Дом на окраине

Я протянул руку и вопросительно взглянул на собаку. Она, поколебавшись пару секунд, положила больную лапу на мою ладонь. Осмотрел со всех сторон. Лапа, как лапа. Мохнатая, с жесткими подушечками, на которые налип снег.

— Как ее зовут? — Спросил у командира.

— Пулька. — Он потрепал ее между ушами. — Усыплять жалко, а в армии ее никто держать не станет. Возьмешь?

— Возьму. — Я не колебался.

Тоскливо одному жить, а тут хоть кто-то с работы ждать будет. Сегодня суббота, законный выходной. А о собаке я узнал во вторник, так что будка у меня уже готова. Осталось питомицу заселить.

Мы еще немного поговорили. Лидия Васильевна положила мне домашней еды в контейнерах, целую сумку. Нет, я и сам могу готовить, вот только в последнее время нет желания. Обхожусь полуфабрикатами, которые и нужны то только для того, чтобы приглушить чувство голода.

Однако, заработать болезни желудка мне не дают. То Анна Николаевна чего подкинет, то Лика на работе салатик принесет, то Венька заглянет и оставит какой-нибудь похлебки.

На самом деле приятно, что о тебе так пекутся, но только, мне и самому хотелось бы о ком-то заботиться. Так вот ведь до сей поры было не о ком. А сейчас хоть собака будет.

Пулька в машине вела себя хорошо. Спокойно сидела на переднем сиденье и внимательно смотрела на дорогу. Она вообще, с момента нашего знакомства была немногословна и ни разу не гавкнула.

До дома добрались быстро. Пулька осмотрела территорию вдоль забора, вынюхала все углы, и довольная отправилась в приготовленную ей будку за домом. Я вошел в дом, взял приготовленную утром миску с мясной кашей и вынес собаке.

Пока собака ела, выстелил ее будку старой тканью и очистил прилегающую территорию от снега. На цепь решил ее пока не садить. Во-первых, дом находится в удалении от основной части деревни. А во-вторых, собака умная, и вряд ли напакостит без ведома хозяина. Да и приволье ей нужно.

Из раздумий меня вывел лай Пульки, которая вдруг встала в стойку в сторону дороги. Пока размышлял, что же сподобило невозмутимую собаку показать голос, как где-то недалеко раздался детский плач. Меня будто током ударило, так резанул по нервам этот голосок.

— Место. — Приказал притихшей Пульке и побежал на звук.

Выбежав из-за дома, с удивлением увидел высокую женщину, которая одной рукой держала большой сверток, а второй пыталась протащить сумку в калитку. Детский плач доносился из свертка.

Прежде чем подумать, подлетел к ней, аккуратно забрал ребенка, положил его на одну руку и отобрал сумку другой.

— Вы ко мне? — Спросил, уже направляясь к дому.

Да, дурацкий вопрос. Это место, даже если захочешь, не найдешь. Но на женщине было какое-то осеннее пальтишко, а на улице мороз. По прогнозу на завтра вообще минус тридцать обещают. Да и ребенок мог замерзнуть.

— Вы — Геннадий Корсаров? — Донеслось у меня из-за спины тягучим нежным голосом.

— Да. — Быстро кивнул, стараясь скрыть свое замешательство. Зачем я вообще кому-то понадобился?

Открыл ногой дверь, вошел в дом. Сумку оставил у порога, а ребенка, сбросив обувь, пронес в комнату, где положил на диван. Женщина тут же подошла и принялась распечатывать конверт.

— Я Кира Топтыгина. — Коротко представилась она.

Я кивнул

— Хозяйка дома. Мы с вами заключали договор на год. Осталось еще четыре с половиной месяца. — Напомнил, сбросив шапку с курткой, и повесил их на крючок.

— Да. Я не за этим приехала. Извините, что пришлось вас потревожить. — Она раскрыла конверт с ребенком и неуверенно посмотрела на меня. — Простите, можно я покормлю дочь, а потом мы с вами поговорим?

Я кивнул и вконец растерянный отправился на кухню. Поставил чайник на плиту и нашел две кружки. Всегда легче говорить с человеком, который не умирает от голода. Порылся в шкафу, но ничего вкусного не нашел, кроме сухарей, которые у меня Лика забыла, когда последний раз с мужем заезжала в гости.

Вспомнил, что мне где-то Лидия Васильевна нагрузила целую сумку еды, среди которой были и какие-то плюшки. Нашел сумку рядом с холодильником и открыл. Соленья какие-то, контейнеры. Ага. Нашел коробку домашнего печенья, и три куска брусничного пирога. Отлично.

Из комнаты слышалось кряхтение ребенка, и легкий напевный голос его матери. Внутри вдруг раскрутился горячий узел. Я вспомнил, что когда-то и в моей семье было так же. Легкий воркующий голос над ребенком. То, что было когда-то в прошлой жизни. То, чего я сейчас лишен.

— Извините, что так долго.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Близкий голос хозяйки дома вывел меня из ступора, в котором я находился, стоя посреди кухни и смотря в стену стеклянным взглядом. Как-то тупо огляделся вокруг себя, мимоходом отметив кипящий на плите чайник и растерянный вид девушки.

Я вдруг осознал, что передо мной не высокая женщина, а рослая, чуть выше меня, девушка, едва достигшая совершеннолетия. Она сняла верхнюю одежду, и стала видна некоторая угловатость фигуры, присущая подросткам, пухлость щек, еще не до конца сошедшая, и слишком открытый взгляд, каким смотрят на мир только дети. Тут же почувствовал себя рядом с ней дряхлым низким стариком.

— Что? — Не вспомнил ее последней фразы.

— Извините, что так долго кормила дочь. Она с дороги проголодалась. Мы сразу из роддома сюда. — Неуверенно проговорила она. — Я думала, что она еще в автобусе проголодается, и даже молоко сцедила….

До меня вдруг дошел смысл сказанного.

— Вы везли новорожденного ребенка в автобусе? — Грозно спросил я. — Там же микробы всякие. И пьяные ездят.

Она слегка вздрогнула от моего тона и покосилась в сторону комнаты. Я тут же почувствовал себя козлом. Ну, кто орет в доме, где спит младенец? Я ору. Молодец, нечего сказать.

— Даря не новорожденная. Нам три месяца уже. Просто в реанимации сначала долго лежали, а затем на доборе веса были. — Принялась оправдываться она.

Я вздохнул.

— Кира, присядьте за стол, давайте попьем чай, и вы мне расскажете, что случилось, и зачем вам понадобился я. — Я указал на стол, выключил плиту и налил кипяток в кружки.

Девушка несмело села на табурет и обняла кружку двумя ладонями.

— Понимаете…. — она замялась. — Конечно, это не ваши проблемы, но….

Мне вдруг стало неловко от того, что я заставляю ее говорить о неприятностях, но проблему легче решить, когда знаешь ее суть.

— Не бойтесь. — Ободряюще улыбнулся.

Она кивнула.

— Я развелась с мужем еще до рождения дочери. Но та карточка, на которую вы перечисляли деньги, находится до сих пор у него. — Она подняла на меня свои серые глаза, с желтыми крапинками вокруг зрачка.

— Подождите. — Остановил я ее. — То есть я три месяца перечислял деньги не вам, а вашему бывшему мужу?

Она виновато кивнула.

— Простите. Просто, если бы я отобрала у него карточку, то он бы понял, что я с ним развелась.

— Вы развелись с мужем без его ведома? — Приподнял я бровь.

Она кивнула.

— Повезло, что он тогда в запой ушел и ничего вокруг не замечал. — Покаялась она, а у меня руки зачесались вправить мозг этому дегенерату. — Так вот, пожалуйста, я очень вас прошу, перечислять деньги вот на этот номер сберкнижки. — Она положила передо мной бумажку с цифрами. — А лучше передавать мне на руки.

Я вновь оглядел ее.

— Кира, а что вы планируете делать дальше? — Спросил на всякий случай.

— Я? — Она растерялась. — Я найду какую-нибудь пожилую женщину, которой нужно помогать по хозяйству. Ну и за постой ей платить буду. К мужу я точно не вернусь.

У меня в голове тут же что-то щелкнуло.

— Зачем вам идти куда-то? Это же ваш дом. — Возмутился я, снова повысив голос, но быстро вспомнил о ребенке и уже шепотом добавил. — Вам есть, где жить.

Кира внезапно замерла.

— Но не могу же я выгнать вас из дома. Тем более срок действия договора еще не закончился…. — Она, кажется, совсем растерялась.