Эльфийский Камень Сна

«Стоит им захотеть, — думал он в одиночестве ночью, — и я исчезну с лица земли, и я, и все, кто приехал со мной. „Ты разве кого-нибудь посылал? — спросит Донкад у его господина. — Никто не добрался до меня“.

Или он может и вовсе промолчать, как молчал он нее эти годы. Тишина поглотит их, и лишь стены запечатлят в своей памяти их образ.

«Все это глупости», — наконец заключил он, когда свет уже забрезжил в окне. Теперь они заметят по моим глазам, что я не спал, и что я им отвечу?» И глаза его закрылись. Веки так отяжелели, словно на них навалилась вся усталость предыдущих дней.

И все же в нем росло неведомое беспокойство. В замке все еще царила тишина, а пора было уже начаться какой-то жизни. Может, он неправильно определил время в момент своего первого пробуждения.

«Видишь, господин, — скажут потом слуги, — он все еще в постели в такой час». А может, Донкад и сам уже возмущен неучтивостью гостя.

В голове у него прояснилось — пора было приниматься за дело. Он откинул одеяла и подставил тело прохладному горному воздуху, терпеливо снося холод и все больше просыпаясь. Он выглянул в узкое окно и окинул взглядом простиравшиеся Бурые холмы, суровые, каменистые, так и оставшиеся невозделанными.

Как этот пейзаж отличался от Кер Велла, окруженного полями и лесами, пастбищами, покрытыми цветами. Бурым холмам очень подходило их название — пустынная местность, пригодная лишь для овец. Даже воздух здесь был иным, и ветер не приносил запах растительности. У подножия скал тек ручей, но до Донала не долетало его журчание; ни плеска воды, ни порывов ветра, всегда наполнявших Кер Велл, здесь не было слышно. Холмы бы9 ли покрыты камнями и колючим кустарником, и, похоже, в это время года никаких цветов здесь не цвело.

Он вздрогнул и, отвернувшись от окна, принялся искать свою одежду — из более тонкой шерсти, которую он захватил в надежде на более радушный прием.

Одевшись же и оставив все оружие, за исключением кинжала, пригодного за трапезой для резки мяса, он подошел к двери и открыл ее.

На скамье по соседству спал узколицый хрупкий паж, который встрепенулся на шум и вскочил.

— Господин, — промолвил он.

— Я слишком долго спал, — откликнулся Донал. — И нет, я не господин. Но где твой господин нынче утром и примет ли он меня?

— О, он на охоте. В округе волк задрал несколько овец, и мой господин с людьми отправились на его поиски.

— А-а, — промолвил Донал уязвленно. — Так я пройду в зал и подожду его там?

— Ждать придется долго.

— А завтрак?

— Ах да, завтрак, конечно, завтрак.

— А люди, приехавшие со мной — где они нынче утром?

— О, мой господин — он пригласил их к завтраку в зал и взял с собой на охоту. Они решили не будить тебя. «Оставайся здесь, — сказал мне мой господин, — и проследи, чтоб он был всем доволен».

Донал нахмурился, и снова в него закрался страх — не может такого быть, чтобы Бок без разрешения оставил его. Может, они надеялись таким образом завоевать расположение Донна и загладить его позорно поздний сон, или Донкад упрямо настоял на своем, и тысячи других причин могли заставить их сделать это, но даже на мгновение он не мог себе представить, чтобы такие люди, как Бок и Кайт и Дули, могли самовольно покинуть его.

— Ну что ж, я позавтракаю в зале, — промолвил Донал.

— Следуй за мной, господин.

Мальчик двинулся вперед, и он пошел следом — по гулким залам с деревянными полами, по деревянным лестницам, вдоль деревянных стен, мимо развешанных тут и там оленьих рогов, изысканно украшенных свечами, сейчас потушенными, ибо в окна проникал солнечный свет.

Они шли иным путем в отличие от предыдущего вечера. Он не помнил этих лестниц и украшений, и наконец его ввели в уютный теплый зал, где в очаге весело потрескивал огонь.

— Это не тот зал, — промолвил Донал.

— Да, этот меньше, — ответил паж, — сюда и придет мой господин, когда вернется. Здесь тебе будет удобнее, чем в большом с его отголосками и сквозняками. Садись здесь, господин, а я займусь завтраком.

— Я не господин, — повторил Донал, рассеянно оглядываясь. Его ждал стол, окруженный скамьями, во главе которого стояло единственное кресло. «Госпожи здесь нет. Донкад никогда не был женат. И странно, — подумалось ему, — что он всю жизнь слышал о Донкаде, но никто никогда не говорил, чтобы он имел жену или детей». Он был богат и почитаем при дворе короля. Временами Донкад спускался с холмов в долину и на несколько месяцев являлся к королю в Дун-на-Хейвин со свитой, знаменами и прочим, в то время как господин Киран сидел в Кер Велле, побывав там всего лишь дважды с печальными последствиями, да и то много лет тому назад.

Донал ждал большего богатства и меньше признаков крестьянской жизни тут. «Очень напоминает хутор, — подумал он, садясь за стол. — Или пастушью хижину, только очень большую». Здесь могло бы быть уютно и радостно. Но здесь не было детей — ни топота бегущих ног, ни игр, ни детских голосов — ни детей господина, ни челяди. Возможно, их не подпускали к ненадежным гостям, возможно, в замке были не только надоедливые пажи.

И женщины — конечно же, они здесь жили. Но такой госпожи, как Бранвин, здесь не было, потому-то замок и выглядел так мрачно — и дети своими играми не нарушали покой господина и царившую повсюду тишину. Человек, лишь в окружении мужчин, становится мрачным, как Донкад. «Я женюсь, — рассеянно подумал Донал, — заведу детей — с полдюжины по меньшей мере, на радость себе и жене» — а ведь до вчерашнего дня он мечтал лишь о славе и о похвале. Он видел в своей жизни лишь Кер Велл, мечтал увидеть Дун-на-Хейвин и короля, отправиться на какую-нибудь войну; но теперь, приехав в столь отличающийся от его родного дома замок, он всей душой стремился лишь назад, вспоминая, как красивы дома поля, как зелен лес, как прекрасно все то, на что он прежде не обращал внимания. И как богат был его господин — он никогда не думал об этом — не золотом, не тем, что было в Донне, а совсем иным.

«Может, нынче вечером, — подумал он, — станут играть на арфе, и люди начнут смеяться, признав в нас своих друзей. Что он спросит? И что я ему скажу? Боги, Бок, зачем ты это сделал? Напрасно ты оставил меня спать».

Наконец принесли и завтрак — не служанка подала его, но трое мрачных мужчин по очереди внесли хлеб, сыр и мясо в таких количествах, которые он никогда не видел в Кер Велле.

«Возможно, — подумал он, — все гости их обжоры или привыкли привередничать и любят, чтоб их вкусам угождали».

— Я поеду и посмотрю, не удастся ли мне нагнать вашего господина, — промолвил Донал. — Велите оседлать мне лошадь.

На мгновение наступило гробовое молчание.

— Господин, мы скажем сенешалю, чтоб он зашел к тебе, — откликнулся, наконец, один из них.

Донал принялся ждать, и сенешаль пришел к нему — тот самый человек, что встречал их у ворот с золотой цепью, седой бородой и темными прищуренными глазами.

— Я не спросил вчера, как тебя зовут, — промолвил Донал. — Прости меня.

— Меня зовут Брендан.

— Я хочу отправиться нагнать охоту, — сказал Донал.

— Так мне сказали слуги.

— Мне будет нужен проводник.

— Наш господин не отдавал таких приказов.

— И что же, — сказал Донал, и сердце у него бешено забилось, а мысли помчались одна быстрей другой.

— Ради твоей безопасности.

Донал открыто и весело рассмеялся.

— Но я проделал этот путь ночью, во тьме.

— Я не могу позволить этого.

Смех оборвался, и Донал изумленно уставился на Брендана.

— Тогда я сам займусь этим. Где у вас конюшня?

— Я не могу позволить этого.

«Может, бежать под этим предлогом? Узнать, где Бок, Кайт и другие». Он отошел на два шага, неловко себя ощущая под ровным немигающим взглядом серых глаз. «Боги».

— А когда твой господин вернется домой? Сколько я должен здесь его ждать? Я не намерен долго оставаться. Это не входило в полученные мной приказы.

— Не очень долго, — откликнулся Брендан.