Эльфийский Камень Сна

Они достигли круга плясового, и он призвал ее в своей душе, и она вышла и грустно улыбнулась, видя боль в его глазах, а затем посмотрела на Бранвин, и та сумела открыто и спокойно встретить ее взгляд.

— Я привел обратно Аодана, — сказал Киран.

— Быстрее было бы ехать на нем, — заметила Арафель.

— Бранвин пыталась.

— А-а, — с жалостью промолвила она и снова взглянула в синие глаза Бранвин. — Ты бы могла.

Страх ответил на ее взгляд, но за ним что-то барахталось, как ребенок.

— Я хотела.

— Уже и этого довольно, — сказала Арафель.

Поднялся ветер. Она ощущала присутствие Аодана, но лишь Киран мог призвать его. Киран протянул руку, и конь ступил на смертный свет, отблескивая заревом эльфийской луны. И гром прокатился над прогалиной, и полыхнули молнии. Киран погладил Аодану шею, и назвал его по имени и попросил идти. Ударил гром, и лошади не стало, так быстро, что часть Кирана покинула его — такой у него был вид.

Затем Киран встал на колени, развязал свой тюк и положил меч и лук поверх доспехов к ее ногам.

— Благодарю, — сказала Арафель, и дары растаяли.

— Я благодарю тебя, — возразил Киран. — Я должен благодарить тебя. Но… понимаешь… я нес их столько, сколько мог. Я видел многое, теперь я буду это видеть постоянно. И этого довольно.

— Я знаю, — ответила она.

Он встал и потянулся к цепи, обнимавшей его шею.

— Нет, — остановила его она. — Это ты должен оставить при себе.

— Я не могу, — ответил он. Он снял цепь и протянул ее Арафели дрожащими руками.

— Но это — твоя защита.

— Возьми его.

— И Бранвин. Неужто ты надеешься выйти из этого леса без него? Неужто ты хочешь видеть, как ее будут травить?

Это било не в бровь, а в глаз. Руки Кирана упали, и Бранвин взяла его за руку.

— И это я знала тоже, — промолвила Бранвин, и ее синие глаза стали глубоки как никогда. — Но я ведь здесь. И мы выйдем отсюда снова.

— Пожалуйста, — снова сказал Киран, протягивая камень. — Я — человек, и если она придет, что ж, таков удел человека, не так ли? Но если я его оставлю, надежды мне не останется никакой.

Арафель тогда нехотя взяла камень, и рот ее раскрылся — такая сила в нем была заключена, такое мужество, что вынести это было почти невозможно.

— Да, — промолвила она, прикладывая камень к своему сердцу и глядя на Кирана со слезами на глазах. — Ты преподнес мне дар, о, человек. А у меня ничего не осталось, чтобы отблагодарить тебя.

— Благослови нас, — промолвил он. — Я приму твое благословение.

— Немногие просили его у Вина Ши.

— Я прошу.

Тогда она поцеловала его, а затем Бранвин.

— Ступайте, — промолвила она.

И они пошли, рука в руке, а она следовала невидимо за ними своими тайными путями. Препятствия подстерегали их: их царапали ветви, они взбирались на холмы и спотыкались на камнях, тени шипели им вслед, но по ее мановению разлетались в стороны.

Наконец, они достигли Нового леса, и Арафель остановилась на плоской скале и смотрела, как они спускаются вниз, к Керберну и к Кер Веллу.

Мрак сгустился рядом с ней, и она нахмурилась.

— Дай им немного, всего лишь немного времени, — попросила она.

— Мы были союзниками, — ответила Смерть. — Разве у меня такая короткая память? Я подожду. Что до Бранвин, то она всегда принадлежала мне.

И снова Арафель нахмурилась.

— У меня есть другое обличье, — промолвила Смерть.

Арафель выпрямилась и положила руку на меч.

— Берегись меня, госпожа Смерть, мне известно твое имя; и в тот день, когда я увижу твое лицо, ты сама окажешься в опасности. Не искушай меня.

— Ты попросила меня об одолжении, — заметила Смерть.

— Да, — уже спокойнее ответила Арафель, и гнев ее схлынул. — Я сделала это.

— Он может приходить сюда, когда захочет; и она может. Он умрет в своей постели много лет спустя. Это я отпускаю ему.

— Тогда я прощаю тебе многое, — промолвила Арафель.

И оставив ее, она пошла своей дорогой — от тихих берегов Аргиада к роще, залитой луной. Там стояли Финела и Аодан.

— Ступайте, — сказала она им. — Вы свободны.

Но они остались стоять, ведь они были свободны выбрать и это. Они остались поблизости, и роща задышала от ветра и воспоминаний.

— Лиэслиа, — промолвила она, прижимая камень к своему сердцу.

Он был здесь, хоть и в ином месте. Сжимая камень в руках, она шла меж серебряных деревьев.

Элд стал меньше. Но он устоял. Она нашла свое место на краю Элда, и Граги бросился прятаться, вспомнив о старых распрях, но он унес ноги, а это все, что его заботило. Поля были чисты. Она предпочитала землю, не знавшую железа, края, покоившиеся в тени ее деревьев, но теперь ее заботили места, далеко выходившие за пределы Элда, где редко выдавался год, чтоб не срубалось ни одного побега. Все это требовало ее забот. Она делала все, чтоб залечить раны, нанесенные войной, и простирала свою заботу так далеко, как только могла. Давно она избрала этот лес и хранила его, но теперь у нее были соседи, которых она ценила, лелея с особым надрывом, ибо век их был краток, а они были смелы и преданы своему делу. Она никогда не отдавала себе отчет, зачем она следит за ними, разве что из гордости тем, чем когда-то были Ши; но теперь все изменилось, и она делала это из любви.

И все же однажды, однажды она почти отчаялась — столько Элда она уж отдала. Она вернулась в сердце своего леса за утешением и шла, прислушиваясь к камням, в невыносимой усталости повесив голову.

И так она нашла ее — крохотную мелочь под самыми ногами. «Наверное, ветка, — подумала она, — упала с серебряных деревьев». Такого не бывало ни при каких ветрах; значит, Элд начал умирать из самого сердца.

Но вот она в изумлении бросилась на колени, ибо веточка росла из земли, пробиваясь вверх серебряными листьями с изящными прожилками — то была первая новая жизнь в Элде со времени, как мир начал тускнеть.

КНИГА ТРЕТЬЯ

ДРЕВО МЕЧЕЙ И КАМНЕЙ

«Король… я скажу тебе больше. Твои мечты — ничто рядом с моими. Король — лишь начало всего. Кер Велл был когда-то нашим, как и Кер Донн, но носили они иные имена. Я научу тебя, как называть их. Из всего человечества останешься лишь ты, моя душа, мой внутренний свет. Ты хотел отбросить Элд, я его повергну и восстановлю мир, каким он был прежде. И ты увидишь, душа, все чудеса — драгоценности, сияющие, как солнце и луна, красоту и радость, все редкости, которых не видел ни один человек. Мы очистим мир и будем владеть им».

I. Фиатас

Это была древняя игра в прятки, и они смеялись, Мев и Келли, пока Мурна искала их. Они смотрели, как костлявая женщина держится стен, глядя туда и сюда меж кустов, и зажимали себе рты, чтобы не расхохотаться вслух. Потом Келли бросил камень, и кусты зашуршали справа, так что Мурна повернулась туда, чтобы взглянуть.

— Выходите, — закричала Мурна. — Сейчас же выходите! Слышите?

Она уже сердилась. Мев нырнула обратно в кусты, таща за собой Келли за рукав.

Келли послушно скрылся за ней.

— Вы меня слышите? — кричала Мурна, а они уже бежали прочь по склону. — Не смейте играть в эти игры!

А когда они пробрались сквозь деревья, перед ними возникла тропинка. Место было очень неподходящим для тропинки, потому что в их мире все ходили по большой и пыльной дороге и никто не уходил в эту сторону из Керр Велла — к реке и огромным таинственным лесам, разве что их отец, который отправлялся сюда в одиночестве и без всякого оружия, никого не беря с собой, даже Барка, который ходил с ним повсюду. Конечно, двойняшки спрашивали — зачем. Они спрашивали все: почему летают птицы, и зачем встает солнце, и откуда дует ветер. Но никто не мог объяснить им это, и никто не говорил им, зачем их отец уходит к Керберну, куда не осмеливался ходить никто другой, даже Барк, огромный рыжий человек, ничего не боявшийся на свете.

Так что когда они увидели тропинку так близко от себя, холодок восторга охватил их. Одна и та же мысль пронзила их, и, взглянув друг на друга, они в сокровенном счастье соединили руки, переплетя свои пальцы. Келли шел впереди, ведя сестру за руку. А потом, когда он помог Мев перелезть через поваленное дерево, она вышла вперед и повела его. И так они шли, то один, то другой впереди, и глаза их блестели от тайн этой тропы, которые, казалось, приглашали их дальше. Этим путем ходил их отец. Они не сомневались в этом, а потому им нечего было бояться, и даже мысль, что они могут забрести куда-то в опасные места, не посещала их.