Эльфийский Камень Сна

— Я не из мелкого люда, — холодно взвешивая слова, ответила Арафель. — Мне не платят блюдцем молока или пригоршней зерен. У меня есть свои причины. Я говорю о справедливости, человек, но об этом сейчас поздно. Моя помощь была призвана, и я должна оказать ее.

— Тогда мы примем ее, — сказал Скага и со страдальческим видом двинулся к двери. — Там и сегодня же.

— Дай мне время, — промолвила Арафель. — Обороняйтесь собственными силами и ждите. — Она повернулась и взглянула на Бранвин, а последним посмотрела на Кирана, без гнева и вовсе без всяких чувств. — Не выходите на стены, — добавила она. — Оставайтесь в замке. И ждите.

Голос ее начал таять, как и она сама, и вскоре не осталось ничего кроме стен, да кресла, да тишины, повисшей после ее ухода.

— К оружию! — вскричал Скага, ибо сигнал тревоги все еще звучал, но никто не откликался на него. — К оружию, к бою!

Все побежали. Лишь Киран остался стоять в зале, чувствуя себя раздетым и одиноким. Он вдруг заметил, что камень висит у всех на виду, и прикоснулся к нему, но тот ничем ему не ответил.

Он обернулся и заглянул в глаза Бранвин. В них стоял ужас.

— Я знаю ее, — промолвила Бранвин. — Мы с ней были друзьями.

— И что случилось? — спросил он, в смятении осознавая, как тесно переплелась жизнь здесь с делами Элда. — Что произошло, Бранвин?

— Я пошла в лес, — сказала она. — И испугалась.

Он кивнул, понимая ее. И теперь они уже вдвоем стояли в окружении испуганных глаз. Но с самым огромным ужасом смотрела на них госпожа Мередифь, словно она вновь ощущала весь тот кошмар. Дочь, ушедшая в лес и возвращенная ими домой. И Скага знал, он тоже — он видел эту дрожь в железе, которая безошибочно указывала на известный ему недуг. Страх обуял их, но он всегда был с ними, клубком таясь у их сердец.

— Я — Киран, — медленно произнес он, чтобы самому расслышать свои слова, — второй сын Кирана из Кер Донна. Я потерялся в лесу, и она помогла мне добраться до вас. Но я ни слова не солгал о короле, о вашем господине. Нет.

Никто не ответил ему — ни женщины, ни арфист. Киран отошел к очагу и опустился на скамью, чтобы согреться.

— Бранвин, — резко окликнула Мередифь.

Но Бранвин подошла и села рядом с ним, и, когда он протянул ей руку, взяла ее в свои, не глядя на него, но, вероятно, зная, каково идти путем, который выбрал он.

Арафель вернется. Он верил в это; и он помнил слова Арафели, которые другие не захотели услышать, разве что кроме Скаги — но и тот не понял ее ответа.

Элд спал в глубокой тишине, а люди просили ее нарушить. И сделал это он, думая лишь о власти, но не о цене. Он крепко сжимал руку Бранвин, которая была вся плоть и тепло, и гадал, ощущает ли она то же.

Приближалась война не железа и крови. Они заблуждались, если ожидали от Арафели меча и огня; и он был слеп до времени. Теперь он прозрел.

IX. Заклинание Ши

Она быстро шла, проворно и упруго, сквозь мглу, обрамлявшую ее мир, к мягкому зеленому лунному свету, игравшему на серебряных деревьях. Олени и другие создания смотрели на нее и не осмеливались приблизиться.

А когда она добралась до сердца Элда — до травянистого холма, усеянного цветами, до круга вековых деревьев, весь Элд затих, даже теплый ветер перестал играть в ветвях. Лунный свет сверкал и отблескивал от камней, висевших на древе памяти, от серебряных мечей, теснившихся рядом, от доспехов и сокровищ, вмещавших в себя всю магию Элда. Магия дремала, но какой силой она обладала. Спали и воспоминания растаявших Вина Ши, которые составляли жизнь Элда.

Она сбросила облик, в котором являлась людям, и замерла, прислушиваясь к малейшим звукам, а потом и к полной тишине, нарушаемой лишь шепотом эльфийских голосов. Переходя от камня к камню, она поочередно касалась их, пробуждая их к жизни, чтобы ни один не спал от малого до великого.

А в мире людей Киран вздрогнул, глядя в огонь перед собой, и ощутил волнение, от которого всколыхнулась сама земля. И люди, стоявшие вокруг, показались ему паутиной, податливой и хрупкой.

— В чем дело? — спросила Бранвин. — Что с тобой?

— Мир покачнулся, — ответил он.

— Я ничего не чувствую, — промолвила она, пытаясь вселить в него уверенность, но все было напрасно.

Элд всколыхнулся. Арафель стояла в центре рощи, оглядывалась и прислушивалась; и наконец, пройдя между сокровищ Элда, она приблизилась к своим доспехам, которых веками не касалась ее рука. Она надела их на себя — кольчугу, сияющую, как сама луна, взяла свой лук и стрелы с наконечниками из серебра и прозрачного, как лед, камня. Она взяла свой меч и меч Лиэслиа, его лук и все его доспехи. Взойдя на холм, она сложила весь свой груз и села, положив меч на колени. Она отвратила свой взор от Элда, каким он был, и прислушалась к камням.

— Эктиарн, — прошептала она в воздух, и тишина вздрогнула, и поднялся ветер, от которого зашепталась трава на холме, зашуршали листья и запели камни.

Ветер рванулся дальше, скользя меж деревьев, через луга, заставляя склоняться цветы и замирать зайцев, скакавших под лунным светом.

Он коснулся вод Аргиада, подернув их серебром.

Он качнул деревья на другом берегу, и их ветви всколыхнулись.

— Эктиарн, дай мне своих детей.

Ветер скользнул по склонам холмов, серебря их волнующейся травой, и полетел еще дальше.

А потом он подул обратно: через холмы и лес, пересекая тихие воды Аргиада, в луга и рощу, шелестя травой и раскачивая камни, с легким привкусом моря, тумана и прощаний, и криков чаек.

Арафель вздрогнула от этого ветра, и серый туман всколыхнулся, подавая ей знак. Печаль охватила ее, но она сжала камень, открыла глаза и увидела рощу, какой та была.

— Финела! — позвала она. — Финела! Аодан!

И ветер снова откликнулся ей, благоухая зеленым Элдом, и сладкими травами, и тенью, и летним теплом. Он улетел, и все замерло.

И снова ветер подул обратно, сначала слегка, потом все больше набирая силу, бренча ветвями и сотрясая воды Аргиада, укладывая наземь траву и сгибая деревья, как перед грозой, а камни на деревьях вдруг загорелись несказанным светом. Небо было безоблачным, звезды сияли, луна незамутненно горела, но гроза бушевала, срывая листву, и Арафель поднялась, сжимая меч обеими руками. Всполохи молний мелькали в ее летящих волосах и играли меж мечей на древе. Нарастая, загрохотал гром, гудя и вторя нежному перезвону камней и круговерти листьев.

И ветер принес с собой свет в ночь: друг за другом, как луны, летящие над землей, гремя копытами и полыхая гривами, они бежали вместе, как то было и всегда.

— Финела! — приветственно воскликнула Арафель. — Аодан!

В завываниях ветра примчались к ней эльфийские кони, с раскатами грома они окружили ее; и бледная Финела подошла к ней и дохнула огнем из бархатистых ноздрей, и взглянула на нее, как олень, глазами широко распахнутыми и дивными. Аодан вдохнул ветер и потряс головой во всполохах молний, и ударил копытом землю, и та содрогнулась.

— Нет, — печально промолвила Арафель. — Его нет здесь. Но я прошу, Аодан.

Сияющая голова склонилась и вновь приподнялась. Она пристегнула к поясу меч и взяла доспехи Лиэслиа. И Финела, заржав, подошла к ней. Она ухватилась одной рукой за сверкающую гриву и вскочила на нее, Финела взрыла землю и повернулась, и Аодан последовал за ней. Шаг становился все шире, и ветер мездрил деревья, сминая траву, и молнии, треща, полыхали в гривах и ее волосах.

— Кер Велл, — промолвила им Арафель, и Финела легко побежала над землей. Туман слоился перед ними, но ветер разогнал его, и молнии вспороли его, обнажив очертания, давно затерянные в нем, верховья Аргиада и контуры завядших деревьев. Тени, захваченные врасплох, разбегались в ужасе, завывая на ветру под равномерные раскаты грома, цепляясь за разлетавшиеся клочья тумана.

Молния ослепила Кер Велл, заплясала в небе под рокот грома… и замерла, и лошади остановились, и наездница взглянула на хаос, на ворота, грозящие рухнуть и бегущих людей, пораженных тем, что явилось в их гуще.