Страница 40 из 44
— Анк-Морхорке, — Силимэри произнесла его имя с благодарностью, — признаюсь, ты меня приятно порадовал. — Она развернула паспорт на страничке с графой «семейное положение» и довольно улыбнулась. — Спасибо тебе.
— Рад, что ты довольна. — Анк-Морхорке убрал свой паспорт в папку и вернул на прежнее место. — Я догнал эльфийский отряд только на подходе к озеру. Мне довелось добираться полуострова на торговом судне, поэтому я пропустил много интересного. Например, то, как ты целовалась с этим магом на виду у всех. Я видел только, как вы обнимались, сидя на камне, и любовались звездами, но не решился вас побеспокоить, знаю также, что вы спали вместе. Честно, я даже немного ревную. — Анк-Морхорке засмеялся и открыто посмотрел в сторону, где Мапар отчаянно успокаивал недовольного Екайлиброча, а Иглесиас нетерпеливо выжидал. — Теперь ты сможешь выйти замуж за своего мага и попытать с ним свое счастье.
Силимэри стыдливо опустила глаза:
— Ты, правда, не сердишься?
— Нет, — уверено ответил он. — Из-за того, что ты влюбилась, я вовсе не сержусь, но когда я просмотрел твою ночную запись в нашем саду, то, признаюсь, меня зацепило то, что ты могла подозревать меня в убийстве Элеоноры, да и Тэдиэн тоже. Я думал, ты доверяешь мне: ведь мы почти двадцать лет прожили под одной крышей, и считал, считаю и всегда буду считать тебя своей лучшей подругой, а ты вот так взяла и чуть не смешала меня с грязью. Это еще хорошо, что запись не попала этим шакалам в лапы: они бы с радостью попили из меня крови.
— Прости, это слова Тэдиэн и ее брата настроили меня против тебя.
— Я же говорил не слушать Асиртога. Он ненормальный. Да у них вся семейка с приветом.
— У Асиртога детская психологическая травма, и, возможно, именно из-за случая с Элеонорой.
— Как бы там ни было, я удалил запись. Теперь никто не докажет, что Элеонора была захоронена в нашем саду, а значит, ни ты, ни я не имеем к ее смерти никакого отношения. Поэтому советую забыть эту историю, как страшный сон, и начать новую жизнь.
— Но ты ведь утверждаешь, что видел, как я ее задушила. Моя совесть не даст мне покоя. Я хочу знать, кто же на самом деле ее убил, потому что я не помню ничего такого, чтобы я кого-то душила, и отказываюсь в это верить.
Анк-Морхорке прикусил губу, а затем тревожно посмотрел в лицо Силимэри:
— Знаешь, я считал тебя виновной в ее смерти на протяжении десяти лет и при всем этом не держал на тебя зла: я оправдывал твое преступление тем, что ты была на гране психического срыва, а виной тому послужил мой разгульный образ жизни. Но, если попытаться восстановить картину того вечера, то когда я увидел тебя над телом Элеоноры, она уже была мертва: я не видел, чтобы ты ее душила, чтобы она сопротивлялась. Но все эти годы я считал, что это ты ее задушила. Теперь, я уже ни в чем не уверен. Я даже не хочу думать о прошлом, — он грустно вздохнул. — Элеонору перезахоронили на городском кладбище, и мне по возвращению в Бравур-ле-Роз придется посадить на ее могиле орешник. Это было ее желание: спать вечным сном под колышущимся у ее ног орешником.
— И поэтому ты решил похоронить ее в нашем саду? Так нельзя было поступать.
— Почему нельзя? Я исполнил ее волю. Я каждый день разговаривал с ней, стоял на коленях у ее могилы. Она всегда была со мной.
— Ты любил ее.
— Любил. И тебя любил, и люблю, но не так, как ее. Я не хотел, чтобы это преступление расследовали. Боялся, что тебя посадят, и ты окончательно сойдешь с ума. Я бы себе этого никогда не простил.
— Я рада, что оказался порядочным эльфом. Я всегда это чувствовала, несмотря на вспышки сомнений. Друзья?!
— Друзья! — Анк-Морхорке по-братски обнял ее. — Говорят, что ни делается, все к лучшему. Если твой маг — это твоя судьба, то искренне желаю вам счастья.
— Я тоже желаю тебе встретить ту, которая сделает тебя по-настоящему счастливым.
— Я, кажется, ее уже встретил. Кто-то пошутил над нами и устроил свидание в ту ночь, когда ты с камерой следила за раскопками в саду, — он иронично смеялся. — Она милая, и я, кажется, тоже влюбился.
Силимэри сделала вид, что ей ничего ни о каком свидании не известно.
— Что ты будешь теперь делать?
— Сделаю предложение Сандэ, так ее зовут, как только вернусь в Бравур-ле-Роз. Продам наш коттедж, если ты не возражаешь, половину от вырученной суммы положу на твой счет: я хочу переехать жить в столицу. Куплю небольшой домик на берегу реки. Пора кардинально изменить жизнь. А какие у тебя планы?
— Я еще не определилась, — уклончиво ответила Силимэри и отвела взгляд.
— Кстати, можешь не бояться возвращаться в Империю Эльфов. С тебя сняли обвинение. Нашим полицаям удалось задержать настоящего убийцу Тэдиэн.
— И кто же он?
— Ты его знаешь.
— Ну, не томи. Назови имя.
— Чокнутого Асиртога и шайку его подельников задержали у полицейского участка с легковоспламеняющейся жидкостью. Они собирались сжечь весь участок, но его спалил до них предусмотрительный Турэлио. Я с ним лично не знаком, но понаслышке его знают многие в нашем городе. Так вот, Асиртог признался, что ему заплатил за твое убийство Волоинс Дебрихильйо. А когда начали допрашивать Волоинса, он сам чистосердечно признался, что это он убил Тэдиэн. Вот такие дела. Кстати, он еще кого-то успел задушить, так что ему светит пожизненный срок.
Силимэри округлила глаза, не веря собственным ушам.
— Волоинс? Я никогда бы не подумала, что он убийца… Позавчера он сказал, что спал с Тэдиэн. Какой ужас. Так вот, кто хотел избавиться и от меня… Не могу поверить в это. Он обозвал меня шлюхой в тот вечер, а я влепила ему пощечину… Видимо, это задело его самолюбие.
— Теперь на первых полосах газет красуется он. (Заголовки свежих газет: «Модельер и кровавая расправа», «Признание, но не раскаяние в тринадцати убийствах эльфиек», «Что заставило модельера убить Тэдиэн Абернелио?», «Волоинс Дебрихильйо: месть или безумие?») Будет время, зайдешь на портал с новостями, а мне пора возвращаться домой. Хватит с меня приключений. Надеюсь, что это не последняя наша встреча, и мы еще свидимся, моя прекрасная фея, — Анк-Морхорке обнял ее на прощанье, прежде чем пойти искать в общем стойле своего арендованного единорога, чтобы покинуть берег, а затем и полуостров Орошайо.
Силимэри провела его взглядом и вернулась к Иглесиасу. Она бежала к нему, и ветер развевал ее роскошные платиновые локоны, к которым были обращены взгляды многих воинов, в том числе, и рассерженного Екайлиброча.
— Как это понимать? — кричал он неистово, но Мапар переводил весьма сдержанно.
— Одну минутку, я все объясню, — Силимэри подмигнула переводчику, а сама, подбежав к Иглесиасу, прильнула к его груди, — ја те волим (Я тебя люблю)! Милый мой, я уже два дня как разведена! Анк-Морхорке привез мне мой паспорт и свидетельство о разводе. Я свободна, как птица!
Иглесиас подхватил один из развивающихся на ветру локонов и поднес его к губам. Его трепещущий поцелуй сказал все вместо тысячи слов — «Ты моя!».
— Ревекка, или Силимэри, как вас называть? — переводил Мапар, — Екайлиброч требует объяснений. Как вы могли пойти на обман? И заметьте, это я еще мягко доношу до вас его грубую лексику. Будьте благоразумнее: обратите, в конце концов, внимание на короля, не выставляйте его на посмешище.
Силимэри встала напротив Екайлиброча и смело и уверенно пронзила его взглядом:
— Прошу прощения за этот маскарад, ваше величество, у меня были веские причины на это. Я не Ревекка Нэдивен. Мое настоящее имя Силимэри Вендинэ, и я прибыла на остров, чтобы оказать вам помощь, но никак не для того, чтобы оправдываться и вводить вас в курс моих личных дел. Поэтому смените тон и не смейте упрекать меня в обмане.
Войска оживились сильнее прежнего, и в узкий круг стянулся вокруг Екайлиброча, его переводчика и Силимэри. Иглесиас восхищенно наблюдал за своей любимой, слившись с другими восточниками, эльфами и гоблинами, любопытству которых не было придела.