Неестественный отбор. Тандем

– Блин, Сэмэн, не молчи. Сколько этот пиндос сказал у нас времени? Сутки? А что, если америкосы так обосрались от твоего наезда, что рванут заряды прямо сейчас. И пред3 постоянно висит на линии. Сейчас заявится сюда со своими гоблинами.

– Не ссы. Его самые крутые гоблины – это мы. Ни хрена он нам не сделает. Люди у меня все проверенные, надежные до последнего бойца. Этой тупой власти они уже нахлебались и будут делать то, что прикажу я. Мы на своей базе всех порвем, – полковник повернул к себе планшет и в который раз попытался его активировать. Безуспешно. На экране светилось только окно введения кода доступа. – Да… Наверно, код известен только преду и, может, еще кому из нашей долбаной верхушки. Но ты прав – делать что-то надо. Я сказал Чалому, что подозреваю, что ящики заминированы, и, пока работают мои саперы, он сюда не сунется. Так что немного времени у нас есть.

– Отдай ты им это дерьмо, Сэмэн. Так будет лучше для всех.

– Лучше? – Руденко раздраженно сверкнул глазами на подчиненного. – Ты думаешь, нахрена они сюда это все привезли? Утилизировать потиху, а? Это четыре долбаных ядерных заряда. И не тактика, насколько я в этом разбираюсь, а боевые блоки с «Трайдентов» или «Томагавков». А это – килотонн под пятьдесят. Хватит, чтобы уничтожить крупный город. И подумай, где этот город будет находиться?

– Ну и хрен с ними. Пусть москали поплатятся, – уже не так уверенно буркнул начштаба и уселся на край стола, все еще опасливо поглядывая на ящики.

– Ты дебил, Грыня, – беззлобно сказал полковник. – Хороший начштаба, но полный дебил. Если Чалый взорвет это где-нибудь в России, нам всем – жопа. Нас растопчут в течение месяца.

– Ну уж и в течение месяца… Мы им тоже дадим просраться.

– Чем? Тем металлоломом, что у нас остался от натовских подачек? Или тем рожном, которое мы сами собираем на полумертвых заводах? Не смеши меня.

– Население поднимется против москалей. Партизанская война…

– Какая война, Грыня? Да большая часть украинцев сейчас проклинает тот день, когда нацики пришли к власти. Они спят и видят, чтобы Россия снова взяла Украину под крыло. Бесплатный газ, работающие заводы… Одумались, наконец, овцы… Раньше где были?

– Ну ты даешь…

– Вот скажи, тебе сейчас что, плохо живется? – Руденко взглянул начштабу в глаза. – Да, зарплату платят бесполезными фантиками. Но паек нормальный, на семью хватает. Вещевое довольствие, бензин, газ для обогрева… Есть горилка и сало к ней. И родных своих ты во время зимы в братские могилы не закапывал, как полмиллиона украинцев. Опять же, леваком, что мы берем во время операций, с тобой честно делятся. И ты, и семья твоя в безопасности, насколько может быть безопасна эта сраная страна. В общем небедно ты живешь. Небедно. Другие об этом могут только мечтать. Так?

– Ну в общем – да. Ты куда клонишь?

– И скажи мне теперь, нахрен тебе война? Нахрен тебе свою жопу подставлять под москальские пули. Нас же в первую очередь бросят в самое пекло. У нас сейчас есть хоть какая-то страна. Пусть хреновенькая, нищая и наполовину разваленная, но своя. И мы в ней, как ты видишь, занимаем не самую нижнюю строку в пищевой цепочке. Когда придут русские, нам здесь места не будет, если мы, конечно, останемся живы, что очень маловероятно. Эти шкуры наверху накрали достаточно, чтобы свалить из страны в любой момент. И свалят, как только запахнет жареным.

Правда, бежать-то особо уже некуда. Штаты разрушены, Европа накрылась медным тазом.

– Эти жирные свиньи найдут, где пристроить свое рыло, – зло проговорил Грыня.

– Вот и я о том же.

– Что-то я тебя не пойму, босс.

– А что тут понимать. Нельзя нам воевать с Россией. Нельзя. Погибнем мы за этих, как ты сказал, жирных свиней. Нельзя нам отдавать заряды Чалому. Хрен знает, какие у него терки были с пиндосами, но они явно направлены против России.

– Это измена, Сэмэн, – начштаба перешел на шепот.

– Это не измена, Грыня. Я присягал вольной европейской Украине и украинскому народу, а не кучке проворовавшихся нациков, засевших в Киеве. Я за этот народ и страну двадцать лет назад три дырки в разные части тела на Донбассе получил. Молодой еще был, наивный. Где сейчас эта воля? Где эта сраная Европа? А с народом что стало? Эх, знать бы тогда, чем это все закончится… А сейчас у меня в ангаре лежит четыре ядерных заряда по пятьдесят килотонн и Украина хочет начать ядерную войну с Россией. За что? За то, что они отжали Крым? За то, что не дали нам двадцать лет назад спокойно убивать русских на Донбассе?

– Ты что, Сэмэн… Посмотри, что москали сделали с Украиной.

– Ты дебил, Грыня. В том, что мы в полной жопе, виноваты не москали, а наши тупорылые ублюдки, которые продались пиндосам за жменю баксов. Что, двадцать лет назад нельзя было договориться с Донбассом по федерализации? Пол-Европы, те же Штаты, Германия устроены именно так. И все бы было спокойно. Жили бы себе как обычно – сало, горилка, бабы. Нет же, Америке была нужна война с Россией. Мать их! Вот и довоевались до того, что сидим в полном дерьме, половина народа свалила в ту же Россию на заработки, а оставшимся тупо нечего жрать.

– Обещали ведь помочь, – начштаба, не ожидавший, что разговор примет такой оборот, попытался сменить тему.

– Ага. Обещали. И где эта помощь? Где эти миллиарды? Спалились на Донбассе. А где эта долбаная интеграция? Где открытые границы? Где европейская жизнь для каждого украинца? Нас кинули, Грыня. Нас тупо кинули, как последних лохов. Им нужен был конфликт с Россией, а на Украину им насрать. Если хочешь знать, была бы моя воля, я бы в знак благодарности один из этих ящиков отправил в Брюссель, один – в Варшаву, а два – в Вашингтон или что там у них сейчас вместо столицы. А теперь они хотят, чтобы их цэрэушные выкормыши долбанули по москалям вот этим, – Руденко со злостью пнул один из ящиков. – Представляешь, что тогда начнется. Россия нас размажет тонким-тонким слоем. И вступиться за нас теперь некому. Нет, друже, нам этого допустить нельзя. Я жить хочу. Хотя бы, так как сейчас, а возможно – и лучше.

– Нас сотрут в порошок. Авиацией, – в голосе начштаба послышались панические нотки. – Ты же хотел жить… А сам… И нас всех положишь.

– Я сказал, не ссы. Если у нас будут коды активации, мы сами будем диктовать условия. Мы будем хозяевами положения, – мрачно улыбнулся Руденко и, видя, что Грыня уставился на него непонимающим взглядом, и, кивнув в сторону контейнеров, добавил: – Это наш билет в светлое будущее. В этих ящиках лежат не ядерные заряды. Эти ящики доверху набиты деньгами. И не всяким говном типа баксов, а рублями, юанями или дойч марками, на худой конец. Нам надо только узнать коды, чтобы пиндосы не активировали устройство самоуничтожения.

– Но коды знает только Чалый. Ведь ему предназначен груз.

– Ага, – улыбнулся Руденко и заговорщически подмигнул своему начштаба.

Через час кортеж председателя СБУ Мыколы Чалого, состоящий из бронированного «тахо» и двух стареньких армейских «хаммеров» с охраной, быстро проскочив КПП, въехал на территорию базы спецназа. Круто развернувшись на взлетной полосе, машины медленно покатились в сторону ангаров, у которых была выставлена охрана из десятка бойцов и пары БТРов.

На месте аэропорта Жуляны когда-то планировали отстроить новый современный микрорайон, но после прихода к власти националистов проект заглох из-за того, что никто не хотел инвестировать в «эвропэйскую» Украину. Даже собственное правительство. Деньги, те, что не разворовывались новой властью, тратились вначале на войну на Донбассе, а когда там все более-менее улеглось – на поддержку силовых структур и тщетные попытки удержать население от полной нищеты. Когда Украина начала разваливаться на полуавтономные княжества, управляемые нацистскими батальонами территориальной обороны, база ЦСУ4 СБУ была перенесена в полностью заброшенный к тому времени аэропорт Жуляны, находящийся в городской черте Киева. Это обеспечивало хорошую мобильность подразделений, которые можно было перебрасывать по воздуху в любую точку страны, пользуясь собственной взлетной полосой и небольшим, но поддерживаемым в хорошем состоянии парком самолетов и вертолетов.

3

здесь — председатель СБУ.

4

Центр специальных операций.