Русский алмаз

– Не понял?

– Да сходила продала кой-чего из материного барахла. Оно ей теперь все равно не нужно, чего зря добру пропадать? А у тебя, я вижу с деньгами не густо. Только ты не подумай… сережки – колечки, золотишко – все в шкатулке. – Она извлекла из кармана фартука восемь купюр по двадцать пять рублей. Положила на стол. – Вот двести рублей осталось. Себе, конечно, двадцатку тоже оставила, за работу. Свое барахло я давно на рынок снесла, продавать нечего… Эй? Ты чего так смотришь? Я что-то не то сделала?

Дмитрий кивнул головой.

– Да нет, все хорошо, тетя Валя. Я пошел умываться.

Первый раз за последнее время Дмитрий ел пищу домашнего приготовления и наелся до тяжести в желудке. От водки, правда, отказался, зато тетя Валя, пока он ел, уговорила бутылку целиком, поэтому, когда в дверь позвонили, она прямо из кухни по-хозяйски гаркнула:

– Открыто! Заходи!

На пороге появился сосед с третьего этажа, Андрей, друг детства. Увидев Дмитрия, он расплылся в широкой улыбке.

– Не верю глазам своим… Димка! Вернулся! А я-то думал, ты на своей армии окончательно помешался. И про дом забыл.

Из кухни в прихожую выплыла тетя Валя.

– Ладно, вы покуда поболтайте, а я схожу Санька поищу. А то нажрется, сволочь, без меня со своими долбаными корешами. – Она ткнула Андрея пальцем в грудь. – Это я его на рынке сегодня встретила, сказала, что ты вернулся. Беги, говорю, встречай. Вишь он и приперся.

Андрей рассмеялся.

– Ты, тетя Валя, тоже беги, а то твой Санек, не дай бог, срулит к другой бабе, у которой деньги водятся.

Проводив тетю Валю, друзья прошли в комнату. Андрей устроился на диване, а Дмитрий развалился в кресле.

– Ну, давай, Андрюха, рассказывай, как живешь? Чем на жизнь промышляешь?

– Да что рассказывать? – Андрей пожал плечами. – Работаю в пивном баре, барменом. Еще в карты кидаю. На жизнь хватает, даже с лихвой. Летом собираюсь в Сочи смотаться, там со всего Союза круг собирается. Игра, похоже будет стоящей. Кстати… если хочешь, могу и о тебе позаботиться. Есть для тебя одна работенка.

Дмитрий заинтересовался.

– И что за работа?

Андрей вытащил пачку «Мальборо». Спросил:

– Куришь?

– Бросил, вчера. Слово себе дал: вернусь домой, сразу бросаю курить. Ну и… что за работу ты собрался мне предложить?

– Сегодня ночью увидишь, не гони. Ты лучше скажи мне свои размеры?

– Зачем тебе?

– Так надо. Ну?

– Пятьдесят второй размер, четвертый рост. Ноги нужны?

– Обязательно.

– Сорок третий.

Андрей щелкнул зажигалкой, прикурил сигарету.

– Так, а теперь расскажи другу детства, где твоя героическая персона пропадала три с лишним года?

Дмитрий молчал. Ему не хотелось ворошить прошлое, наоборот, он хотел все забыть, но, с другой стороны, более близкого человека, чем Андрей, у него теперь нет, и хоть кому-то надо бы, наконец, излить все то, что накипело у него на душе.

– Ладно, слушай. Попал я, короче, в этот долбаный Афган. В Десантно-штурмовой батальон, рота разведки. Прослужил полтора года, получил кучу ранений и две награды: медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.

Андрей удивленно выдохнул.

– Да ну?!

– Разные переделки случались, сам понимаешь. Нервы постоянно на пределе. Однажды кинули нас перехватить караван с оружием, напоролись на засаду. Командовал тогда ротой некий капитан Гриценко. Бой завязался жуткий. Сразу потеряли убитыми десятерых. Погиб хороший мужик прапор Глухин, с первого дня в Афгане, я его как отца родного уважал. Ладно, добираюсь до Гриценко, так, мол, и так: засада по всем правилам, нас здесь ждали, если сейчас не вызвать вертушки, нам всем хана. А он, тюха- матюха, говорит, нет, это и есть караван. Просто они нас засекли и успели занять оборону. Справимся, говорит, своими силами, а ты, то есть я… сукин сын и трус.

Спасибо, конечно, капитану на добром слове, но минут через десять стало вовсе не продохнуть. В кольцо взяли, со всех сторон. Ребят больше половины потеряли. Мне тоже брюхо полоснуло, осколком от гранаты. Кишки, правда, не задело, но кровищи… Я опять к нему. А пыль- даже солнца не видно. Туда – сюда подергался – нет его. Ни капитана, ни радиста. Убили, что ли, обоих? Решил тогда взять командование на себя, надо оставшихся ребят живыми вывести. Не буду рассказывать, какой ад пришлось пережить, но все-таки прорвались, правда, втроем. Все израненные, целую неделю до своих ползли. По дороге еще одного потеряли. Второго Леньку, которого я все же дотащил, уже в медсанбате через два дня умер.

Ладно. Не успел я толком оправиться после ранения, выдёргивают меня прямо с койки в особый отдел. Майор там был один, рожа холёная-кирпича просит. Вы, говорит, старший сержант Сурков, бежали с поля боя, склонив к бегству двоих своих товарищей. У меня глаза на лоб. Заорал на него: если б, говорю, мои ребята остались в живых, они бы подтвердили, что врёшь, как сивый мерин.

– Вот, вот, говорит, как раз выжившие есть, ваши товарищи. Ваш новый командир капитан Гриценко и радист, рядовой Курбанов. Ну, тот самый радист, вместе с капитаном который исчез. Я-то, дурак, никак в толк не возьму, что это они в таком свете меня обрисовали. С простой души обрадовался даже.

– Давай, – говорю, – веди их сюда. Пусть расскажут тебе, что почём.

Особист холёной мордой кивает: мол, конечно, обязательно пригласим. А пока пиши объяснительную, и чтобы как на духу. Одну голую правду. Ну, я ему написал, как есть. И тут он заводит в кабинет капитана Гриценко, а тот в мою сторону даже не смотрит. И как начал меня грузить, я дар речи даже потерял.

Потом особист спрашивает:

– Ну, что вы теперь скажете, старший сержант Сурков?

До меня только дошло, что к чему. Вскочил я и с разворота вмазал Гриценко ногой в челюсть. Гриценко рухнул, челюсть, конечно, набок. А со спины на меня особист кинулся… ему тоже пришлось вмазать. Нас, Андрюха, убивать учили, а не в цацки играть с зажравшимися карьеристами. Конечно я их не убил, но уработал прилично. У самого тоже на животе кровотечение открылось. Пошёл в медчасть, через десять минут следом караул врывается. Арестовали, короче. Особист в крови весь, за пистолет хватается, слюной брызжет. Но выстрелить в меня духу не хватило.

Потом был суд. Правда, на суде радист всё как есть рассказал, смыл с меня клеймо позора. А вот за двух избитых офицеров Советской Армии влепили мне полтора года дисбата. Затем ещё полгода дослуживал в Узбекистане.

Андрей покачал головой.

– Ну и ну! Не жизнь, а боевик какой-то. Ладно, друг, не тоскуй. Всё будет хорошо. – Он поднялся. – Мне пора, дел невпроворот. А ты будь дома пока. Пришлю кой-какую одежду, а то, я вижу, у тебя и надеть-то нечего.

– Один старый костюм остался, ещё в институт в нём ходил.

– Кстати, насчёт института… В медицинский не хотел бы вернуться? Ты вроде на хирурга учился?

– Из меня теперь хирург не получится. Меня убивать уже научили, а не лечить.

Андрей улыбнулся, протянул руку.

– Ну, до вечера. А работёнку тебе найдём. По специальности.

Через час какой-то парень позвонил в дверь и передал Дмитрию пакет, сказал: от Андрея. В пакете оказался солидный вечерний костюм в серую полоску, сшитый в Германии, чёрные туфли фирмы «Саламандер», пара рубашек, пара носков и два галстука. К приезду Андрея Дмитрий был в полной готовности. Тот с видом знатока оценил его внешний вид, удовлетворённо кивнул.

– Отлично выглядишь. На все сто.

Он вытащил из кармана пистолет «ПМ» и две обоймы к нему.

– Обращаться с этой штукой умеешь?

Дмитрий усмехнулся.

– Обижаешь, Андрюха! – Он вогнал обойму в пистолет.– Это так себе, хлопушка. «ТТ», конечно, получше.

Андрей развел руками.

– Другими стволами пока не располагаем. Зато этот чистый, незасвеченный.

– Понятно. И что за работенка? Кого-то надо убрать?

– Пока нет. Твоя работа заключается в том, чтобы меня охранять.

Дмитрий почувствовал себя несколько уязвленным. Андрюха напрямую навязывал себя в боссы. Хотя лучше так, чем темнить.