Больше, чем химия

Выскочивший из каморки полицейский тут же вытянулся в струнку, разглядев вошедших. Шулетов же, не обращая ни на кого внимания, подошел к нам с Колькой. Потрепав мелкого по белесой шевелюре, он негромко спросил.

— Марья где?

— В камеру отвели. — Шепнула я.

Евгений Лаврентьевич круто развернулся на пятках и, безошибочно выбрав дверь, направился к ней. Артур отправился с командиром, а Генка остался с нами. Парень, до этого стоявший истуканом, бросился к начальству с докладом о происходящем.

— Напугались? — Добродушно спросил Гек.

— Есть немного. — Кивнула я. — Пашка в жизни и мухи не обидел, а его за что-то задержали. — Пожаловалась с обидой в голосе.

Корсаров вздохнул.

— Кажется, в деревне появился кто-то еще более невезучий, чем Машка. — Фыркнул он, однако смеха в голосе не было.

— Я — везучая. — Возмутилась.

— Я не про тебя. Павел твой — невезучий. Пусть у Вениамина исповедуется, авось карма получше станет. — Посоветовал он. — А то церковь только к следующему году в деревне закончить обещают.

Что есть, то есть. Уверена, что, если бы я сегодня с Пашкой пошла сюда, его бы никто и тронуть не посмел. Не только по причине моей фатальной везучести по всей жизни, кроме личной, но и потому что внушительные габариты — это не всегда плохо. Меня элементарно опасались, хотя тощая Машка в плане членовредительства куда опаснее доброй и мягкой меня.

Мимо нас пронеслись пятеро полицейских во главе с начальником и скрылись за уже осточертевшей мне зеленой дверью. Корсаров проводил их задумчиво-жалостливым взглядом. Еще через десять минут дверь снова открылась, выпуская Евгения Лаврентьевича, Артура и улыбающуюся Машку. За ними шел мрачный начальник отдела полиции и сдавленным голосом причитал.

— Так откуда ж мне было знать, что она ваша? — Разводил он руками. — Она же хамила, побила одного из сотрудников. Стреляла даже.

— Это чтобы продемонстрировать вам, что значит сопротивление представителю власти. — Марья поморщилась. — А то вы, похоже, в этом всем вообще не разбираетесь.

— Девушку мы у вас забираем. — Безапелляционно заявил Ликин отчим и пошагал к двери.

— А Пашка? — Я, подхватив свои пакеты, обеспокоенно подскочила к Догилевой.

— Он в безопасности. — Шепнула она, продвигаясь к выходу. — Потом все расскажу.

Пришлось кивнуть и идти следом за ней. Колька тоже шагал рядом. Марья подошла к своей машине и взглядом заставила меня сесть в нее. Колька устроился на заднем сидении и затих.

— А Пашкина машина? — Спросила я, едва мы тронулись с места.

— Ночью бойцы заберут и доставят к твоему дому. — Сквозь зубы процедила она.

Я повернулась к ней, сцепила руки на сумках и пакетах, расположившихся на моих коленях, и прямо спросила.

— Маш, что произошло?

Марья вдруг беспечно улыбнулась.

— За Пашкой следили, едва он заехал в город. Он это засек, высадил тебя, уехал в отделение, где благополучно спровоцировал ментов себя арестовать. Более того, его пару дней в карцере одного продержат, так что шансов у преследователей до него добраться мало. — Пожала она плечами. — Меня когда в обезьянник с алкашами посадили, я дверь открыла, ибо они во всех учреждениях почти одинаковые, вскрыла карцер и поболтала немного с твоим Торопыжкой. Потом все так же аккуратно закрыла.

— Тебя не заметили? — Нахмурилась я.

— Заметили. — Дернула она плечом. — Когда я обратно возвращалась. Шулетову пришлось объяснять все. Как пить дать, Яшке все донесет. — Опечалилась она. — Но это ладно. Так-то можно было предположить подобное развитие событий после того, как один влиятельный человек досконально порылся в деле, а мы запустили процедуру отмены судебного решения….

— Так, стой! — Попыталась сообразить. — Это что? Это за Пашкой киллеры охотятся? — Ужаснулась я.

— Ну, ты прямо загнула. — Покачала она головой. — Скорее, соглядатаи. Но мужик у тебя не без инстинкта самосохранения, а потому решение принял правильное: спрятаться так, что не достанут. А мы за пару недель судимость с него снимем, новый паспорт… со старой фотографией выправим и всех недоброжелателей поймаем. У твоего дома пока Шулетовские новобранцы подежурят.

— Зачем? — Печально спросила, понимая, что Пашку в подарочном бантике мне сегодня никто не предоставит.

— На всякий пожарный. Мало ли что может случиться. — Серьезно ответила Машка. — Вспомни родственников Гарина и подумай.

Она довезла меня сначала до школы, где я передала бумаги директору. Потом подкинула до завода, где я вновь осталась единственным химиком.

— Подожду, когда ты освободишься. Домой отвезу. И Кольку до баб Нюры подкину. Пусть развлекается старушка. — Решила Марья. — Видок у тебя не очень….

С этим я была согласна. Я когда нервничаю, реально пятнами покрываюсь, отекаю и вообще страшненькой становлюсь. А за Пашку я почему-то переживала так, как ни за кого до этого.

Быстро сделав все анализы, вышла из здания завода и села в Марьину машину. Она с сомнением на меня посмотрела, но до дому все же довезла.

— Ты бы это…, в гости к кому сходила. Отвлеклась…. — Посоветовала Догилева.

— Картошку копать буду. — Мрачно ответила ей. — Отвлекусь.

— Как знаешь. — Пожала она плечом.

Я же занесла пакеты в дом, согрела себе чай и села за стол. Шмыгнув носом, поняла, что реву. Так, надо успокоиться. Раз Машка сказала, что все хорошо будет, то нужно верить. И заняться делами.

Отставила кружку с недопитым чаем, переоделась в домашнее и отправилась в огород. Картошку я действительно покопала. И огурцы с помидорами собрала. И кота покормила. И еды снова сготовила. Но длинный день почему-то никак не хотел заканчиваться.

Солнце уже клонилось к закату, когда ко мне постучалась Олька, которая угуляла коляску с Сашкой из дома. Интересно, как она от бдительного Толика сбежала? С ребенком-то.

— А он в городе еще. Вместо дяди Гека уехал. — Беспечно отмахнулась она. — Давай рассказывай, что у вас там произошло. А то мне Кира позвонила и только в общих чертах все обрисовала.

Я, укачивая Александру на руках, рассказала все, что знала. Под конец рассказа, уже в голос ревела, перемежая слова со всхлипами.

— Ну-ну, — Оля аккуратно отобрала у меня ребенка. — Если Марья Евгения Лаврентьевича подключила, то точно все хорошо будет. — Уверенно сказала она. — Так что успокаивайся давай.

— А-ага. — Я растерла слезы по лицу. — А Пашка там в карцере сидит. А если его покормить забудут? Да и вообще, не место ему там…. Он же ничего не сделал!

— Вот выпустят, он сюда приедет и его больше не посадят. И будете вы жить долго и счастливо. — Попыталась вразумить меня она.

Я тут же перестала реветь от того, что мне в голову пришла страшная мысль.

— А если не приедет? Я же страшненькая. А в городе красивые…. — Прошептала.

Олька изумленно на меня посмотрела.

— Где ты страшненькая-то? Ты на себя посмотри только! Да полдеревни мужиков на тебя слюной исходит.

— Это им дом от Догилевых нужен. — Отмахнулась я. — Витька Липовкин популярно объяснил, чего мужикам от меня надо.

Олька поцокала языком и что-то набрала в телефоне.

— Нет, Насть. Ты очень красивая, умная, и добрая. Не любишь себя только почему-то. — Услышала я от нее. — И Пашка твой не может не вернуться. У него контракт с заводом на длительный срок.

Это меня почему-то успокоило. Действительно. У него ж бумага подписана. Да и вряд ли он от меня прятаться будет. Пашка честный. Если я ему совсем разонравлюсь, уверена, что он мне об этом скажет.

Я немного успокоилась. Но ненадолго. Буквально через пятнадцать минут я пошла в туалет, где меня ждало еще одно разочарование. Я — не беременна. Да что ж за день-то такой? Нет, мозгами я понимала, что мне вряд ли грозит такое счастье с первого раза, но подсознательно надеялась на чудо.

— Не бывает чудес. — Пробормотала, вновь едва сдерживая слезы.

В гостиную я вернулась через десять минут, но там уже все кардинально поменялось. Оказывается, пока я хандрила в укромной комнатке, ко мне в гости пожаловали Лика, Надя и Марья с двумя бутылками коньяка.