Страница 5 из 23
Едва ли ожидал царь Кучум, что двинутся на него от Тобольска татары. Но вышло именно так. Русско-татарское ополчение отогнало кучумовцев далеко в степи. Кучумовцы были разгромлены на верховьях Ишима. Сам Кучум успел скрыться, бежать. Может быть Мосальский повел бы свое войско еще дальше, в погоню за беглым царем сибирским, но вскоре был отозван князь из Сибири в Москву, получил назначение воеводой в большом полку и выступил против шведов. А на смену Мосальскому явился в 1592 году князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский. Он, как и его предшественники, получил от Годунова подробные инструкции относительно того, что делать. Добрую половину тобольского гарнизона заставил он покинуть стены острога. Одних направил на низовья Оби помогать воеводе Трахониотову строить новый город Березов, который и был поставлен в 1593 году, других в следующем году послал еще дальше — ставить Сургутский острог. А вслед за тем послал из Тобольска человек двести пятьдесят казаков, стрельцов и литвы на юг, в новый город Тару. Так почти все старое население Тобольска рассеялось по стране. Но взамен этим людям прибыли из-за Камня новые — бирючи Годунова продолжали кликать свой клич на всех путях и перепутьях. И город рос.
Князь Федор был человеком опытным в делах восточной политики — недаром провел перед этим несколько лет в Астрахани, русским эмиссаром при так называемом «астраханском царе» Мурате. Этот Мурат был пленным крымским царевичем. Правительство, рассчитывая использовать Мурата в дальнейшем против Крыма, дало пленнику титул астраханского правителя, но князь Федор наблюдал за ним. Там, в Астрахани, Лобанов научился обращению с азиатами. И здесь, в Сибири, эта наука пригодилась.
Дела шли хорошо. Ставили новые остроги, очищали от бродячих орд дороги к стольному городу Тобольску. Помнил сибирский воевода наказ Москвы: так или иначе обезвредить Кучума со всем его родом, налаживать добрососедские отношения с народом Сибири и сопредельных стран Востока, стремиться к тому, чтобы шли в русскую Сибирь охотно торговцы из Бухары, из Джюнгарии, из Кокандского ханства. Тобольск, де, должен стать воротами Востока!
Ворота Азии должны быть величественны. Князь Федор Михайлович чуть ли не заново перестроил весь город. Крепкие, но неказистые постройки из ладийного леса, сооруженные когда-то Данилою Чулковым, показались князю Лобанову недостойными нового времени. Они уж отслуживали свою службу. Пришло время заменить лачужки и землянки добрыми избами. Весь рубленый, новый, нарядный стоял теперь город на Троицком мысе. Если первая церковь представляла собою просто сруб из дерева, покрытый дранью и дерном, из которого торчал крест, так теперь появились церкви с тесовыми крышами, спуски которых были украшены резьбой.
Церкви, высокие башни острога. К этим величественным строениям скоро добавилось еще одно — с крыльями. Специальные мастера, приехавшие из Москвы, соорудили это строение — первую мукомольную мельницу в северной Азии. Ветряная мельница, высокая, точно храм, привлекала особое внимание азиатцев — гостей из степи, лесов и тундры. И все больше в больше таких гостей появлялось в Тобольске, все богаче и богаче делался рынок.
Борис Годунов внимательно следил за жизнью далекого сибирского города. Он заботился о Тобольске, его благополучии, его росте. «Послать в Тобольск!» — эта фраза часто слетала с уст Годунова. «Послать в Тобольск провиант!» «Послать в Тобольск перебежчиков с запада, чтоб по Москве зря не шлялись, а там бы нашли себе дело по нраву». «Послать в Тобольск провинившегося ратного человека, чтоб усердною службою в Сибири загладил вину». «Послать в Тобольск попа вместе с церковной утварью, а то люди без духовных пастырей дичают».
Послать в Тобольск!
— У «татарина» сердце лежит к татарской стороне, — злословили бояре. И думали многие из недоброжелателей Годунова: придет время, авось, пошлем в твой Тобольск и тебя самого, в ссылку, да не воеводой, а просто так, погоним пешком. Тогда любуйся своим Тобольском, дружи там с татарами!
Пятнадцатого мая 1591 года в северном городе Угличе погиб восьмилетний царевич Дмитрий, младший сын покойного Иоана IV от седьмой жены его Марии Нагой. Толпа растерзала людей, заподозренных в убийстве царевича. Ударили в набат. «Великое замешательство» возникло в Угличе. Кричали, что царевич убился не сам, напоровшись на ножик, а убит по приказу Бориса Годунова. С крикунами расправились. Было казнено человек двести, в том числе священник Федот и соборный сторож Кузнецов, которые били в набат на колокольне. Их умертвили. Но что было делать с колоколом? И не сладкоречивый ли боярин Годунов, улыбнувшись, сказал царю: «Колокол послать в Тобольск! Отсечь ему ухо и в Тобольск!»
Летом 1593 года угличский колокол был доставлен к месту назначения. Воевода тобольский, князь Федор Михайлович Лобанов-Ростовский только руками развел, взглянув на этот печальный подарок. Когда колокол перекладывали из повозки на землю, ущемленный язык его брякнул. Люди переглядывались и качали головами. От привезших колокол тоболяне узнали о том, что творится в столице. Царь Федор, де, вовсе плох, делами государственными не занимается, сторонится от всякой мирской докуки. Все передоверил Борису. И расправляется Годунов с врагами своими, как хочет. Но все же не всех противников уничтожил. И грозится кое-кто Бориса камнями побить. А если царь Федор помрет, то хотят назначить на московский престол австрийского эрц-герцога Максимилиана. Так, тайком делились москвичи кое с кем из тоболян столичными новостями. Однако, воевода прекратил толки… Усеченное ухо угличского колокола напоминало о том, что человеческий язык сократить можно еще легче, простыми клещами. Тоже задумали — Максимилиана!
Колокол же приказал воевода укрепить на церкви Всемилостивейшего Спаса, что на торгу. Глядели на этот колокол приезжающие в Тобольск для торговли татары, калмыки, кокандцы, бухарцы. На благовест этого колокола сходились русские люди молиться, чтоб дал бог победу храбрым лыжникам, что ушли в зимний поход в Барабу из нового города Тары. Под благовест этого колокола неумело молились русскому богу новокрещеные татарки, вогулки и остячки — молодые казацкие жены. Много их появилось в Тобольске, равно как, впрочем, и во всех других городах и острогах сибирских. И нарождалось новое племя — смуглых, маленьких сибиряков. Это угличский колокол гудел над городом, предупреждал жителей о пожарах — красный петух страшил жителей, пожалуй, сильнее, чем царь Кучум. Что Кучум? Плохи были дела этого беглого сибирского царя. Трепеща внимали благовесту колоколов тобольских пленные жены и дети Кучума, захваченные в 1598 году тобольскими ратными людьми в южных степях. Кучум опять ушел, — бежал в сторону Туркестана, но жены его и сын оказались здесь, в Тобольске. Эти пленники с великим изумлением смотрели на русский город, такой величественный и красивый на высокой горе. Искер, бывшая столица Кучума, казалась просто деревней по сравнению с Тобольском. На развалинах старой Сибири каркали вороны.
В том же самом 1598 году в Москве, в крещеньев вечер, скончался Федор Иоанович, последний царь из династии Рюриковичей. Федор не оставил потомства.
Новый царь Борис Годунов в начале следующего года затребовал из Тобольска в Москву пленное семейство Кучума. О прибытии пленных цариц и царевича говорила вся столица. Присутствовать при въезде кучумовичей в Москву хотели все западно-европейские послы и гости. Какова она Сибирь, эта далекая и заманчивая Сибирь, дороги в которую так ревниво оберегает от европейцев русское государство.
Царь Борис обещал показать пленников. Он готовил торжественный въезд их в столицу. Но прежде чем допустить семейство Кучума к воротам Москвы, Годунов решил сам узнать, как выглядят пленники.
Цариц и царевича везли в том виде, как они были захвачены в степях. Смуглое лицо царя Бориса еще более потемнело от досады, когда он увидел, в каком жалком виде и одеянии находятся члены семейства Кучума.