Страница 24 из 41
– Путешественники не зарятся на чужое добро, – вставил Ляхов.
– Не чистил трудовой народ с мозолями на руках, обирал только богатеев.
– С классовыми врагами следует бороться иными средствами, не обворовывать, а давить на их сознательность, приобщать к полезному труду, делать строителями новой жизни. Перековка бывших, понятно, дело нелегкое, надо запастись терпением. Что прикажешь с тобой делать?
Ответ у Пашки был готов, как говорится, вертелся на языке:
– Отпустить на все четыре стороны.
– И вновь станешь лазить по карманам? От мелких преступлений быстро перейдешь к крупным.
– Так ведь голод не тетка. Не был бы голодным, не брал чужого. Теперь стану умнее и уже не попадусь.
– Отпустил бы, да боюсь скатишься до проникновения в чужие квартиры, а это – форменный бандитизм, возьмешься за нож, а то и за револьвер. Лучше отвезу в Царицын, чтоб помогли с жильем, устройством на работу.
– Уже говорил и могу повторить: привык к свободе.
– Тогда пошлем на пароход юнгой, поплаваешь, увидишь мир. На пароходе свободы хоть отбавляй – дыши полной грудью сколько влезет.
– Без документов не возьмут.
– Милиция и ЧК окажут помощь. Заболтались с тобой, ступай умываться, а потом завтракать.
От второго завтрака Пашка, понятно, не отказался и вышел во двор к многоведерной бочке.
«Помочь надо парнишке проститься с воровскими замашками, раскрыть глаза на положение в стране, одним словом, повоспитывать», – решил чекист и произнес:
– Только так и не иначе.
– С кем гутаришь? – удивился Ляхов.
– Сам с собой, – смутился Магура.
– Говорил, что не станешь долго возиться с парнем, а развел с ним волынку. Нечего на шантрапу время тратить, такие мешают строить новую жизнь, следует без лишних разговоров сметать с пути, чтоб не путались под ногами.
– И Пашку смести?
– К стенке, понятно, не ставить, патроны пригодятся для красновцев, а всыпать по первое число ремнем, чтоб стало неповадно воровать.
– Ремень, верно, не повредит, – согласился Магура. – Но может и озлобить. Парень неглуп, подобных ему надо учить уму-разуму не битьем.
Ляхову нравоучения не понравились.
– Вести других задержанных?
– Начнем с того, кого назвал генералом. Послушаем, что станет плести.
Магура посмотрел в окно, увидел, как Пашка плещется возле бочки, решил и сам освежиться. Снял и оставил на лавке ремень с кобурой, гимнастерку, предложил Ляхову присоединиться к водной процедуре.
У бочки не было ни кружки, ни черпака. По примеру Пашки чекист набрал воду в пригоршню, плеснyл себе в лицо.
– И ты раздевайся, – позвал Ляхова, но тот прислушался, напрягся.
– Состав к нам спешит на всех парах. Идет без расписания. И не из Царицына, а из Ростова.
Аристарх застегнул на гимнастерке пуговицы, двинулся к пакгаузу и водокачке, но сделал лишь пяток шагов, как с отвратительным воем над головой пронесся снаряд, разорвавшись возле пристанционного дома, поднял гору земли.
Первым, как положено при артобстреле, распластался на земле не раз прежде попадавший в подобную ситуацию Магура, следом тоже самое сделал Пашка, последним милиционер. Чекист дождался, чтобы грохот смолк, вскочил на ноги.
– В укрытие!
Прятаться было негде, да и поздно – новый взрыв с горячей, наполненной едкой гарью волной оторвал Магуру от земли и сильно шмякнул обратно.
Из переговоров по внутренней связи бронепоезда:
– Докладывает ротмистр Дерюгин! Нема красных на разъезде, никого не видать.
– Кто позволил открывать огонь?
– Виноват, ваше благородие! Хотели для острастки пальнуть пару раз, пристреляться.
– Наряд вне очереди! Продолжайте движение.
– Никак не могем, путь застил вагон. Сгорел весь.
– Немедленно освободить путь!
– Слушаюсь!
Оглушительный грохот, поднятая чуть ли не до небес земля на какое-то время лишила Ляхова способности ориентироваться. Аристарх потряс головой и увидел неподалеку чекиста и беспризорника. «Живы! Крови не видно, знать, не ранены!»
Провел ладонью по лицу, и взгляд замер на остановившемся у будки путевого обходчика бронепоезде-платформе с ощетинившейся пушкой, с запасными шпалами, рельсами, обшитом броней паровозе и классном вагоне. «Беляков черт принес. Не было печали!»
Вернулся к Магуре и Пашке – чекист был недвижим, мальчишка пытался привстать. Приподнял чекиста, похлопал его по щекам и успокоился, когда Магура открыл веки.
«Не слишком сильно шибануло, не насмерть, осколком не задело. Палили неприцельно, иначе от станции и от нас мокрое место осталось бы».
Милиционер плеснул в лицо Магуры воду. Чекист шевельнулся, попытался встать.
– Полежи, сил наберись, – посоветовал Ляхов, приказал мальчишке помочь контуженному и со всех ног бросился к бронепоезду.
Паровоз за платформой пыхтел паром, стреляя из трубы выхлопами дыма. С платформы и из вагона спрыгнули солдаты с офицером, который сыпал трехэтажными ругательствами.
«Отчего соседняя станция не сообщила о бронепоезде? – ответа на вопрос Ляхов не нашел. – Узнай вовремя, кто к нам движется, успели бы закрыть путь. На Царицын нацелился, коль прорвется, наделает в городе бед».
Ляхов бежал, еще не зная, что предпримет, как заставит бронепоезд прекратить движение к Волге. Милиционер спешил, не опасался, что враги срежут его выстрелом. Когда до платформы осталось совсем ничего, упал между рельсов, пополз по-пластунски. В руки, лицо, грудь впивалась острая щебенка, она рвала гимнастерку. Из груди вырывался хрип, Аристарх пытался его сдержать, словно на бронепоезде могли услышать. Достигнув платформы, пополз между колесами. Как можно ниже опустил голову, чтобы ненароком не удариться затылком. «Не быть красновцам в Царицыне! Костьми лягу, а не пущу!»
Оказавшись под паровозом, собрался вылезти, но рядом топтались две пары ног, первая обутая в английские высокие ботинки со шнуровкой, вторая – в брезентовые сапоги. Разговор шел на повышенных тонах:
– Пошевеливайтесь, не чешитесь, будто порхатые! Не справитесь за считанные минуты, пошлю чинить нужники, у меня это не задержится!
– Одним никак не осилить, господин хорунжий, подмога нужна.
– Будет подмога, много не обещаю, а троих выделю. Главное, освободить путь, что не слишком хитро – от вагона остался один скелет.
– Так ведь…
– Разговорчики! Исполняйте.
– Вчетвером не справиться.
– Прикуси язык! Приказы не обсуждают.
– Вагон на тормозах.
– Тогда свалите к чертовой матери.
«Разговор про вагон, который с прошлой осени все руки не доходили убрать, привыкли к нему, как к будке обходчика, водокачке иль семафору, – размышлял Аристарх. – Не сдвинуть вагон, колеса проржавели, приросли к рельсам, а пара тележек сошла».
Солдаты не прекращали спор, обвиняли друг друга в нерасторопности, наперебой давали советы, как столкнуть с места сгоревший вагон.
«Провозятся до судного дня и ничего не сделают. Но могут подорвать, и тогда… Большую промашку, точнее, ошибку совершили, – горевал Ляхов. – Следовало ожидать нападения, подготовиться к нему, устроить завал на путях. Одному рельсы не сокрушить, даже если бы сумел, вражины в два счета заменят на новые. Но коль не стоит взрывать рельсы, можно…»
Решение пришло неожиданно и было единственно верным в сложившейся обстановке. Ляхов повел взглядом и остановил его на лежащих у платформы винтовках, гранатах с длинными деревянными ручками. Протянул руку, взял одну гранату, подобной трофейной на фронте однополчанин подорвал громоздкий вражеский танк, за что был удостоен «Георгия» и кратковременного отпуска. Тогда Ляхов позавидовал герою. Стал вспоминать, что в бронепоезде главное, наиболее уязвимое, без чего он не сдвинется с места. «Конечно паровоз! Без тягловой силы состав ни туды ни сюды!».
Следовало спешить. И, уже не прячась, Ляхов вылез из-под паровоза. По скобам взобрался на крышу. Сжимающие гранату пальцы точно одеревенели.