Байона

Упрямо не желая возвращаться в квартиру, я озиралась и слушала окружающий мир. Отец и сын, оба алкоголика, курили и ругались на соседней лоджии. По бетонному полу шоркали их тапки, гремели случайно задетые пустые бутылки.

В другой стороне сморщенная возрастом и заботами баба Аня громко разговаривала со своей собакой - перекормленной до последней степени ожирения восьмилетней таксой Найдой. Сверху кто-то тряс плед. Шелуха от семечек, крошки и волосы летели мимо меня, осыпаясь на выстиранное постельное белье соседей снизу.

Нехотя вернулась в квартиру. Влад лежал перед телевизором, демонстративно положив ноги на ворох глянцевых изданий.

– Иди сюда, - позвал он, не поворачивая головы.

Внутри поднялась безмолвная волна протеста, кроша нервы словно хрупкую ледяную корку замерзшей на асфальте лужи. Влад лежал неподвижно, ожидая моего приближения. Я притворилась, что не слышу, поспешила отвернуться и поискала взглядом, чем бы срочно заняться. Внимание привлек черный в серую полоску чемодан с биркой аэропорта Внуково на ручке. Я шагнула к нему в коридор, склонилась, открыла и, не решаясь разобрать вещи, пошла мыть посуду.

Позже, загружая стирку, увидела в запачканном пеной и зубной пастой зеркале свое отражение. Лицо ничего не выражало. В сухом остатке преобладали угрюмая лень, сонливость и легкое раздражение обстановкой. А когда-то каждый день приносил радость, во взгляде постоянно мерцал живой огонь чувства...

Спать ушла на диван. Влад удивился и промолчал. Он ворочался, скрипя кроватью в спальне. Звуки легко распространялись по квартире, смешиваясь с упрямым тиканьем часов. Гнетущая пространство недосказанность остановила воздух. Дышалось тяжело. Катастрофически не спалось.

Я поморщилась, встала и заходила по комнате, жалобно поглядывая на темные очертания мебели. Затем рванулась в коридор, сорвала часы со стены и, не жалея маникюра, нервно вытащила батарейку, убив зловредное тиканье.

– Полегчало? - усмехнулся из спальни Влад.

– Ненавижу его, - тихо сказала я, стоя босиком посреди коридора, сжимая одной рукой пальчиковую батарейку, другой нерешительно помахивая часами.

– Кого? Время? - отозвался Влад. - Хм! Часы здесь не при чем.

– Ненавижу! - повторила я решительней.

– Оставь часы в покое, - зевнул он.

– Услышу еще раз - разобью, - неожиданно пообещала я, смотря в стенку.

Влад не ответил. Я сунула замерший механизм в шкаф и легла на диван. Закрыв глаза, попыталась успокоиться. Не помогло. Пришлось войти в спальню за книгой. Я стала рассеянно шуршать ящиками, где хранила вещи.

– Собралась уходить? - бросил Влад через плечо. Он лежал на животе, слегка повернув набок голову.

Я встрепенулась и замерла. Зло и слезы душили.

«Ночь - замечательное явление, в темноте не видно лиц...» - шепнул рассудок.

– А идти-то некуда, - спокойно сказал Влад.

Слова хлестнули как пощечина, полученная на светском приеме. Я вернулась на диван, подобрала ноги, уткнулась подбородком в колени и беззвучно заплакала.