Страница 74 из 85
«И что? Я стану вместилищем для темных богов?» – ужаснулась Ингрид, вообразив себя мечущейся по мраморным плитам, как совсем недавно Эркхарт.
«Нет, что ты, - отмахнулась Похоть. – Просто перетащишь на себя печати, а взамен начнешь подпитывать любимого силой, чтобы он окреп и возмужал. Печати – это как табличка с адресом на доме: если ее снять и прибить на дом в другом городе, письмо никогда не доберется до адресата. Так и мы, темные боги, больше не сможем порезвиться в теле этого самоуверенного балбеса. Мне – развлечение, тебе – наслаждение, Эркхарту – жизнь. Ну как, согласна?».
«Согласна», - решилась Ингрид, посмотрев на любимого, снова провалившегося в забытье.
«Как ты быстро, - удивился голос. – Я думала, будешь до утра ломаться».
«У него нет времени на мои раздумья, - вздохнула Ингрид и погладила кончиками пальцев неестественно белеющее в полумраке лицо Эркхарта.
«И то верно, - согласился голос. – Тогда чего сидишь? Вперед, за камнями!»
«А камней нет, - растерялась Ингрид. – Их забрал конклав».
«Какие вы, смертные, все-таки зануды, - фыркнул голос. – Вечно вам какие-то редкие артефакты подавай. Вон, на полке ларец малахитовый стоит. Разбей, и будут тебе нужные камни».
«Я думала, их нужно как-то освящать», - пояснила Ингрид, послушно беря с полки шкатулку и тяжелую печать ОППЛя и выходя с ними в коридор, чтобы не разбудить спящего. Там она поставила шкатулку на ковер и что есть силы ахнула по ней стальной печатью. Шкатулка печально хрустнула. Кусочки малахита перемешались с монетами и ассигнациями.
«Позволишь похозяйничать? – спросил голос. – Я временно, честное слово».
Ингрид ощутила, как ее тело начинает двигаться само по себе. Богиня сладострастия удовлетворенно потянулась в чужом теле и глубоко вдохнула.
- Ах, как редко удается снова сюда вернуться, - сказала она, с любопытством разглядывая собственные руки (то есть, руки Ингрид). – Знаешь, если б мне кто сказал, как скучно будет в вечности, нипочем бы не стала искать пути на небеса. Ладно. Не будем терять время на пустые сожаления.
Она перебрала получившиеся камушки, отсчитала двенадцать штук, вернулась в кабинет и стала раскладывать их по широкому кругу, бормоча что-то на неизвестном Ингрид наречии. Камушки вспыхивали голубоватым свечением и будто прилипали к своим местам, прожигая темные следы в досках. Попутно богиня выпихивала из центра круга всякий оказавшийся там мусор - последствия обыска в кабинете. Ингрид зачарованно наблюдала, сидя в уголке сознания, как готовится ее брачное ложе.
«Я же замужем», - вспомнила она вдруг, смутившись.
- Ну, ты выбирай, что важнее: сбежавший муж, который счастлив где-то за границей, или умирающий любовник, - сказала богиня, заканчивая круг и завершая обряд какими-то жестами, похожими на первобытный танец. – Только давай быстрее: Уныние дает нам час.
«Я уже выбрала», - торопливо ответила Ингрид.
- Тогда приступаем. Все готово, - богиня скинула платье, зашвырнув его в кучу мусора, подошла к кровати и вдруг покинула тело девушки. Ингрид, снова оказавшаяся хозяйкой, пошатнулась, на миг потеряв равновесие. Круг за спиной негромко гудел и как будто шелестел тысячей шепотков. Эркхарт по-прежнему был в забытье. Но вот печать Сладострастия шевельнулась, от нее во все стороны побежали светящиеся огнем дорожки, намечая сетку вен. Щеки Эркхарта чуть порозовели, дыхание участилось. Пара мгновений, и он вдруг приподнялся, скривившись и застонав, открыл глаза и принялся тереть грудь, будто ее нестерпимо жгло. Два из семи темных знаков стремительно бледнели, оставляя лишь полупрозрачные серые следы. Эркхарт взирал на это чудо неверящим взглядом.
«Поторопись: у тебя один час, - напоследок напомнила богиня. – Потом я вернусь, иначе Гордыня разгуляется. А пока… Удачи тебе, дорогая. С тобой было весело».
«Погоди!» - окликнула ее девушка, но голос уже пропал. Если богиня и наблюдала еще за происходящим, то не ее глазами.
Они с Эркхартом остались вдвоем в пустом кабинете. Ингрид сразу смутилась, осознав, что право быть первой оставлено ей. Раньше она и представить себе такого не могла. Мужа полагалось дожидаться в постели. И даже в греховных мыслях, порой все-таки посещавших ее буйную голову в бытность девицей, она всегда оказывалась соблазненной, а никак не соблазняющей. Осознав это, девушка поняла, что час на все про все – это ничто. И чем пытаться за такой короткий срок научиться этому темному искусству, проще идти напролом. Стыдно – да. Зато понятно, что надо делать.
- Идем, - Ингрид дрожащей рукой взяла Эркхарта за запястье и потянула за собой, внутренне трепеща. Тот, по-прежнему ошарашенный неожиданной переменой к лучшему и ничего не соображающий, встал с кровати и сделал несколько шагов. Взглянул на активированный круг. Шевельнул бровью, узнав в нем «небесный алтарь», в растерянности остановился.
Ингрид тем временем встала в самую середину алтаря и неловко переступила с ноги на ногу, чувствуя себя нагой, хотя нижняя рубаха, оставшаяся на ней, была из плотного хлопка и даже не просвечивала. Линии круга едва заметно согревали босые ноги.
- Что ты делаешь? – спросил Эркхарт, окинув ее взглядом и мельком задержавшись на вороте с оторванной пуговицей, открывавшем куда больше, чем требовалось: богиня, видно, потрудилась на прощание.