Как тебе такое, Iron Mask?

– Билет куда? – тупо переспрашивал Алекс.

У него было какое-то окно или куда-то он не пошел, сидел в цветочном садике. Туристы, атаковавшие старый Кембридж, почти не заглядывали в этот закуток, и можно было посидеть на травке, радуясь всеобщей буйной запущенности и тому, как что-то типа плюща, но с фиолетовыми цветами оплело древнюю стену.

– Билет в Москву. Вы предпочитаете «Аэрофлот» или British Airways?

– Но я никуда не лечу.

– Михаил Андреевич просит вас приехать.

– Когда?

– Сегодня. Ну, в смысле не приехать сегодня, конечно. Но лучше все же…

– Но он мне не звонил.

– Да. Он попросил позвонить меня.

Это какой-то развод, понял Алекс. Что-то происходит. Фиолетовые цветочки.

– Я сейчас перезвоню отцу.

– Попробуйте, но вы вряд ли дозвонитесь. Он на Совете безопасности и сам позвонит вам, как только сможет. Алексей Михайлович, сообщите, пожалуйста, дату и время. Ваши паспортные данные у меня есть.

– Damn[2].

Отец и правда не взял трубку, а больше всего напрягла Алекса атмосфера некой неопределенности вокруг обратного билета. На вопрос, надолго ли все это, референт не в силах был ответить, снова ссылаясь на Сочи и Совбез. Идея же билета в один конец Алексу очень не нравилась. Чисто символически. Понятно, что это не проблема, но… Он жестко заявил, что может прилететь лишь на два дня. Да и этого будет за глаза. Наверняка – новый отцовский bullshit. А значит, можно с чистой совестью вернуться в Лондон прямо на следующий день.

Времени жалко, вот что.

Как ни странно, едва Алекс подумал про bullshit, как сразу успокоился. Он почему-то понял: так все и будет. (И уже спокойно, равнодушно отправился пить кофе, едва переступил порог терминала. Таможня и формальности подождут. К отцу всегда хотелось опоздать.) Конечно. Застарелая обида на отца была лучшим лекарством от любых страхов и тревог – даже перед тем прыжком с парашютом, когда они с Тео ездили во французские Альпы и Алекс, стоя в брюхе самолета возле самой синей пустоты, вполне осознанно и расчетливо раскочегарил себя на то, чтобы рискнуть назло.

Даже тот случай, когда Алекс в семнадцать лет… Он пытался, но не смог, а охрана через камеры это просекла, хотя камер вроде не было, и все пошло по худшему варианту – с сеансами у суицидального психолога, психолога-суицидиста, или как это называется… На самом деле с многообразием этих обид Алекс давно научился жить и без всяких психологов. Он как бы поверх обид, трезво сознавал, что отец дал ему очень много – именно в последние годы. Он дал свободу. Как раз благодаря бредням про СПИД, педиков и прочему веселенькому контенту. Благодаря неприязни своей, может быть. Иначе бы не отпустил. Никто никого не отпустил. А Алекса – выпустили.

Алекс мог теперь жить частной жизнью обычного человека. Простой студент. Русский, английский – неважно. Безликое Nikolaev в значении «неважно», а не в значении «тот самый». Вот это был царский подарок. Иногда, особенно если они долго не общались, Алекс действительно бывал взросло благодарен, и какой-нибудь разовый бредовый разговор в Москве – ради этого – вполне можно перетерпеть. Отключившись, не слушать, с мудрой улыбкой, чуть сострадательной.

Да. Став взрослым, Алекс начал даже сочувствовать отцу. Его всесокрушающему ретроградству, его пещерным взглядам – непонятно вообще из какой эпохи. Странно, все-таки эти люди «создавали» самый европейский город России (Питер) в ее самую европейскую эпоху (начало девяностых). И остались такими дремучими… Неизвестно, есть ли в мире еще член правительства, отрицающий сенсорный экран. Например. То есть отцу покупали Blackberry какой-то тупиковой ветви эволюции для таких же, как он, с маленькой, но физически существующей клавиатурой – кнопками в нижней части смартфона. Даже так.

А может, джину?..

Выветрится до Москвы?..

А не пофиг?

– Тео, дорогой!

Тео позвонил в ту самую минуту, когда Алекс уже ступал на борт, вернее, в железную трубу.

– А я уже выпил! Бармен, мудак, налил мне бурбон, а я…

– В Москве танки, – оборвал его Тео.

– Что? – от неожиданности Алекс рассмеялся.

– Fuck, ты что, оглох! В Москве находятся танки!

– Они всегда там находятся, эй, алло, любитель русской истории.

– Ты думаешь, я шучу, что ли?! – закричал Тео. – Уебок, разворачивайся и гони домой, это реально может быть опасно!

Люди уже прошли, и женщина в китчевато-красной форме «Аэрофлота» делала ему приглашающие знаки, как dangerous, secret, ominous, using too much makeup[3] Родина.

– Ну и где ты это прочитал?.. Серьезно? Ты считаешь, что телеграм-канал – это надежный способ получения информации о мире? – Алекс хихикал еще, но, возможно, это было уже нервное. – Ну и что, что это канал BBC?..

Стюардесса стала настойчивей.

– Да погодите! – рявкнул ей Алекс на русском, а сам полез на BBC и вообще смотреть, что происходит. Но, как ни странно, сайты не грузились, он лишь потом понял, что айфон пытался подключиться к той сети, которая была десять минут назад в аэропортовском баре, и лучше бы совсем выключить Wi-Fi, но с развеселых пятидесяти граммов Алекс и до этого не допер, так что оставалось только броситься чуть ли не в объятия аэрофлотовской женщине – красной с золотыми завитушками (оказывается) – боже, воплощенная хохлома. Ибо хохлома теряла терпение. Так что Алекс решил: была не была. Он пробежал по трубе, хотел схватить The Sun или The Times из богатой раскладки возле борта, но даже этого не успел и, разгоряченный, рухнул в руки экипажу, и за ним немедленно задраили Великобританию.

Как на «Титанике».

А неплохо быть на «Титанике», когда ты знаешь, что случится и в какое время надо начать выбираться с третьей палубы на первую, и вообще все это становится похоже на щекочущий нервы квест.

Тем более он и так на первой. Это бизнес-класс.

Алекс осушил поднесенный другой хохломой бокал шампанского, прежде чем плюхнулся на свое кресло.

Сосед Алекса, человек с лицом польского фермера, поднял бокал – будто поприветствовал тостом, дальше Алекс рассмотрел пиджак от Dege & Ski