Комната лжи

Алина недовольно морщит слишком сильно намазанные блеском губы, вздыхает и уходит. Сюзанна смотрит ей вслед, оценивает маршрут до лестницы. Можно сбежать. Адам не сможет ее остановить. Но кто знает, что он натворит без нее, как будет мстить Рут и Алине. И Эмили. Это просто фотография. Пока что Адам не предоставил доказательств, что связан с ее дочерью чем-то еще, кроме этой фотографии. Но рисковать Сюзанна не хочет.

Она мягко закрывает дверь. Прислоняется к ней, глубоко дышит, заставляет себя посмотреть в комнату.

– Ты в этом лучше меня, – говорит Адам. Голос у него скромный, почти смиренный, но Сюзанна ему не доверяет. Она уже научилась ему не доверять.

– Лучше в чем? – спрашивает она, скорее инстинктивно, чем из подлинного интереса.

– Во лжи.

Сюзанна поднимает глаза.

– Честно говоря, я удивлен, что мне удалось так далеко зайти. Я так боялся себя выдать. В последнее время репетировал, но я не очень хороший актер. Поэтому в основном говорил правду.

На этот раз она явно слышит фальшь в его искренности. В его голосе звучит такое довольство собой, тем, как он одурачил Сюзанну, что это подогревает ее гнев. «Не ты меня обманул, – думает она. – Не ты. Я сама себя обманула, вот в чем дело. Я сама себя не послушала».

Сюзанна идет к столу. Внезапно ей становится все равно, что у Адама нож, все равно, что он может сделать. Она думает только об Эмили.

Берет мобильник. Она знает, что Адам следит за ней, но то, что он не пытается ее остановить, почти не сбивает ее с толку. Листает контакты, ищет номер дочери. Нажимает кнопку вызова и, повернувшись к Адаму, прижимает телефон к уху. Сейчас середина сентября, дочь в школе после долгих летних каникул, так что она ожидает, что ее сразу перенаправит в голосовую почту. Но звонок проходит, и на мгновение Сюзанна хватается за соломинку надежды, но тут слышит звонок не только в трубке, а еще и прямо за спиной.

Она поворачивается, рука с телефоном безвольно падает. Адам опять достает что-то из заднего кармана. Айфон, позапрошлая модель, в чехле с цветочками. Он хмурится, будто гадая, кто это может звонить. Показывает, что не будет отвечать, вздергивает нос и убирает телефон обратно в карман.

Гудки прекращаются, как и звонок, и из-за спины Сюзанна слышит голос дочери:

«Привет, это Эмили. Я а) в школе, б) сплю, в) и то, и другое. Оставьте сообщение, и если вам повезет, я перезвоню».

Сюзанна смотрит на телефон у себя в руке. Как ни странно, ей приходится бороться с желанием надиктовать сообщение, попросить дочку немедленно перезвонить. Сию же секунду, юная леди. Я не шучу.

– Можно, ну, не знаю, позвонить ее друзьям? – предлагает Адам, не то насмехаясь, не то желая помочь.

Ее телефон у него. Не только нож, не только фото, еще и телефон. И вот это убеждает Сюзанну в том, что все взаправду. Эмили скорее даст руку себе отрубить, чем расстанется с телефоном.

Но Сюзанна делает, ровно как предлагает Адам. Она звонит Фрэнки, ее лучшей подружке, у которой Эмили должна была ночевать. До нее доходит, что она даже не знает, дошла ли дочь утром до школы.

Фрэнки отвечает почти сразу.

– Здравствуйте, миссис Ф.

– Фрэнки, слушай. Эмили рядом?

– Эм? Нет. Я ее со среды не видела.

– Точно? Ты уверена?

– Уверена, уверена. Она мне вчера эсэмэс прислала, что плохо себя чувствует и не придет. Очень некстати, у нас школьный проект. А Эмили сказала, что она…

Сюзанна вешает трубку. Дышит поверхностно, паника растекается по телу.

– Где она? – спрашивает она, бросаясь на Адама.

Адам хмурится, будто не уверен, о ком Сюзанна говорит.

– Эмили?

Ну конечно, Эмили! Моя дочь!

– Я вызову полицию, – говорит Сюзанна. – Я закричу, и Алина вызовет.

Адам не отвечает. Он знает, что в этом нет необходимости.

– Что ты с ней сделал? – наседает Сюзанна. – Ты сказал, что что-то с ней сделал. Если ты ей навредил… если ты ее трогал…

Внезапно у Сюзанны подкашиваются ноги, гнев сменяется ужасом.

– Пожалуйста, – говорит она, вцепившись в стол. – Пожалуйста, скажи… Эмили… она…

Она осознает, что плачет. Сквозь пелену видит Адама, тот смотрит на нее.

– Обещаю, мы поговорим об Эмили, – говорит он серьезно, игривость и озорство испарились. – Собственно говоря, я здесь именно из-за Эмили.

– Что ты имеешь в виду? Послушай, Адам, кто бы ты ни был, если тебе что-то надо, деньги или… да что угодно, я все отдам. Понимаешь? Все, что у меня есть.

– Сюзанна…

– Кошелек, – продолжает Сюзанна. – Смотри, вот кошелек. У меня есть… – Она ищет наличные, но у нее только пять фунтов и еще мелочь. – Банковские карты. Забирай. Я не заблокирую, обещаю. Можешь снять сколько…

– Сюзанна!

Сюзанна замолкает, край стола впивается ей в бедро.

– Хватит. Хватит ныть, о’кей? Хватит выпрашивать. – Он снова дергает себя за волосы, но в отличие от прошлого раза не притворяется. Злость, отблески которой наблюдала Сюзанна, проявилась в открытую.

– Мы поговорим об Эмили, – шипит Адам. – Я уже пообещал. – Его рука сжалась на рукоятке ножа. Будто инстинктивно, словно он не полностью себя контролирует. – Но начнем с твоего побега, Сюзанна. О дочери потом, о ее спасении тоже потом, сначала поговорим о том, что ты сделала с сыном.

Эмили

8 августа 2017

Это длится уже некоторое время. Помню, как нашла дневник в чулке на прошлое Рождество, я тогда еще не верила, что когда-нибудь буду в нем писать. Меня нельзя назвать неблагодарной. Здорово, что мама мне его купила, правда. Но в этом есть и некоторая ирония. Мама дарит дневник, чтобы я записывала все, что делаю, но она же сама не дает мне ничего делать. Понимаешь? Перечитываю сейчас, что писала тогда, после Рождества, как пыталась войти во вкус, но это одно сплошное буээээ. Я сделала это, потом случилось то, и это было мило и разве все не чудесно? Совсем не Анна Франк. Кстати, она мой безусловный кумир.

Так вот. С Рождества писать было нечего. Иногда кажется, что и с самого рождения. И вот опять, говорю, как испорченная девчонка, как «бедная я бедная, у меня такая легкая жизнь, ничего не происходит». Интересно, что бы сделала из этого Анна Франк. Я только пытаюсь сказать, что моя жизнь, кажется, была не далека от увлекательного приключения. Мы с мамой живем в чудесном домике, с двумя чудесными кошками, мы вместе чудесно проводим время. Ходим по магазинам, в кофейни, на прогулки. Но в этом и дело. Мы даже не ездим в отпуск, мама не может оставить своих драгоценных клиентов. Я восхищаюсь ею, очень ее люблю, правда, больше, чем кого бы то ни было. Но иногда такое ощущение, ааарррггхх! Понимаешь? Мама, мне четырнадцать! Не всегда же мне приходить домой засветло. И друзей я могу выбирать сама! Я так и делаю, сначала, но потом мама настаивает, чтобы я пригласила их домой. Каждый раз. Я отлично знаю, что она делает, хотя она и притворяется, что это не так. Она их изучает, проверяет. Убеждается, что они подходят. Нет, серьезно, она мне даже фильмы 15+ смотреть не дает.

Но теперь я в тупике. Поэтому я и пишу, хотя думала, что не вернусь к этому: в моей жизни наконец-то кое-то случилось.

Я встретила парня.

Ха-ха, неплохо подходит под описание буээээ, точно?

Но все не так. Начнем с того, что он старше. Фрэнки мне так бы и сказала, если бы я ей все рассказала, но это потому, что она бы решила – дело в сексе. А это не так. Точно. О’кей? (Мама? О’кей? Если ты вдруг это читаешь – хотя я надеюсь – я уверена – что ты никогда этого не сделаешь – но, если вдруг, я хочу сразу это прояснить. Я не занимаюсь сексом с семнадцатилетним. Ну и для полной ясности, я не занимаюсь сексом ни с кем. Боже. Могу себе представить, что ты скажешь, если вдруг заподозришь.)

Но я пишу не только поэтому. Если я расскажу это Фрэнки (моей лучшей подруге навечно), даже она может не понять. Поэтому я никому не рассказываю. Ну, кроме Адама. Естественно, Адам тоже знает, иначе не о чем было бы писать.