Мои 99 процентов

– Заставлять напуганных мужчин молиться, – хмыкает Том сухо. – Да уж, ты и в самом деле ни капельки не изменилась.

– Аминь.

Я простираю руки к небу, и моя влажная одежда едва двигается вместе со мной. В результате этих посиделок в обществе Тома Валески я взмокла от вожделения.

В его присутствии меня всегда охватывает неодолимое желание выкинуть что-нибудь этакое. Так было с тех самых пор, как мы оба достигли половой зрелости.

– Обожаю, когда они молятся по-итальянски, – с томным придыханием шепчу я, и Том старательно избегает смотреть мне в глаза. – «Пожалуйста, пожалуйста, синьора Дарси, не убивайте меня».

– Синьора – это ведь обращение к замужней женщине, верно? А ты не замужем.

Голос его звучит слабо, и, когда я искоса бросаю на него взгляд, волоски у него на руках стоят дыбом. Очень интересно.

– Ну разумеется, кто на мне женится. – Теперь настает мой черед сгорбиться, поковырять пальцем носок ботинка и сменить тему; получается довольно неуклюже. – Послушай, а что, все вокруг живут в ожидании, что в один прекрасный день им позвонят с вестью о моей безвременной кончине?

Он мнется, и я воспринимаю это как «да».

– Мама отлично умеет разводить драму по телефону и пересылать фотографии. Тебе она посвятила целый специальный выпуск. – Теперь я старательно отвожу от него взгляд. – Черт побери, Том! – рычу я, обхватив колени руками. – Какого рожна?!

Он отлично понимает, что я имею в виду.

– Прости меня, пожалуйста.

Том сделал своей девушке предложение! Ну наконец-то! Целых восемь лет тянул! Его мать вне себя от счастья. Кольцо купил с бриллиантом в два карата, можешь себе представить? Дарси, ну скажи же хоть что-нибудь? Разве это не потрясающе?

Если бы в тот момент я была на крыше, то непременно рухнула бы оттуда и переломала себе все кости. А так просто пошла и надралась до беспамятства за здоровье молодых. Прекрасные были восемь лет, и что им не жилось спокойно и дальше?

Проснувшись, я обнаружила у себя в телефоне фотографию громадного бриллианта на руке с безупречным маникюром, и меня немедленно вывернуло наизнанку. На свадьбу, которую я должна была снимать в тот день, я опоздала. На банкете подавали сибас, и в зале воняло, как на рыбном рынке. После того как невеста высказалась на тему моего непрофессионализма, меня вывернуло в подставку для зонтов у двери.

Лоретта тем временем все чаще и чаще находила себе какие-то занятия в саду, чтобы скрыть от меня приступы кашля, а Джейми ходил по собеседованиям в поисках престижной работы в городе и проводил со мной все меньше и меньше времени. И вообще весь тот год был совершенно тошнотный, и во рту у меня до сих пор появляется мерзостный привкус каждый раз, когда я вспоминаю его.

– Я не прощу тебя никогда в жизни. Что, самому позвонить мне смелости так и не хватило? Мы что, теперь общаемся через мою маму, да? Разве мы не друзья? – Я пинаю его ботинок носком своего, но удар выходит слабее, чем мне хочется. – Я ослепну от великолепия, когда увижу кольцо?

Это самая близкая аналогия к слову «поздравляю», которую я в состоянии из себя выдавить. Ну или к «Когда она приедет?». Я даже отправила им поздравительную открытку. Они, наверное, животы надорвали себе от смеха, воображая Дарси Барретт в отделе «Холлмарка».

Том открывает рот, чтобы ответить, но отвлекается на машину, которая проползает мимо дома на черепашьей скорости. Это крутая тачка, массивная и с низкой подвеской. Рокоча двигателем, она притормаживает перед домом.

У меня возникает нехорошее чувство, что я знаю, кто это. И Тому он не понравится.

Глава 4

Том приподнимается со своего места, и машина, ускорившись, с визгом уезжает прочь. Хорошо было бы иметь такой же большой и внушающий уважение силуэт. Моя жизнь сразу стала бы намного проще.

– Кто это был? – Том опускается обратно на ступеньку.

Это был Винс, решивший, что ему будут тут рады.

– Без понятия.

Отправляю в рот маршмеллоу, чтобы был законный повод не продолжать этот разговор. Том знает, что я вру, и, когда он начинает возмущаться, я засовываю маршмеллоу и ему в рот тоже. Он недоволен, но не может удержаться от смеха. Я ощущаю мимолетное прикосновение его губ к своей ладони. Хм, а не такой уж и поганый сегодня вечер!

Он устремляет взгляд на мой ботинок, и свет уличного фонаря создает иллюзию черного провала под его скулой. Руки у меня так и чешутся схватить камеру. Его взгляд скользит вверх по моим ногам, и его ресницы отбрасывают на щеку темную полукруглую тень. Потом, когда его глаза отыскивают мои и в них загорается искорка, в его голове возникает еще какая-то мысль про меня. И тогда он отводит глаза.

Всего одна секунда – и мое сердце начинает трепыхаться, точно вытащенная из воды рыба.

– Можно я тебя сфотографирую? – бухаю я.

– Нет, – отвечает он, мягко и терпеливо, как и бесчисленное количество раз прежде.

Он понятия не имеет, какое у него лицо. Его необходимо затаскивать на рождественский снимок, где он будет стоять столбом позади Меган с неубедительной улыбкой на лице, которая выражает скорее тревогу, чем радость.

Ах да. Ведь это именно на меня, скорее всего, будет возложена высокая честь снимать его в парадном костюме у алтаря.

– Ну, ладно. Все равно портретной съемкой я в последнее время практически не занимаюсь. – Я сцепляю пальцы и пытаюсь ничем не выдать своих чувств.

Дарси, возьми себя в руки. Он не виноват, что появился на свет с твоим любимым строением лица. Он милый, застенчивый парень, чистое золото. Чужой жених. А ты – до сих пор не вышедшая из подросткового возраста зараза. Оставь его в покое.

Том совершенно ушел в себя. Темы для разговоров стремительно иссякают. Работа – безопасная зона.

– Значит, ты наконец-то сам себе начальник. Как это воспринял Альдо?

Он с облегчением фыркает:

– А ты как думаешь?

– Теперь ему придется самому поработать руками. Да, боюсь, разговор был не из приятных.

Чувствую, как меня прямо-таки распирает от желания защитить его. Я словно бы даже физически становлюсь больше. Грознее.

– Может, мне поехать к нему и заставить перед тобой извиниться?

Тома моя воинственность только смешит.

– Не злись.

– Не могу. Тебя вечно все используют. Даже мы.

Под «мы» я имею в виду нас с Джейми.

– Вы никогда меня не использовали.

Он откидывается назад, опершись ладонями о крыльцо и вытянув длинные ноги. Я тоже отклоняюсь назад, только ради того, чтобы почувствовать наши тела в сравнении. Рядом с его лапищей моя рука кажется лапкой чихуахуа. Мой ботинок находится где-то в районе его голени. Я поворачиваю голову. Мое плечо? По сравнению с его плечом оно все равно что перевернутая кружка рядом с баскетбольной корзиной.

Меня нельзя назвать миниатюрной, но рядом с ним я почему-то начинаю чувствовать себя размягченной. Маленькой и легкой. Принцессой. Нахмурившись, я выпрямляюсь и усилием воли загоняю себя обратно в жесткие рамки.

– Альдо хотел задвинуть ваш дом ради другого, более выгодного и легкого заказа. Я сказал, что откладывать больше нельзя. Если вы передумали его ремонтировать, то я попал, – говорит он почти весело, хотя какие уж тут шутки. – Я забрал с собой почти всех ребят.

– Не волнуйся, все в силе. Приведи дом в порядок, чтобы я могла наконец с чистой совестью свалить отсюда.

Он забрал с собой бригаду? Не могу себе представить, чтобы он пошел на такой решительный шаг. Потом краешком глаза кошусь на его мощную фигуру и понимаю, что, пожалуй, могу.

– Поверь, без регулярной зарплаты живется очень странно. – Я легонько толкаю его в плечо своим плечом, с трудом удержавшись от того, чтобы не привалиться к нему. – Спасибо, что выбрал нас, а не его.

– И тебе спасибо. За то, что… э-э… наняла меня.

– Ах, так, значит, я теперь твоя начальница?

Дофаминовая волна захлестывает меня, и в моей голове роится множество шутливых фразочек, которые я могла бы пустить в ход, но тут перед глазами встает лицо Меган, и я прикусываю язык. Дразнить его – это мой олимпийский вид спорта, выступить в котором удается раз в четыре года. Но очень скоро он станет ее мужем.