Наследник дракона

Он надолго замолчал, стоял – руки за спиной, взгляд уперт в небо или в дальние горизонты вокруг Люсьена, – вздыхал, как старая собака. Теодор никак не мог отделаться от этого сравнения. Этакий породистый одряхлевший волкодав.

– Не знаю, любопытно тебе или нет, – продолжил Такаши, – но судьба наших злейших врагов очень схожа с историей рода Курита. Ханс Дэвион тоже мечтал стать простым водителем боевого робота. Он большой оригинал и бабник, этот Старый Лис… У них в семье было много конфликтов по этому поводу. Ханс мотался по дальним провинциям Федерации Солнц. Ему легче – у него был старший брат Ян. Но Йоринага Курита убил Яна во время сражения на Меллори, и Ханс волей-неволей оказался наследником. Он появился в Новом Авалоне, не имея никакого понятия о дворцовом этикете, о тех бурях, которые грохочут в пределах дворца. Тем не менее он очень быстро освоил все те незаметные на первый взгляд тонкости управления государством. Он тоже не хотел взваливать на свои плечи подобный груз. Слышишь, я тоже…

– И я… – эхом отозвался Теодор.

– Вот видишь теперь, чего стоит личная воля каждого из нас? Что значат наши хотения… Они ничего не стоят. Медяка не стоят… Мне тоже пришлось осваивать науку, которой должен владеть каждый взбирающийся на наш трон. Собственно, многого Дракон не требует – личная отвага, смелость, помноженная на наглость, и драконье упорство. Однако в каждом конкретном случае важны пропорции… Я освоил это искусство. Правитель должен уметь добиться такого положения, чтобы каждый гражданин делал все, что может, во благо государства. Невзирая на то, желает он этого или нет. Вот она, наука власти…

Я тоже проходил эту дисциплину, подумал Теодор. Странно, его слова так точно совпадают с моими мыслями. Даже как-то не по себе становится… Неужели придет время, и я превращусь в такое же жалкое существо, способное разве что разбудить презрение в душе моего наследника. Твои слова, отец, это что-то новенькое… Или надо было ощутить на своем лице дыхание смерти, чтобы в тебе проснулось желание поговорить со мной? Не ругать, не укорять, а просто так… Поболтать…

– У меня и в мыслях не было лишать вас титула.

–Титул!.. – Такаши даже фыркнул. – Неужели ты настолько наивен, чтобы поверить, что я удовлетворюсь пустой побрякушкой. Ты сделал все, что мог, чтобы узурпировать власть, провел все тонко, исподволь и теперь пытаешься уверить, что это было сделано ради того, чтобы сохранить за мной власть? Не в титулах дело, парень!.. Зачем ты помешал этому убийству? По-видимому, ты испугался. Вот этого я всегда боялся. Ты можешь струсить в самый решительный момент!

Опять за старое! Теодор вздохнул, попытался было не замечать, о чем толкует Координатор, потом вдруг решил – почему он должен молчать?! С какой стати должен таиться? Пусть старикашка послушает, как и что есть на самом деле.

– Должность канрея вполне достаточна для меня.

– Это не более чем отговорка.

– Нет, это дело чести и, более того, государственной важности вопрос.

– Вот даже как! Государственная важность!.. Лихо завернул.

– Либо вы выслушаете меня, либо завершим этот разговор.

Такаши поперхнулся, примолк. Теодор подождал и добавил:

– Именно так. Честь и достоинство государства не в силе, но в единстве. Учителя, которых ты приставил ко мне, накрепко внушили мне эту истину. Древний кодекс бусидо, конечно, ценнейший свод правил поведения воина, но это не более чем переложение мыслей Конфуция на предмет ведения войны. Разве разумно ограничиться одним глотком и не попытаться осушить весь колодец, пусть даже это невозможно? В основе всего нашего пранового уложения, норм жизни, общественной деятельности лежит традиция, и я верно следую ей. Одна из главных заповедей в книге чести нашей семьи о чем говорит? Человек, который во всем повинуется отцу, который рабски исполняет его волю, не может считаться полноценным правителем. Для меня эти слова значат больше, чем просто абстрактная мудрость. Значит, и в этих взаимоотношениях следует искать разумное начало, что могло бы принести пользу государству Принимать во внимание устранение отца и Координатора – это по меньшей мере глупо и неэффективно. К тому же мне претит сама мысль об отцеубийстве.

– Потому что ты слаб!

А ты глуп, мысленно ответил Теодор. Вслух он ничего не сказал. Отец потер лоб и неожиданно заявил:

– Правда, возможно, ты слаб не до такой степени, как я раньше думал. Ты кое-чего сумел добиться, например, посадить меня под домашний арест, но этого мало, чтобы быть Драконом.

– Ты, как всегда, ошибаешься, отец, – спокойно ответил Теодор. – Ты слеп и не в состоянии разобраться, где сила и где слабость. Ты, вероятно, путаешь меня с кем-то другим. Может, ты выдумал меня и тешишься, разглядывая эту куклу, читая лживые и неумные доносы, которые со всех сторон сыплются на тебя. Ты потерял нюх, а потеря способности обонять ведет к жестокости, узости мысли и подчинению своим страстям.

Такаши с интересом взглянул на сына.

– Ты в первый раз решил высказаться. Ничего другого я и не ожидал…

– А ты ничего другого и не желаешь слышать. Тем более замечать!

– Ну почему. Кое-какие твои победы произвели на меня приятное впечатление, но эти успехи под стать полковнику Ну, генералу… Они не затрагивают высокую политику. Искусство стратегического мышления… А без этого высшего уровня нечего рассчитывать на окончательную победу в противостоянии с Дэвионом. Времена изменились, и теперь судьбу войны нельзя решить с помощью рейдов и прочих уловок, к которым ты прибегнул. Во время войны я стиснул зубы и ждал. Теперь я обязательно найду трещину в стене, которую ты возвел вокруг меня, и сбегу, а там посмотрим, за кем пойдет народ. Я по праву верну себе то, что всегда принадлежало мне.

Координатор последние слова выговорил словно в какой-то лихорадке, и Теодор поразился, до какой же степени он был прав, сохранив жизнь этому безумцу. Когда-то он испугался бы этой угрозы, но теперь… Пора загнать пса в конуру!

– Я вас правильно понял, что ради сохранения своей власти вы готовы развязать в Синдикате гражданскую войну? Вы, вероятно, уже какие-то планы на этот счет подготовили. Это во время борьбы не на жизнь, а на смерть с Домами Дэвиона и Штайнера. Я вас правильно понял?

Такаши побледнел, но ничего не ответил. Запал уже прошел, теперь до него начало доходить, что слово не воробей.

Теодор тем же спокойным голосом добавил:

– Выбросьте эти глупости из головы. Вы будете делать то, что требует от вас государственная необходимость. Вы будете представлять государство, сохранять видимость спокойствия в высших сферах Синдиката. Все, что касается наших расхождений, я буду решать сам. Единолично! Вплоть до технических вопросов, как информировать о вашем заговоре Дэвиона или наоборот – как внушить ему, что мы с вами неразлейвода. Ваше дело – представительство, и только посмейте проявить в этом вопросе своеволие и выкинуть какую-нибудь очередную глупость. Я поступлю с вами как с чиновником, совершившим должностное преступление.

Он указал пальцем на деревянный лакированный ящик и окровавленный сверток возле него.

– Мое дело – позаботиться о здоровье Синдиката. Я буду решать вопрос, что и как. Я не позволю вам разрушить государство, о благе которого вы якобы так пеклись. Я требую от вас ответа – вы согласны потрудиться на благо государства в тех рамках, которые предписывает вам верховная власть, или нет?

Такаши сузил глаза.

– Ты пытаешься меня запугать?

Теодор не ответил, только усмехнулся в ответ. Что можно было здесь ответить?

– И ты не желаешь быть отцеубийцей?

– Ни в коем случае.

– Но это слишком жестоко, Теодор. До конца своих дней в заключении…

– Я спросил – да или нет?

Такаши вновь повернулся к окну, уже оттуда, не оборачиваясь, глухо ответил:

– Я не стану бороться против тебя и не возглавлю любую оппозицию, если…

– Никаких если!

– Хорошо, без если. Будем играть в открытую. Этого ты мне не сможешь запретить. Ты знаешь, я не могу улыбаться, когда на душе кислятина. Ты, парень, не сомневайся, я знаю свой долг перед Синдикатом. Но ты прав в одном. Мы должны показать нашим людям и врагам – в особенности врагам, – что стоим плечом к плечу.