрипела, ехала и стала.Не в пользу ей пошла «борьба»,К которой звали Ленин – Сталин.Не зрила ноченьки и дня,Хваталася за то, за это.Но зачерствела у плетняКраса-береза без привета.И пахаря зря поджидалВ ополье грач — сопутник вечный.Бурьян за лето вырасталНа непаши в рост человечий.С березой сгинули во тьмуМолитвотворцы нив, околицЕсенин, Клюев… Их умуНет места под российским солнцем?Как смели плакаться, радетьИ величать дворов унынье,Того, что дóлжно умеретьНазавтра, ну а лучше ныне.Деревни нет той… никакой,Плетень последний наземь рухнул.Грач долбит клювом ком сухой,Как почерневшую краюху.Половодье на кладбище
Если б видели вы, как кричали кресты,Руки к небу вздымали из глуби,И захлебывались с ними сирени кусты —Перекошены ниточки-губы.Обелиски ныряли – вон так с образком,Там вон со звездою железной.И окрест нарастающе властвовал гром —Несравним со стихией небесной.Наваждение? Кара? За сонмы грехов?Не придумать суровее вживе! Где могилы недавно погибших сынов На чужой и неведомой ниве? Где могилы отцов, матерей, стариков И детей – от болезней скончались? Лишь воды разрушительный яростный рев! Это бедствие – только начало? Этот зреющей скорой трагедии рок Черной мрежью задушит селенья, И поля, и дороги… заветный лужок, Где я первое стихотворенье Сочинил под диктовку мне родственных пчел, Они тоже творцы «сладких строчек». Я и впредь никуда не сбежал, не ушел, Здесь взращал я словесный «росточек».И взрастил. На Руси я приметный поэтИ прозаик отборного ряда.Посылал я народу врачующий светИ земную от Бога отраду.Но поганая сила давила на жизнь,Отравляла… И Русь покачнулась.Суматоха в стране. Хоть ты как ни крепись,А зеница-судьба отвернулась.Мутный, грозный поток наседает, как смерч,Ломит все на пути оголтело.Стонет кладбище. Даже сегодня и смертьСтала вроде бы как не у дела.Океан разольется деяний крутых,Будут плавать бумажки повсюду,Сам Линкольн и весь Кремль на них…И проявится профиль Иуды!