Её величество

– Для собственного оправдания отступать, казниться и каяться, заниматься самобичеванием? – удивленно подняла брови Инна.

– Считаешь свою «импозантную особенность» достоинством? А я-то была в неведении!

– Хватит бросаться словами! Нашествие пустобрехов, – неожиданно вспылила Лена.

– Попрошу выбирать выражения, – взвизгнула Аня. Она почему-то приняла эту грубость и на свой счёт. Лицо её приобрело неприятное болезненно-нервное выражение. Но повернулась она к Инне:

– У тебя для общения с подругами всегда наготове припасена ироническая, а не дружеская усмешка? Или иногда снисходишь и откровенно… издеваешься… то бишь развлекаешься?

«Ох уж эти мне мелкие, обыденные обиды старой закваски, – проворчала внутри себя Лена. – Когда же девчонки наконец выдохнутся и замолчат? Физики! И в быту, пока одну проблему всесторонне не перетрут, к другой не переходят, даже если она непосредственно связана с первой. Крепкая закалка. Хорошо, что хоть с темы смерти соскочили... Как раскалывается голова!».

«У Инны удивительная способность всякий разговор сводить на спор и доводить до ссор», – отметила про себя Жанна и нервно повела плечами. Она промолчала, дабы самой не оказаться в роли «поджигателя войны» или объекта для нападения.

Колики в груди напомнили Лене о дыхательной гимнастике. Она осторожно пробралась на кухню, открыла форточку, развела руки в стороны, подняла их вверх… и замерла. Откуда-то снизу лилась тихая, нежная, до боли знакомая мелодия из концерта величайших исполнителей – скрипача Олега Когана, виолончелистки Натальи Гутман и пианиста Святослава Рихтера, который она недавно слушала в записи по телевизору. Лена придвинула табурет к окну, облокотилась на подоконник и обратилась в слух. Её охватило непроходимое чувство блаженной эйфории...

Музыка стихла. Лена продолжала сидеть. Незаметно нахлынули воспоминания.

«…Я словно совершенно непонятным способом попала из концертного зала в какое-то иное, неземное, восхитительное пространство... Игра превышала возможности самой музыки, её воспроизведение говорило еще о чём-то другом, что есть сама музыка...

В гармонически прекрасном исполнении Олега Когана неподражаемая виртуозная элегантность и поразительно изящная чувственность! Какая мощь таланта! Моя душа переполнена нежной радостью. Я плыву в волнах нечеловечески пронзительно тонкого ощущения наслаждения! Я пребываю в пространстве высокой одухотворенности и каждой клеточкой своей души воспринимаю счастье слияния с божественной музыкой! Невозможно поверить, что эти звуки издает скрипка в руках человека, но не Бога. Я наверху блаженства! Я вбираю, впитываю в себя каждую ноту. Я распознаю торжество любви, умиляюсь прелестью…

Феноменальная по своей энергетике музыка! Феерия божественных звуков… Счастливейшие минуты моей жизни. Я в состоянии изумительной прострации. Мне удивительно хорошо! В моей душе подъем благодарности за счастье жить на этой прекрасной планете Земля! Мне хочется говорить всему Миру высокие слова!

Это неповторимо, этого нельзя забыть. В быту мне не хватает восхищения. Но оно возникает в прекрасной музыке, когда ее преподносят гении.

У Олега Когана непререкаемая любовь к искусству, к окружающему миру. Он во всем чувствует музыку. Он – сама музыка. Прекрасный, исключительно светлый человек! Какая гармония с музыкой во внешности самого скрипача, в поведении, в общении с людьми. Во взгляде доброта, порядочность и глубина. Такой человек не нуждается в ежеминутном внешнем подтверждении своей значимости. В этом его гениальная скромность и воспитанность.

У Олега Когана был рак. Он терпеливо и мужественно переносил страдания, до последнего отдавая себя людям и музыке. Он невероятно быстро восстанавливался после каждой операции. Желание играть поднимало его с больничной койки. Музыка была его сердцем. Он жил надеждой играть. Но немецкие врачи на этот раз битву за его здоровье проиграли.

…Он подал малейший знак: я здесь… и начал играть. И явил чудо.

Как он играл свой последний концерт! Я была мистически заворожена, я переполнялась восхитительными звуками. Он играл удивительно светло. Мне хотелось, чтобы его музыка не прекращалась. Так не мог играть смертельно больной с потусторонним взглядом, с глазами отрешенного от жизни человека. Он выглядел, как тот, который на миг заглянул в другой, потусторонний мир, как уже побывавший на том свете и вернувшийся, чтобы доиграть… Даже воздух вокруг него был хрупкий, чистый, особенный… Я смотрела на него и беззвучно рыдала.

Врачи ничего не понимали. «Это невозможно! Поражена вся костная система. У него непрерывные жестокие боли, многие жизненные показатели на нуле». В его теле ничего, кроме боли, но какая ясность мыслей, какая высота чувств! Он играл, потому что последней искрой, поддерживающей его жизнь, была музыка. После концерта его не стало. И мне будто булавку вогнали в грудную клетку.

Помню потрясающий концерт Олега Когана с Юрием Башметом. Им тогда позволили взять скрипки самого Моцарта. (Подарок от Бога – подержать в руках его инструмент!) Скрипки оживали по мере того, как на них играли два гения. В техническом отношении Олега Когана, наверное, можно сравнить с кем-то, но в музыкальном – ни с кем!

Кто-то сказал: если бы в его жизни всё было хорошо, он в музыке не достиг бы такой глубины. Сомневаюсь. Так преподносить моменты счастья мог только человек, познавший счастье, даже если его было не так много…

Вспомнились прелестные слова пианиста Кремера: «Начинаю играть, и руки сами что-то воспроизводят… И тогда я знаю, что хочет мой ум и моё сердце». Они и о Когане тоже.

…На вечере памяти говорили, что «не давали играть, не выпускали, скрывали гения. Весь мир не мог его услышать. Недополучил много». Трагедия формировала его индивидуальность? Нет! Она душила его светлую оптимистичную гениальность. Это ужасно не логично. Но такое было время… и были чиновники от искусства, и были завистники... А он считал, что свобода внутри него. И это его спасало.

С какой любовью был сделан сюжет о пианисте, как прекрасно подобрано музыкальное сопровождение! Я не могла оторваться от экрана. Для меня кроме музыки вокруг ничего не существовало. Она была внутри меня, я была внутри неё… Этот памятный вечер ошеломил меня. Дивное исполнение музыки Олегом Коганом при каждом воспоминании звучит во мне не угасая. Это колоссальный заряд на последующие годы, сколько бы их у меня ни осталось.

И сегодня я неожиданно получила этот маленький тихий подарок – отрывок из того концерта…

Олег Коган ушёл в бесконечность, но музыка в его исполнении есть и будет... У неё, несомненно, сложится долгая жизнь.

У меня нет музыкального слуха, но я сердцем воспринимаю звуки, исходящие из сердца гения.

Прекрасная музыка, самостоятельно звучавшая в моей голове с раннего детства, сопровождала меня по жизни до тех пор, пока я не познала шедевры мировой классики. Особое, пожалуй, главное, место в моём сердце всегда принадлежало своим, российским гениям. В их числе исполнитель Олег Коган.

Музыка, как и родная природа, – тепло и радость моей души, они – моё счастье, моя надежная опора, мои самые верные друзья. Я мечтаю…»

В кухню заглянула испуганная Инна и вывела Лену из блаженного транса.

– Я отдыхала от перегруженного непривычными эмоциями дня, музыкой возвращала себе присутствие духа, сил набиралась, – успокоила подругу Лена.

– Приободрилась, появилась ясность мыслей? – успокоившись, улыбнулась Инна.