Исследование Вечного

Он взял металлическую зажигалку, бросил ее на землю, закрыл глаза и сидел какое-то время, глубоко сконцентрировавшись. Потом он снова сделал то же самое. Затем он спросил: «Вот вам и Истина – когда звук затих, куда он ушел?»

Главный вопрос, который возникал при беседах с учениками, звучал так: если замка нет, зачем тогда нужен Универсальный ключ? Как работает Универсальный ключ? Если на самом деле ничто не случается, и феноменальные проявления – лишь мираж или звук, который появился и в конечном итоге поглотился своим источником, как же тогда человеку жить своей обычной жизнью? Как много раз говорил Нисаргадатта Махарадж, жизнь подобна сну, пьесе, где различные актеры играют свои роли, при этом не осознавая своего истинного Я. Профессиональный актер, играющий роль короля, всегда осознает, что в действительности он не богач; он проживает роль короля, и пока он на сцене, он не думает о тяготах бедности. Таким образом, в жизни от нас ожидается, что мы будем проживать свои роли естественным образом и принимать всё, что принесет нам жизнь в соответствии с великим замыслом тотальности феноменального функционирования. Всё, что ожидается от человека – и на самом деле всё, что он может сделать, – это жить в соответствии с врожденными качествами его психосоматического аппарата и позволить глубокому пониманию истинной природы произвести необходимые изменения, без всяких замыслов или волеизъявления с нашей стороны. Любые попытки контролировать нашу присущую природу могут привести лишь к подавлению и соответствующим негативным последствиям. Все, что необходимо, – быть свидетелем всего, что происходит в жизни, включая мысли и действия своего «я», при этом пассивно, но непрерывно осознавать свою истинную природу (такое осознавание и является истинным пониманием). Поэтому не должно быть желания превратить «то, что есть» в то, что «должно быть» по мнению нашего «я». Ведь понимание приводит к осознанию того, что все «я», с которыми связана наша жизнь, вместе составляют поистине вечное, субъективное «Я», выражающее себя объективно как феноменальное проявление в его тотальности.

Сейчас на часах 4.30 утра. Это время по традиции считается временем «Амрита-гхатика» – временем бессмертия, мгновением вечности, ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, бесконечной безвременностью, Я, не ведающим о «я». Пусть мы БУДЕМ этой «Амрита-гхатикой».

Я могу добавить несколько слов о содержании этой книги, об информации, которая затрагивает различные аспекты, относящиеся к основному предмету. Эта информация собиралась в течение многих лет из нескольких книг, которые были среди множества других, прошедших через мои руки. Огромное количество связанных с этим совпадений – совершенно другая история. Заметки, которые я тогда делал, предназначались лишь для меня одного. У меня тогда не было ни малейшего намерения использовать их каким-либо другим образом – у меня никогда не было намерения написать книгу. К тому же сейчас я не могу сослаться на какую-то конкретную книгу или автора, и в этой книге нет библиографического списка. Однако я признаю, что обязан этой книгой тем многочисленным книгам и их авторам. Если эта книга, как и любая другая, может в свою очередь помочь в написании будущих книг, я буду рад этому. Некоторые идеи, основанные на моем собственном опыте и глубочайших убеждениях и высказанные мной в этой книге, могут не только оказаться неприемлемыми для кого-то, но, без сомнения, заставят удивленно поднять брови многих приверженцев традиционных взглядов. Однако стоит надеяться, что в сердце читателя, способного к различению, – искателя с открытым и восприимчивым умом – поднимется волна интуитивного понимания и заставит его погрузиться в состояние чистой радости, которая есть вечность.

Бомбей

Рамеш С. Балсекар

Январь 1986 г.

Введение

Миниатюрное телосложение, темное лицо с огромными горящими глазами и удивительное ощущение абсолютной телесной и умственной расслабленности – вот неизгладимое впечатление, которое произвел на меня Нисаргадатта Махарадж. Это впечатление сложилось у меня во время одного из моих первых визитов к Махараджу, да так и осталось неизменным. В тот раз я приехал немного раньше, чем обычно, и обнаружил, что мы с Махараджем почти одни. Я хотел пройти в заднюю часть комнаты, где можно было затеряться среди людей – анонимность давала некоторую защищенность, – но Махарадж сделал мне знак, чтобы я сел поближе, прямо перед ним. Когда я сел, он улыбнулся и спросил, есть ли у меня вопросы. Мы были вдвоем – лишь Учитель и я, и когда я увидел его ласковую улыбку, обращенную ко мне, я почувствовал, что все мои вопросы буквально растворяются в воздухе. В следующий миг я, к своему собственному изумлению, ответил ему, что все вопросы исчезли, что никаких вопросов словно бы никогда и не было, и что я, кажется, не хочу абсолютно ничего. И почти в тот же самый миг у меня промелькнула мысль: сейчас на меня обрушится его гнев; он будет кричать на меня, вопрошая, не стал ли я внезапно джняни, раз у меня нет никаких вопросов. Но то, что я говорил ему, вырвалось у меня абсолютно непроизвольно, я вовсе не планировал говорить это – на самом деле я не мог это контролировать; разумеется, я не мог взять свои слова назад, да и не хотел. Махарадж наклонился вперед и пристально посмотрел мне в глаза. Эта секунда или две показались мне вечностью. Затем он отклонился назад, издав звук, похожий на ворчание, и едва заметно кивнул головой. После этого мне почему-то казалось, что всё, что говорил Махарадж, имеет более глубокий смысл; его слова были достаточно простыми и прямыми, чтобы попасть в самую цель – и все же не было ни того, кто говорит, ни того, кто слушает, ни самой цели.

В какой-то момент мне стало казаться, что Махарадж говорит загадками, и даже что он уклоняется от ответов на вопросы, задавая встречные вопросы, например: «Но почему бы вам не спросить себя – „Кто задает этот вопрос?“ или „Кто хочет это знать?“» Но внезапно эти сомнения исчезли, и на их место пришло понимание: «Да, конечно, так и есть!»

Махарадж говорил: «Интеллектуальное понимание бесполезно, так как это преходящий феномен, в котором участвуют трое: говорящий, слушающий и то, что говорится. Он связан с интеллектуальной интерпретацией, которая различается у разных людей. Однако интуитивная апперцепция (восприятие без «воспринимающего» – здесь и везде по книге – прим ред.) – непосредственна, она не предусматривает никакой интерпретации, потому что это Истина». И слушатели задавались вопросом, не играет ли он словами, при этом не осознавая, что сам этот вопрос – преходящий феномен! Но в какой-то неопределенный момент времени внезапно стало совершенно ясно, что Махарадж НЕ ИГРАЛ словами. Махарадж практически заставлял своих слушателей осознать истинный смысл своих слов, и делал это с огромным состраданием. Само слово было лишь продуктом временной концептуализации, и по этой причине его полезность была относительной. Оно может только указать, оно может только подсказать, оно может только направить. Слова могут только описать плод манго, но передать его вкус не могут. Именно поэтому Махарадж снова и снова повторял, что слушающий должен впитать смысл и, что еще более важно, намерение и цель, которые стоят за его словами, а затем отбросить сами слова. К тому же еще существует вопрос длительности: смысл должен быть впитан спонтанно и мгновенно, и это и будет природа безвременья, а интеллектуальная дискуссия неизбежно происходит на уровне концептуализации и временности. Манана (размышление), которое рекомендовал Махарадж, должна осуществляться не на основе слов и их интерпретации, а на основе их смысла, который уже впитан, и, когда все сомнения исчезают, возникает нидидхьясана (сосредоточенная погруженность и пребывание в источнике).

Махарадж особенно подчеркивал спонтанность: всё спонтанное правильно, поскольку не запятнано временностью или длительностью, которая лежит в основе концептуализации, а следовательно, разделения и эго. Спонтанное понимание ведет к спонтанному действию и к свободному, или ноуменальному, существованию, в котором нет мышления, нет концептуализации, а следовательно, нет и разделения на «я» и «не-я».