Страница 18 из 21
– Какое ещё социалистическое соревнование? – не втыкает гаишник, но напрягся.
– Передовики производства из павильона «Свиноводство» на ВДНХ передали передовикам производства колхоза «Перемога» Конотопского района Сумской области свиноматку-рекордсменшу миргородской погоды. Она должна быть срочно доставлена на Киевский вокзал к поезду Москва – Сумы.
– Свиноматку-рекордсменшу? – присвистнул гаишник.
– Да, её нельзя оттормозить. У неё режим. Всё рассчитано. График кормлений, прививок, сна и бодрствования, приём витаминов, измерение пульса и электрокардиограмма.
Лёнча понесло. Мы следили за ним, раскрыв рот.
– Где ваша свиноматка? – не верит гаишник. – В багажнике, что ли? Перевозка скотины в багажнике запрещена.
– Вот, в корзинке, – любезно подорвался Кирилл и приподнял одеяло.
Взору гаишника предстала мордаха мирно дремлющего розового поросёнка.
– Это свиноматка?
– Да. Будущая. Редкой миргородской породы. Народное достояние Союза ССР, – Лёнч готов был повесить на хрюшку генеральские погоны, а на её рульки – генеральские лампасы, если потребуется. – Советские учёные: генетики, животноводы, свиноводы, повсеместно борются за разведение свиней данной породы, позволяющие резко увеличить свиное поголовье и насытить прилавки мясных магазинов марочной молочной свининой. Вовлечённый в планы партии и правительства нашей страны, коллектив колхоза «Перемога» борется за переходящее красное знамя. Свиноматка поможет резко нарастить поросяторождаемость на предприятии.
Лёнч перевёл дух и тихо добавил:
– Нельзя подводить товарищей.
Гаишник тупил на Лёнча, тупил на корзинку с поросёнком, тупил на нас…
– Вот вы, товарищ младший лейтенант, хотите видеть на прилавках молочную поросятину? В достатке. Без очередей? – подхватил эстафету Ма́зут.
– Ну, хочу, – проронил он.
– И мы хотим. Вот и помогаем ответственным товарищам воплотить в жизнь продовольственную программу партии.
– Программу?
– Ну, по обеспечению трудящихся продуктами питания.
– Понятно. А сами-то кто будете?
– Динамовцы мы, – вступаю в беседу я. – Легкоатлеты. Про эстафету на Садовом кольце слышали?
– Не только слышал, но и в оцеплении стоял.
– Ну вот, мы там бежали.
– Продули.
– Ещё бы не продули. За Профсоюзы теперь полстраны выступает. Все клубы слили в один мощный спортивный кооператив. Поди не продуй, – обиделся я.
– Да ладно… Не дуйся. Сейчас решу ваш вопрос.
Гаишник направился к патрульному автомобилю. В нём просматривался силуэт начальства. Опустилось державное стекло. Наш офицер пригнулся. Неторопливо переговорили. Не знаю, о чём там шла речь, но так сложилось, что в голове колонны выдвинулась официальная машина советской государственной автоинспекции с пыхающими вращающимися мигалками на крыше. Оба союзных по́пами матюгальника, правда, безмолвствовали. А завершала колонну, собственно, наша крашеная-перекрашеная развалюха, таксомотор на пенсии.
Две «Волги» по-барски оккупировали левый ряд Садового кольца и без особой помпы поплыли в сторону тоннеля под площадью Маяковского.
– Воистину, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, – пробормотал поражённый юнец, когда отваливали с «островка».
– Господь, ой, что я говорю, верховный Партком Парткомыч, соломки-то на самом деле не нам, а ефрейтору Чевапчичу подстелил, чтобы его параноидальная идейка с пороснёй как по маслу проскочила, – говорю я, чтобы замазать банальность водилы.
– Благоволит Парткомыч Чевапчичу, ой благоволит! – подтвердил Лёнч.
– Ну и мы заодно в шоколаде, – возбуждается Ма́зут. – Интересно, а можно гаишника с мигалкой заказать на свадьбу? Возглавить свадебный кортеж?
Мы снисходительно посмотрели на героя-любовника.
– А что? Мне с Лизкой скоро свадьбу играть. Так пусть нас гаишная «Волга» сопровождает. Это и круто, и оригинально.
– А ещё пожарные и скорая помощь, – ржу я.
– Пожарка на фиг не нужна, а скорая не помешает, – жжёт Кирилл. – Знаю одну персону, которая на нашей свадьбе так нажрётся, что лучше бы её вывезли в официальном направлении.
– Подполкан?
– Он самый.
– А Лизка не дуется на тебя, что ты про него так пренебрежительно отзываешься? Всё-таки родственник!
– Она его терпеть не может.
– Ну-ну. Это ты уж, скорее всего, загнул, – вмешался Равиль, как всегда, думая о чём-то своём.
Ближе к Смоленке поросёнок принялся просыпаться. В корзинке началась возня. Ма́зут приподнял плетёную крышку и на него уставился невинный глазище. На наше счастье животное пока ленилось выбраться наружу, видно, действие димедрола ещё не закончилось. В бумажном пакете оказались бутылочки с молоком. Мерные деления, на горлышках – соски. Как из раннего детства! Поросёнок присосался не на шутку.
– Ты там полегче добро разбазаривать, – одёргиваю я Кирилла. – Он и так пока не буйный. Молоко пригодится, когда мы вспотеем от его проделок. Тем более что еду наверняка сначала в водяной бане подогреть надо. Не ровен час, свинина простудится по дороге!
– Ты прав, – согласился Ма́зут и с трудом выдернул соску из-под пятачка. – Ого! Вот это силища!
– Словно он весь – одна большая мышца, – подтвердил я. – Свиной моллюск!
Поросёнок икнул, булькнул. Надулась пена. В его глазище читалось блаженство.
Кирилл подоткнул клетчатое одеяльце и накрыл корзинку крышкой. Возня возобновилась не скоро. Мы уже сворачивали на Дорогомиловскую. Раздолбанное шасси промотыляло рессорами над Москвой-рекой и аккуратно завернуло налево, к Киевскому вокзалу. На красный. Гаишная «Волга» впервые за всю дорогу скрипнула из матюгальников, и покорный встречный поток встал, как вкопанный. Пришлось держать марку – не отстать. Подвалили к памятнику железнодорожной архитектуры. Юнец не стал глушить двигатель. Обещал ждать нас здесь. Мы побросали свои спортивные сумки, вылезли из машины и попёрлись искать поезд.
Часы на Киевском вокзале показывали пять минут восьмого. Лёнч воспользовался преимуществом своих длинных шагов и существенно опередил нас.
– От тюрьмы и поезда на Сумы не зарекайся, – подковырнул я.
– Типун тебе… – отмахнулся Ма́зут.
Мы приблизились к тупикам за ажурной аркой старинного остеклённого перрона.
– Вон, Леонид машет, что ли, – привлёк наше внимание глазастый Равиль.
Зелёный состав буднично готовился в рейс. Последний вагон оказался четырнадцатым. До третьего ещё надо добежать. Дикторша издевается, что до отправления пассажирского поезда номер 185 Москва – Сумы осталось пять минут.
Что было делать? Понеслись. Огибая тележки вокзальных грузчиков. Перескакивая через котомки и чемоданы. Прошмыгнув под носом у провожающих граждан. Виртуозно миновали брошенную взмокшую авоську с безнадёжно разбитым пивным изобилием. В одном из плацкартных вагонов кому-то сейчас обидно до слёз.
Кирилл плотно прижал к себе корзинку. Другой ручищей зафиксировал плетёную крышку, чтобы не слетела. Я размахивал картонной папкой. Равиль зажал под мышкой пакет с молочными бутылочками. Картина была бы вполне респектабельной: в самом деле, бегут ребята по платформе, вдоль вагонов – это ли не русская удаль? Национальный вид спорта… (Пять минут, пять мину-ут… Ну, это про Новый год было, но и тут ведь в самую тему!) Если бы не одно деликатное обстоятельство: нещадно встряхиваемый поросёнок принялся визжать на всю ивановскую, то есть в данном конкретном случае – на весь Киевский вокзал.
Тётя Маруся, как и полагается хозяйке передвижных чертогов, встречала нас на платформе. То, что именно мы тащили поросёнка, не вызывало никаких сомнений. Глотка поросёнка разрывалась от напряжения. Сердца граждан разрывались от сочувствия. Сотрудники линейного отдела внутренних дел разрывались между проходами и платформами, пытаясь определить источник истошных воплей.
– Я вже боялася, запізнитеся… – запричитала тётя Маруся. – Я ж потім вихідна, не скоро знову в рейс піду.
– Всё по плану, – заверил её Лёнч, обуздывая сердцебиение.