Геном

Этого только не хватало.

– Почему же она его не закончила?

– Я вижу несколько причин. У нас был ее сын. Я пригрозил вдобавок захватить ее дочерей. Но главная причина – нехватка необходимых научных данных.

– Тех, что на «Бигле»? – прошептал Коннер.

– Да. Пятнадцать дней назад артефакты и записи начали поднимать на поверхность.

– Что они нашли?

– Не знаю. Если это то, что требуется для завершения «Зеркала», Лин пока что ими не воспользовалась.

– В какое положение это ставит нас?

– Пока не ясно. Надо полагать, ее детище создаст нам неприятности – если она доведет его до конца. Но у нее ничего не выйдет – я об этом позабочусь.

Глава 3

В каюте с окном, выходящим в трюм, с треском проснулась портативная рация. Голос доктора Найджела тонул в шуме ветра и помехах. Пейтон разобрала слова только со второй попытки:

– Вызываю доктора Шоу.

Лин встала с узкой койки и схватила рацию.

– Шоу слушает.

– Мэм, вы нужны на палубе.

Лин бросила Пейтон догадливый взгляд.

– Иду.

Обе женщины быстро допили кофе, застегнули молнии на теплых комбинезонах. За дверью каюты команда биологов все еще толпилась у компьютеров, обсуждая полученный от «Рубикона» набор данных. Чуть дальше тянулись два ряда кабинок по обе стороны широкого коридора. Кабинки были обернуты молочного цвета пластиком, над столами с извлеченными из «Бигля» костями склонились археологи. Тонкий писк сверл звучал как гимн их кропотливому труду.

Скорость работы археологов неизменно вызывала раздражение у команды биологов. Последние желали побыстрее извлечь и секвенировать образцы, в то время как для археологов высшим приоритетом считалось обязательное сохранение цельности экземпляра. Лин добилась равновесия между командами, своеобразной разрядки напряженности, однако хрупкое перемирие не мешало биологам навешивать ярлыки. Археологов называли «белыми медведями» или просто «мишками», археологическую лабораторию – «берлогой», стычки с ними – «охотой на медведя», передачу образцов – «кормежкой хищников».

Пейтон, наблюдая, как одетые в белое фигуры рассматривают и сверлят кости, не могла отделаться от мысленного сравнения их с полярными медведями.

Пройдя через трюм, Лин с дочерью молча поднялись по лесенке на другую палубу. На верхней площадке Лин повернула колесо люка и вышла наружу. Ледяной воздух Арктики заставил Пейтон сжать зубы.

На палубе русского ледокола толпились моряки. Они оттеснили ученых, участвующих в спуске батискафа, к самой корме. Что и когда делать, решали исследователи, зато русские военные моряки решали – как. Между этими двумя группами, как и между археологами и биологами, не прекращались трения.

Сегодняшнее утро не было исключением. Старший помощник, капитан второго ранга Алексей Васильев, громко обвинял собравшихся у батискафа ученых в непродуманном планировании. Рослые члены русского экипажа сгрудились у него за спиной – так демонстрирует свою силу уличная банда.

Худая фигурка Лин почти потерялась среди здоровенных моряков. Она, как любопытный ребенок на суде Линча, протиснулась сквозь толпу поближе к месту действия. Пейтон старалась не отставать от матери, опасаясь, что проход между стоящими закроется и она застрянет в толпе.

Васильев, заметив женщин, перестал орать.

Лин ледяным – под стать окружающему воздуху – тоном спросила:

– Капитан, ваш персонал способен отработать наш график погружений или нет?

Васильев взмахнул руками и снова начал сыпать обвинениями. Слова вылетали из его рта с облачками белого пара, напоминая Пейтон мощный, рыкающий на холостых оборотах двигатель. Рев становился все громче, пара – все больше.

Лин повернулась к группе ученых:

– Доктор Грин, сообщите в «Альянс», что экипаж «Арктики» не справляется с графиком погружений и что мы не сможем выполнить задачу с той срочностью, которую от нас требуют.

Найджел кивнул и отделился от группы, но Васильев остановил его, вытянув мясистую руку. Он обернулся к своим подчиненным и что-то проворчал по-русски. Затем офицер что-то сказал Найджелу, после чего повернулся и ушел.

Когда он скрылся из виду, Найджел передал его слова:

– Он сказал, что они будут готовы через пятнадцать минут.

– Отлично.

На палубе началась суетливая работа, ученые и русские военные моряки бегали, натыкались друг на друга, ругались.

Найджел подошел поближе к Лин и, понизив голос, с сильным британским акцентом произнес:

– Доктор Шоу, я еще раз настоятельно прошу вас не покидать корабль.

– Нет. – Лин даже не посмотрела на него, наблюдая за приготовлениями.

– Вы незаменимы. К чему так рисковать?

– Никто не знает «Бигль» лучше меня.

– Возможно, вы правы. Но мы уже составили подробную схему субмарины. Наши эвакуаторы – опытные люди.

– Ваше пожелание принято к сведению, доктор Грин. Однако решение принято.

Найджел взглянул на Пейтон. Та пожала плечами, словно говоря: «Я уже пыталась».

Ей начало казаться, что в затонувшей подлодке есть что-то такое, чего мать не хотела показывать другим. Как будто Лин что-то скрывала. Пейтон не хотела оставаться в стороне, ради этого она настояла на том, что будет сопровождать мать во время всех спусков под воду. Если там было что-то такое, что могло спасти жизнь людям или помочь найти Дезмонда, Пейтон должна была это узнать.

Найджел тоже, видимо, что-то подозревал, но не подавал вида. Ученый лишь кивнул и послушно отступил в сторону, оставив Лин и Пейтон в самом центре царящей вокруг неразберихи, как памятник посреди уличного шествия.

С верхней палубы особенно хорошо были видны огромные размеры русского корабля. Метров тридцать в ширину, длиной в два футбольных поля ледокол «Арктика» был самым крупным в мире. Два ядерных реактора позволяли резать лед толщиной до четырех метров – еще один мировой рекорд. Палубы были выкрашены в зеленый цвет, отчего они делались похожими на миниатюрные поля для гольфа, в то время как внешние стенки были покрыты полинявшей красной краской. Возможно, конструкторы решили, что сочетание зеленого и красного лучше выделяется на фоне арктического льда, однако Пейтон оно напоминало о Рождестве, до которого оставалось меньше недели. Она не могла думать о празднике, не вспомнив тут же Дезмонда, ночь, проведенную на берегу Хаф-Мун-Бей, и тот момент, когда он открыл коробочку со стеклянным сердцем. Пейтон невольно прикоснулась пальцами к памятной вещице в кармане.

Она отошла к самому краю палубы. Покрытая дрейфующими льдами поверхность Северного Ледовитого океана уходила в бесконечную темноту, обступающую корабль со всех сторон. Корабельные прожекторы создавали вокруг ледокола пузырь света, отчего Пейтон казалось, что она стоит на игрушечном кораблике внутри сувенирного снежного шара, а реальный мир скрыт от глаз за его стенками.

Стоя у леера, она могла видеть наверху примостившийся на посадочной площадке вертолет ВМС США. Мать дважды спрашивала, не желает ли она сесть в вертолет и покинуть экспедицию. Пейтон дважды отказывалась. Она решила не уезжать, не получив ответ на свои вопросы.

В темноте раздались чьи-то шаги. Голос Лин звучал теперь спокойнее, без командных ноток.

– Пора, Пейтон.

Через несколько минут они уже спускались к поврежденной субмарине.

Пока научно-исследовательский батискаф с Пейтон и Лин на борту стыковался с поврежденной подводной лодкой, к русскому ледоколу «Арктика» приближался еще один подводный аппарат с группой из пяти человек, специально обученных выполнению таких задач, какие им только что поставили.

Вместо того чтобы всплыть перед пусковой платформой «Арктики», ПА медленно обошел корабль по кругу. Командир искал просвет в ледяном покрове, такой, чтобы их не сразу заметили с кормы и бака.

Он выключил тягу, развернулся и начал всплытие. ПА остановился лишь при соприкосновении со льдом. Над водой, прикрывавшей его корпус на несколько десятков сантиметров, поднялась вертикальная белая труба. Насос у ее основания откачал воду, люк на конце трубы открылся, из аппарата по лесенке внутрь трубы забрался заместитель командира группы, лейтенант Стоктон.