Изберу себе казнь

Помедлив, Валерьяныч сказал:

– Знаешь, чем этот парень отличается от других героев? Тем, что он не герой. Он совершенно не герой. Он не бравый вояка и не спесивый солдафон. Он солдат. Рядовой солдат. Он был, есть и будет солдатом. Знаешь, что меня поразило при первой встрече с ним? Его спокойствие. Он терпелив, упорен и настойчив. Он умудрился двадцать лет пробыть рейнджером во всевозможных «Легионах смерти», у генерала Кондора и полковника Доу, и не получить ни царапины. Ты был когда-нибудь ранен?

– В Бразилии, – ответил Максим. – Отравленной стрелой из сумпитана.

– Ну и как?

– Болел с неделю.

– Вы слышите, Борис Палыч? Неделю, когда одна стрелка размером с мизинец может уложить слона. Нет, меньше чем за семь тысяч я тебе его не отдам.

– Но ты же сказал пять! – возмутился Боб.

– Мне слишком долго пришлось тебя уговаривать. А мое время дорого. Ну как?

– Хорошо, – хмуро согласился Боб и выписал чек. – Посмотрим, много ли стоит твой… как ты его назвал?

– Флавий. По имени древнего и знатного рода Флавиев.

– Ну это еще куда ни шло. А то язык можно сломать со всеми твоими Веспасианами и Доминицианцами.

– Всего хорошего! – сказал Валерьяныч, довольно пряча чек в бумажник.

– Пока.

Когда Валерьяныч вышел, Боб нажал кнопку селектора.

– Бомбу ко мне.

Через некоторое время в комнату вошел низенький крепыш с багровым лицом.

– Этого парня зовут Флавий. Будет заниматься у тебя. Проверь, на что он способен, через неделю доложишь.

– Слушаюсь, шеф.

Выйдя из дома, они пересекли двор. Человек, которого звали Бомбой, привел его в одно из строений, стоявших на отшибе. Внутри находились двадцать пять аккуратно застеленных кроватей.

Из шкафа Бомба достал какую-то хламиду из грубого полотна.

– Оденешь тунику. Свою одежду положишь в этот ящик. Подметешь казарму, вымоешь полы, вот этим, – он достал из кармана пакетик с лезвием от безопасной бритвы. – Почистишь писсуары и унитазы. Вопросы есть?

– Никак нет.

– Ну-ну, – толстяк вышел.

Переодевшись, Флавий (он принял это имя так же просто, как и вообще все подставные имена, под которыми привык служить) принялся за дело. Он давно уже нигде не работал, и этот труд доставил ему радость. Тем же самым он занимался во всех казармах, где служил и не брезговал этой работой, как, впрочем, и любой другой.

Когда он закончил, в прихожей послышались голоса и шум. Зашумела вода в умывальнике. Казарму наполнил гвалд.

Несколько парней в таких же туниках, как и у него ввалились в казарму и остановились на пороге, разглядывая новичка.

– Господи! – воскликнул наконец парень лет двадцати трех с нечесанной шевелюрой и щетиной недельной давности. – А я-то гляжу, в нашем верзальнике чистота, как в храме божием. К чему бы это, думаю? Не иначе как конец света настал! А это оказывается новенький все так хорошо вылизал. Ты, наверное, всю жизнь провел в туалете, папаша?

– Да нет, только половину, – ответил Флавий. Теперь ему, как и во всех местах, где он служил, предстояла утомительная процедура «прописки».

– А где же ты провел вторую половину? – продолжал допытываться парень. Он сразу не понравился Флавию.

Казарму заполнили молодые мужчины в туниках и, остановившись в дверях, прислушивались к тому, как измываются над новеньким, который был лет на пятнадцать старше самого взрослого из них.

– Так, где же ты провел вторую половину жизни?

– В цирке братьев Рогови, – ответил Флавий. – Убирал за обезьянами. Ты должен знать это место. Там во второй клетке справа, от двери сидел твой папа.

По казарме пронесся громоподобный хохот. Парень взбеленился. Глаза его налились кровью, руки сжались в кулаки.

Послышались возгласы:

– Вмажь ему, Цицерон!

– Выдерни из него кишки, Цицерон!

– Что ты сказал! – прошипел Цицерон. – Повтори, подонок!..

– Я только сказал, что ты сынок, достойный своего отца… Флавий нырнул под удар и провел правый прямой снизу. Цицерон рухнул, как подкошенный. К нему подбежали двое и принялись приводить его в чувство.

К Флавию подошел белокурый молодой человек с красивым, но порочным лицом.

– Ты неправильно сделал, что ударил его. Ты должен попросить прощения. Цицерон здесь больше всех. А ты еще новичок.

– Я был новичком, когда ты еще ползал под столом и делал в штаны, – ответил Флавий.

– Не имеет значения. Это было там. Здесь ты новичок и должен выполнять наши законы. Я прав? – обратился он к друзьям. Те одобрительно зашумели.

– Хорошо. Я извинюсь перед ним, – сказал Флавий.

– Да. Ты извинишься перед ним. По нашим законам новичок, который обидел старика, должен встать перед ним на колени, попросить прощения и лизать ему пятки. Пока они не станут чистыми. Ты сделаешь это.

– Только сначала он должен полизать мне зад, – сказал Максим. – Пока он не станет чистым.

– Ты упорствуешь, – с удовольствием заметил парень. – Хорошо. Сейчас ты перестанешь упорствовать, Клавдий!

Из толпы выдвинулся высокий худой японец.

– Сделай так, чтобы он стал спокойным.

Японец медлил.

– Клавдий, он ударил Цицерона.

– Хоросо дерай, – сказал японец. – Цицерона большая дурак.

– Мы знаем, что вы не ладите. Но ведь Цицерон пришел почти одновременно с тобой. И мы вас обоих уважаем. Если сегодня его не проучить, завтра он поднимет руку на тебя. Старших надо уважать.

Немного подумав, Клавдий сказал:

– Моя дерай покойна.

Парень отошел, дав японцу место для боя. Приняв стойку, тот с шумом потянул воздух и вдруг с диким воплем с места прыгнул вверх, выбросив вперед правую ногу. Флавий уже был готов к этому, принял удар на блок и, когда японец пролетел мимо, с силой ударил костяшками пальцев по центральному нервному узлу.

Тогда на него набросились все остальные. Спустя мгновение на том месте, где он только что стоял, копошилась груда человеческих тел. Так продолжалось около минуты, потом из кучи разнеслись пронзительные крики, и то один, то другой стали вылетать из общей свалки и падать на дощатый пол.

Спустя еще несколько секунд Флавий встал и, тяжело дыша, оглядел поле битвы. Оно осталось за ним. Годы службы в диверсионном батальоне «Летучая смерть» не прошли даром.

В казарму, запыхавшись, вбежали Бомба и гигант с угольно-черной бородой.

У двери гигант споткнулся о распростертое тело японца.

– Эй, Клавдий! Что с тобой? Что случилось?!

– Этот новый… – с трудом ответил японец. – Он маро-маро знай дзю-дзюцу.

Гигант в упор посмотрел на Максима.

– Зачем ты с ними дрался?

– Наверное у вас такой способ знакомства, – пожав плечами, ответил Флавий.

– Кто первый тебя ударил? – спросил Бомба.

– Не знаю.

– Я накажу зачинщиков, – пообещал он.

– Но я и в самом деле не знаю.

– Может ты хочешь пожаловаться ланисте Бобу? – подозрительно спросил Бомба.

– Нет.

– Так кто же затеял драку?

– Я.

– Ты?

– Да, я.

– Тогда ты должен быть наказан.

– Дело ваше.

– Хорошо, – с видимым удовлетворением сказал Бомба. – Нерон! – к нему подошел давешний красавчик. – Возьми Публия и Архимеда и всыпьте ему пять… нет, десять горячих!

– Пошли, – сказал Нерон.

Они вышли во двор.

– Ложись! – Нерон указал на длинную деревянную скамью перед казармой. Флавий лег. Двое ребят крепко привязали его к скамье кожаными ремешками. На нем задрали тунику.

Нерон взял в руки бич и стегнул его по спине. Удар был несильный, но громкий.

– Гладить его будешь ночью! – рявкнул Бомба. – Дай сюда бич.

Он отвесил новичку десять полновесных ударов.

– И не пикнет даже… – сказал он с сомнением. – Дубленая что ли у него кожа? Может еще пяток добавить?

– Не стоит, шеф, – осторожно сказал гигант, которого звали Цезарем. – Он не сможет работать.

– Ты думаешь? Ну ладно, унесите его.

Флавия развязали и взяли под руки, но он вырвался и, шатаясь, с трудом добрел до казармы и упал в изнеможении на кровать. Спустя некоторое время возле него присел Цезарь.