Страница 72 из 85
- Он хотел, как лучше, - приглушенным голосом сказал Лёкинель, все еще держа одну из ладоней на лбу Эркхарта и проводя какие-то манипуляции.
- Тринадцать девиц сошли с ума, две и вовсе покончили с собой – как такое мог допустить светлый епископ? – возразил ему Тео, тоже не повышая голос, но выразительно показывая свою позицию лицом.
- Он никому не навредил, никого не обманул, - напомнил Лёкинель. - Девицы сами выбрали путь веры и были награждены счастьем.
- Безумием, ты хотел сказать? – фыркнул целитель, обмакивая в мутном едко пахнущем растворе салфетку и накладывая ее на лицо шефа: так, чтобы вдыхал запах снадобья, но не задохнулся.
- Если истинное счастье неотделимо от безумия, я бы предпочел сойти с ума, но обрести его, - невозмутимо ответствовал эльф. - И ни у тебя, ни у прочих нет права делать выбор за других.
- Все равно это гадко, - поморщился Тео. - Вспомни об их родителях.
- Замолчите оба, - нахмурилась Ингрид. Она уже жалела, что все-таки пересказала им события дня. - Эркхарт еще жив, вообще-то.
Все трое покосились на бледного пациента. Шеф лежал на узкой кровати, прятавшейся за левым стеллажом в его кабинете. Он больше не стонал и не метался, но и не пребывал в обмороке, а просто спал. Дурное состояние выдавала лишь неестественная бледность и тяжелое дыхание.
- Это ненадолго, - заметил Тео. - С таким перекосом во тьму его сожрут живьем. Сейчас за это тело идет настоящая война: каждый из темных богов стремится единолично занять оболочку, чтоб хотя бы минутку покутить в нашем мире. Честно говоря, я удивлен, что конклав его отпустил. Впрочем, им виднее. Наверное, опасаться и правда нечего. Хотя я бы все-таки вызвал отряд магов из Управления – просто для подстраховки.
- Я закончил, - сказал Лёкинель, убирая руку. – Не бог весть что, конечно, но это хотя бы поможет ему привести мысли в порядок. В спокойном разуме темным богам труднее разгуляться. Может, протянет подольше.
- Вряд ли, - покачал головой Тео, вставая. – Со светлой печатью или без нее – в таком состоянии ему не прожить больше двух суток. Просто тело не выдержит.
- А нельзя как-то стереть эти печати? – спросила Ингрид. – Светлые конклав же стер.
- Ингрид, боюсь, церкви темных богов скорее передерутся за право подселить в Эркхарта своего бога, чем сотрут с него хоть одну печать, - покачал головой Лёкинель, тоже поднимаясь и направляясь к выходу. – Если только темные боги сами отступятся.
Лекари вышли, приглушив за собой свет, чтобы он не беспокоил болезного, и оставив Ингрид в темном кабинете. В помещении сразу стало тихо и холодно, да и бардак, оставленный при обыске, не добавлял уюта.
«Похоть?» - позвала девушка без всякой надежды. Ей откликнулась пустота.
«Похоть, где ты?» - настойчивее обратилась к ней Ингрид, но так же без особого успеха. Похоже, богиня сейчас была в другой голове – той, что лежала на подушке, морщась во сне – и сражалась за право быть в ней главной. Странно было звать на помощь врага. Хоть и двуликого.
Ингрид вздохнула. В принципе, она сделала, что могла, можно было уходить. Или можно было посидеть у постели больного. Все равно ему недолго осталось.
- Ингрид, - вдруг тихо позвал ее Эркхарт. Девушка вздрогнула и повернула голову.
- Вы не спите? – удивилась она.
- Они уничтожили книгу, да? – вместо ответа уточнил шеф, чуть приоткрыв глаза и болезненно поморщившись от света ночника.
- Не знаю, - отрезала Ингрид, вдруг ощутив легкий прилив гнева: и это все, что он может сказать? – Наверное.
- Вы должны записать обряд, - сказал Эркхарт, приподнявшись и с жаром схватив ее за руку. – Это важно.
- И не подумаю! – возмутилась Ингрид, отдергивая руку. – Вы совсем с ума сошли?
- Я умираю, - сказал Эркхарт. – Знание о «Небесном алтаре» не должно умереть вместе со мной. Это единственный способ… Единственный путь… обрести свет… ослабить тьму… Пусть не я, кто-то другой. Вы расскажете ему, вы поможете…
Он закашлялся.
- Сумасшедший! – Ингрид вскочила и в волнении принялась ходить туда-сюда подле кровати. – Себя погубили, меня утянули, девиц этих. И теперь хотите, чтобы кто-то еще пострадал?
- Ради царства света… - Эркхарт слабо улыбнулся. – Я не хотел возвышения. Это просто средство… Знаете, когда конклав стал отсылать меня все дальше и дальше, я впал в уныние. Мои мечты были поруганы, я сам – опозорен. Я был так несчастен, что впору было стать епископом Уныния. Но свет истинно чистой души нельзя погасить. Убедившись в том, как сильна бывает тьма, склоняющая даже светлых епископов ко греху, я понял, что есть другой путь.
Эркхарт взял паузу, чтобы немного отдышаться, но почти сразу продолжил:
- Если нельзя вести людей к свету, можно самому погрузиться во тьму и бороться с ней там, где это возможно.
- О чем вы говорите? – Ингрид замерла, непроизвольно вслушиваясь в эту исповедь.
- Здесь, на земле, боги всевластны, - пояснил Эркхарт. – Всевластны, потому что бестелесны и неуязвимы. А там, в ином измерении… Их можно убить, понимаете, Ингрид? Да, темные боги грызутся между собой, но их мало и оттого они не стремятся убивать себе подобных. Но и других к себе не зовут, чтобы паству не делить с новичком. Я хотел стать богом – темным богом – чтобы проникнуть в их мир и убить их. Как видите, мне это не удалось. Я так и не нашел верную жертву, и врата не открылись мне. Искренне сожалею, что девушки лишились разума, и надеюсь, что после моей смерти они придут в себя. Но дело всей моей жизни не может вот так рассыпаться. Запишите, Ингрид. Запишите обряд, найдите нового претендента на роль бога – того, кто истинно верит. Я вам доверяю.