Страница 7 из 17
««Возрадуйся!» – стенает попик…»
«Возрадуйся!» – стенает попик,«Терпи!» – взывает президент.Век минул. Так же смурно, топко.Казенный поистлел брезент,Над головою брезжут дырки,Коробит душу та же скорбь.На брюках нэповская бирка.На теле сталинская корь.Но кто попа поставит к стенке?А президенту даст отлуп?Ну а пока народу пенкиДают попробовать на зуб!..««На всех не хватит!» – этот принцип…»
«На всех не хватит!» – этот принципВ ходу поныне на Руси.И те, кто наверху, у власти,На крохи кус не делят, простоЗапихивают целикомВ большое брюхо,Без мозолей довольно руки потирая,Ему, конечно, жизнь – малина,Его продлится долго век,А в день прекрасный похоронят,Да с подобающими почестямиИ, верно, из обделенных,Худой, в залатанной одеждеОбронит слезы без притворства,Вслух Богу жалуясь: «Как жеНа свете жить нам без кормильца?!»…Всегда так было на Руси!«Есть в человеке странная черта…»
Есть в человеке странная черта…Коль подошел к горе, то непременноКарабкаться начнет по крутосклонуБез всякой цели. Так же без нуждыОн спустится в расщелину, в которойПоток клокочет, камни превращаяВ песок, а белый свет в летучихМышей, холодных, липких, как листва,Осклизло почерневшая в предзимье.Он, человек, над бездною повиснет,А повисев минуту иль подольше,Полезет по скале, рискуя жизнью.Там, наверху, с усмешкой его спросят:«Ну, расскажи, чего ты видел, слышал?Зачем ты в сатанинскую утробуПопер, не пожалев своей башки?»Он как бы в оправданье кинет взглядомВ глубь беспросветную и тихо покачаетОн головою, пестрой от седин,Заложит руки за спину, пойдетСпокойно, будто по лужайке ровной,Неимоверно узкою тропой,Нависшей над неведомою бездной.Старуха
Усохла, постарела,Глядит на небеса.На ветку птица села,Встревоженно пропела.Сронилася слеза.Дороги нет обратной.Она и не нужна:Распахнут вход «парадный»,Ждут ангелов отряды —Их заповедь красна:Доставить душу к Богу,Лишь встанет на крыло.Еще… еще немного…Торжественно и строго…Но вовсе не прошло…«Ночной грозы двоякий смысл…»
Ночной грозы двоякий смысл:До смерти напугать,Потом святой водицей смытьСтрах… силушку отдать…Мать кротко молится в углу.Попрятала детей.Слова роняет: «Не смогу…Меня, Господь, убей…»В огне выныривает мужПортретом на стене.Он сгиб от лихоманских стужСудьбы. Не на войне.В его глазах болит вина.Ей, бабе, тяжело,Ей не помочь. Страшна стена.Быльем все поросло.Но вот и отлегло…Она с коленей подняласьИ подошла к окну.Шел дождь, отрадою светясь.Так шел и в старину.Засуха смыта. Будет рожь,Картошка, огурцы.Покойно спят (их не тревожь!)Кровинки-огольцы.Я их окликаю
1Мои хуторяне-ровесники(Несладкой была у них казнь!),Кто раньше, кто позже на местномКладбище рядком улеглись.Иду от могилы к могилеС печально склоненной главой:Владимир, Дмитрий, Василий,Вставайте, идемте со мнойНа берег покойной Паники,Бутылку вина разопьемИ весело юность окликнемИ скажем, что мы… не умрем!2Нет хутора. Только кладбище,Обочь худосочный туман.Никто никого здесь не ищет,Не кличет Марию Иван.Давно их следы запропалиНа гребне истаявших лет.Предзимья прогорклые далиЗазастил бурьяна скелет.Сиротство, звериные крики.Блуждающий ветер подул.Явись в Поднебесии ЛикомМать Божья – Сияние Дум,Развей горевое ненастье,Верни мне родимых людей:Марию, Ивана, Настасью…Их не было в жизни добрей!Затопят дровами пригрубокИ свечку зажгут в уголке,Промолвят их тихие губыО тех, кто давно вдалекеО родине малой скучаютИль вовсе забыли ее.…Никто меня здесь не встречаетИ в избу с собой не ведет.Кресты. Да могилы. Да чичер.Один я на мерклой меже.И плачет округа по-сычьи.Как странно, как страшно душе!Чертой разделены запретной:Я – тут… Там – подруги, друзья.Я их окликаю. Но тщетно.Зовут они дружно меня.3