Наследница достойных

– Что вы задумали, леди Аделия?

Этим вопросом она словно пригвоздила меня к стулу. Я с трудом подавила волнение и старалась говорить беззаботно:

– По вечерам здесь так тоскливо, надеюсь, сладкое меня утешит.

– Ещё не хватало тараканов разводить! – нахмурилась старуха, вытягивая из моих рук поблёскивающее глазированными боками лакомство и пряча в сумку, куда уже успели перекочевать остальные «объедки».

– Но я не буду крошить, – слабо возразила я.

Фани взглянула так, словно я и есть огромная беременная тараканиха, что вот-вот произведёт на свет сотню усатых рыжих отпрысков. Желание спорить пропало. Уж лучше провести полдня, мучаясь от голода, чем дать старухе повод для размышлений. Я скупо поблагодарила за ужин и демонстративно уселась читать. Служанку мой надутый вид нисколько не тронул, она утащила сумку с коробом, набитым провизией, повозилась у выхода, закутываясь в плащ и бурча ругательства в адрес погоды, скрылась в мареве сгущавшихся сумерек.

Я ещё несколько раз перечитала фразу о разрезающем небо огненном мече, о разделении мира, таинственных достойных, загадочных иных и отложила книгу.

Отец учил меня не верить плохим знакам, искать только добрые – тогда и судьба будет благосклонней. Мой новый опыт дал другой урок: землетрясение и диковинный всполох, сопровождавший приезд в поместье графа Боннт, выглядели дурным знаком, хочу я этого или не нет.

После ужина я переоделась в дорогу. Чуть поразмышляв, сунула домашние туфли в котомку. Мне придётся ночь, а то и две провести в гостинице или трактире, наверняка захочу отдохнуть от тяжёлых ботинок. Книгу вернула в сундук, мысленно извинившись перед няней, пообещала ей, что когда пришлют мои вещи, обязательно прочту святые тексты от первой до последней строки. Поверх книги положила записку:

«Уважаемые граф, графиня, виконт, вынуждена покинуть ваш гостеприимный дом и вернуться в замок по весьма срочным делам. Прошу извинить за то, что ушла, не прощаясь.

Аделия

p.s. Сундук прошу переслать с почтовой каретой»

Ну вот и всё. Я выглянула в окно. Дождь перестал, но с ветвей ещё капало. Тучи, истощившись, стали прозрачными, кое-где просвечивало темнеющее небо. Вряд ли Боннты улеглись спать. Вполне возможно, что кто-то из них совершает моцион, прохаживаясь по парку. Лучше будет, если я немного полежу, а флигель покину после заката.

Не разуваясь, растянулась на кушетке и закрыла глаза. Мысли мои были уже далеко, задремав, увидела тонкий сон: маму с крошкой Лу на руках, няню с грудным младенцем, запелёнатым в старенькое каньёвое одеялко, выстроившихся как для парадного портрета сестёр. Где же папа? Он подбежал и встал позади мамы. Все как по команде улыбнулись.

Я успела подумать, что здесь не хватает меня, и хотела рвануться к ним с криком «Подождите, я тоже хочу фотографироваться!», Но ослепительная вспышка испугала меня, тут же всё заходило ходуном, мои родные, цепляясь друг за друга, пытались устоять на ногах, но пол опускался, стены складывались, потолок рушился…

Проснулась от собственного вопля.

***

Я не рассчитывала, что ходить по незнакомому парку ночью будет легко, но трудности превзошли мои представления. Выйти за калитку, запереть, спрятать ключ в траве в расчёте на то, что садовник, обнаружив пропажу, догадается пошарить там, и пойти по главной аллее в дальний угол, где, как я видела на подъезде к поместью, имеется спуск к веренице прудов – таким был мой план. Я надеялась преодолеть этот участок минут за пятнадцать. Возможно, так и было бы при свете дня. Но когда тебе словно завязали глаза и никто, как в игре в жмурки, не звенит в колокольчик, не покрикивает и не хлопает в ладоши, чтобы подсказать направление, двигаться почти невозможно. Повезло ещё, что небо совершенно очистилось. Огромная, похожая на только что вымытое фарфоровое блюдо луна светила изо всех сил, но тени высоких деревьев создавали такую непроглядную тьму, что смотреть под ноги и по сторонам было совершенно бессмысленно. Я шла на ощупь. Направление держала по звёздной полоске неба, разделявшей черноту крон – благодаря этому удавалось не сходить с выложенной плитами дорожки на мокрую траву. Однако невидимые ветви то и дело хлестали меня по лицу, орошая ледяной влагой. Наброшенный на плечи дождевик спасал спрятанную под него котомку и платье, но подол вымок и отяжелел. Попадавшиеся на пути бугорки и выбоины тоже доставляли неприятности. Я не подвернула ногу в самом начале дороги только благодаря высоким плотно зашнурованным ботинкам. К тому времени, когда деревья расступились, открывая вид на залитые лунным светом и подёрнутые туманной дымкой бесконечные поля, я превратилась в уставшую, почти безвольную и чуть не плачущую от злости на себя ворчунью.

Незачем было строить из себя гордую дочь гор! Чем пускаться в безнадёжную авантюру, лучше бы зашла в графский дом и потребовала карету и сопровождение. Боннты не посмели бы отказать! В ту минуту я верила, что не посмели бы, хотя дни вынужденного затвора убеждали в обратном.

К узкой плотине между прудами вели белые, словно припорошенные снегом ступени. Эффект этот возникал из-за вкраплений кварцевой пыли в песчаник, из которого их вытесали. Немного постояв на верхней площадке, я успокоилась. Дышавший спокойствием и сонной негой простор внушал благоговение. Хотелось любоваться им, не тревожась ни о чём. Однако идиллию нарушил резкий писк молодого сапсана, усевшегося на ветвь ближайшего дерева. Был он жалобным и надоедливым.

– Ладно-ладно, – сказала я, отстраняясь от широких перилл, на которые до этого облокотилась, – сама знаю, что надо идти.

Спускаясь, я почувствовала тянувшуюся с низины прохладу. Мокрая юбка липла к ногам, от чего становилось холоднее. Ничего страшного, просто надо идти быстрее – движение согревает. Сияющая, словно начищенная до блеска, луна, несомненно, была добрым знаком. Жутко даже представить, как бы я пробиралась по плотине, а потом и полями, не будь у меня благожелательной небесной спутницы.

Оставив за спиной пруды, я озаботилась выбором направления. Передо мной расстилалось ровное, как характер моей сестры Лоты, пространство. Почему я вспомнила о ней, обычно державшейся в стороне от остальных? Лота единственная, кто просил меня не уезжать с Боннтами. И если Ванта и Зои – остальные слишком малы – откровенно завидовали моему путешествию, Лота украдкой смахивала слёзы.

Задрав голову, я отыскала северную звезду и пошагала вправо от неё. Мой путь лежал на восток. Утром я буду двигаться навстречу солнцу, в полдень должна упереться в реку. Она берёт начало на вершинах и мимо нашего замка несётся стремительным, но неглубоким потоком, на равнине вбирает в себя воду многочисленных притоков и становится судоходной. Пройду берегом до ближайшего селения и там смогу переночевать, а уже на следующее утро увижу горы.

По счастью в нужном мне направлении нашлась исхоженная тропа. Идти по ней было легко и приятно. Я не спешила. Тут главное – не утомиться, ведь отдохнуть я смогу лишь после того, как утреннее солнышко подсушит траву. Чтобы скрасить долгий путь, мысленно беседовала с отцом. Даже спорила. В тот день, когда мне сообщили о сватовстве, я растерялась и не возражала. О-о, сейчас бы я нашла нужные доводы против!

На приезд Боннтов в наш замок никто бы не обратил внимания, если б не автомобиль. Отца частенько беспокоили деловые партнёры – договаривались о поставках шерстяных тканей и пряжи. Детей в это не посвящали. Возможно, будь кто-нибудь из нас парнем, отец готовил бы преемника, но по женской линии ни земли, ни другое имущество не передавалось. Невиданное чудо, оказавшееся во дворе, собрало вокруг себя целую толпу ребятишек. Вокруг авто вились не только мои сёстры, но и дети работников. Те, кто посмелее, даже забрались в машину – тент был опущен. Один из проказников надавил на клаксон, резкий гудок напугал, и все прыснули в стороны, словно просыпавшиеся из мешка горошины.

Мне как взрослой девушке это было не к лицу, но тогда я ещё не видела себя будущей женой и матерью. Мечты о собственной семье казались преждевременными – слишком хорошо жилось с мамой, папой и сёстрами.