Её величество

– Так они же не любят подобных бесед, – возразила Аня.

– Несовпадение мужской и женской реакции на одни и те же проблемы способно довести до бешенства, – подтвердила Инна. – Не раз я наблюдала, как в дождь ведут отцы и матери детей из детсада по узкому деревянному тротуару. Матери по лужам на асфальте топают, а дети у них по настилу бегут или торжественно шествуют. У мужчин же всё наоборот.

– Так не им же потом возиться с больным ребёнком. Вот и всё объяснение их невнимательному поведению. И что тут яриться? – спокойно сказала Жанна.

– И замечаем мы то, на что мужчины не обращают внимания, считают мелочами. А зря. Сколько раз моя внимательность выручала меня в карьере! Я по отдельным штрихам: по мимике лица, по нервному движению рук или напряженному положению плеч определяла настроение начальника, предугадывала его намерения и действовала на опережение, – добавила Лена свои наблюдения.

27

Аня с Жанной попили воды и вошли в спальню, тихо продолжая начатый на кухне разговор.

– …Доподлинно знаю: в тягость мне любые формы жлобства. Бывало, говорю, будто бы шутя: оставьте мне возможность быть такой, какая я есть, не лезьте мне в душу, – сказала Аня, видно отвечая на вопрос Жанны.

А Инну передёрнуло от одной только мысли, что Жанна может услышать их с Леной интимный разговор. «Разбирает её ночью попусту философствовать», – разозлилась она.

– …Сдается мне, что ты валишь всё в одну кучу. Нет, у тебя всё-таки поразительно ревностное чувство телесной и духовной независимости. Оно у тебя переходит все самые разумные границы. Соизволь быть более терпимой, тогда отпадет надобность в защите. Пропускай мимо ушей мелкое тявканье. Воображай, что оно для тебя ничто, ноль без палочки, – посоветовала Жанна Ане.

– Это только тебе, святоша, и подходит, – не удержалась от едкого замечания Инна.

Жанна подавила в себе желание ответить тем же, но подумала раздраженно: «Полагает, что выбрала правильный тон? Ляпнула, как в лужу плюнула. В умные рядится! Не разборчива в отношениях с людьми и в средствах не стесняется. Ей нравятся «бои без правил». Воображает, что навела тут шороху. Только и думает, чем бы еще кого-нибудь прищучить? После её слов сквозь землю хочется провалиться. И сказала всего ничего, а меня уже тошнит от её гонора. Какие бы найти точные слова, чтобы её усмирить? Обвинить в однообразии мышления? Неужели Лене импонирует грубость подруги? Видно, так уж у них повелось… Сама-то она не бросается словами. Проще заставить говорить сфинкса».

Аня вскочила на колени, потянулась к тумбочке, включила ночник и снова легла. (И кто его выключил?) И вдруг, не поднимая головы от подушки, вынесла Инне категорический приговор.

– Мне быть снисходительной к распоследним эгоистам? Я не собираюсь сдаваться хотя бы из чувства справедливости. В твоих заявлениях постоянно просматривается безразличие. Так и запиши себе на лбу или на ус намотай, что буровишь невесть что. Верни себе ясность мысли. Сегодня ты тиранишь меня и Жанну, а завтра ещё за кого-нибудь возьмёшься. А потом кто-то очень крепко ответит тебе. Ты этого хочешь? Проняло, наконец? Просекла? Замолчи, утроба ненасытная, иначе я за себя не ручаюсь, – разгневанно втолковывала она сокурснице, впившись глазами в её ненавистное на тот момент лицо. – Нравится, чтобы из-за тебя всех корежило?

«Батюшки-светы! Вот так вспышка гнева. Как напустилась! Не угомонить. И чего вскинулась? Не идет Ане грубить, не к лицу ей. Устала, вот и перешла этический Рубикон. У всех нас слабенькие нервишки, – подумала Лена. – Пожалуй, не соответствует действительности утверждение о беззащитности Ани. Я сама себя ввела в заблуждение. Стеснительная и неуверенная, но если ее прижмет, она может быть свободна в проявлении своих эмоций. И все-таки до конца она, как и я, не преодолела свой недостаток. Это у нее от переизбытка совестливости… Когда-то была так застенчива, что становилось неловко за то, что ей неудобно из-за чьей-то пошлой шутки или какого-либо глупого фортеля».

«И эта туда же… воспитывать. Не оставляет в покое». – Инна за спиной Ани закатила глаза и издевательски скривила рот. Потом глянула на бессильно и расслабленно вытянувшуюся рядом подругу. Та взглядом молила её быть благоразумной.

«Лена на пределе сил, а я тут со своими шпильками», – спохватилась она.

– Аня, спасибо за поддержку, но не пори горячку. Надо быть принципиальной, но не до такой же степени. Особенно если это касается мелочей. Зачем с остервенением вцепляться в противника зубами? Этим ты играешь ему на руку. Я, например, предпочитаю компромату без ссылки на источник компромиссы, – сказала уже успокоившаяся Жанна.

Даже Лена зашевелилась. Она не протестовала, только одаривала спорщиц удивленными взглядами, с трудом подавляя готовый сорваться с губ смешок недоумения.

А Инна уже молча ругала себя за не ко времени вырвавшееся наружу пустое раздражение: «Чего петушилась, что меня заело? Зачем Аньку разволновала?»

– …Теперь многие вещи мне кажутся очевидными, а раньше, по молодости, веришь ли, не доходило или не задумывалась. Только с высоты своих лет стала понимать, что жить надо было легче, проще, – печально сказала Аня. – Да… жизнь почти прожита.

– …Что укрепляло тебя в убеждении правильности предпринятого шага – категорического разрыва с сильной половиной? – спросила Жанна.

– Окружающая действительность, – усмехнулась Аня. – Неудачные судьбы подруг. Собственная моральная неудовлетворенность от «дружеского» общения с мужчинами-коллегами.

– Неутешительные, но, по-моему, недостаточные причины. Подвергать яростному осуждению, мысленно устраивать оргии ненависти к мужчинам и таким образом олицетворять нравственную совесть нашего поколения?.. Наивные прекраснодушные призывы к порядочности. Дон Кихот в юбке. Хлестко я тебя? Не обижайся. Думаешь, идеалы изжили себя? Тогда это закат, – сказала Инна.

– Ничего подобного! Не из ненависти, от любви и бессилия говорю я иногда жестокие слова. Больше того, из жалости к невезучим, которых неприятности подстерегают на каждом шагу, к тем, чьи пути пересекались с бесплодными страданиями и разочарованиями, к тем, кто, воспарив в мечтах, получал в лице своих возлюбленных таких врагов, что невозможно пожелать худших.

– Жалеть или нет о своём выборе – это как раз и предстояло выяснить каждой из нас, прожив десятилетия, – сказала Жанна раздумчиво.

– Нам говорили: торопитесь любить, не спешите ненавидеть. И вот, сколько себя помню, торопились некоторые мои подружки воплотить в жизнь веру в лозунги и красивые фразы, вычитанные в альбомах своих старших подружек. Предвкушали аплодисменты. Не затрудняли себя излишними сомнениями, а потом с убийственной отчетливостью обнаруживались проблемы. Но в мужчинах они не находили отклика. Наваливались беды, и вот только тогда девчонки начинали готовиться к самому худшему… мол, нас голыми руками не возьмёшь. А второе дыхание не включалось… Потом привыкали, втягивались в эту проклятую жизнь. Обиды… как зубы на полку клали и вперёд, и с песней. И вынуждены были признавать, что уходит из их жизни простота, красота и поэзия… А мне такого счастья не надо было.

– Аня, ты целый талмуд сочинила. Замахнулась на самое-самое. Может, напрасно?..

Жанна не стала продолжать. Только Аня всё равно сказала:

– Многие гордо говорят, что если бы представилась возможность прожить вторую жизнь и что-то изменить в ней по сравнению с первой, то они не стали бы этого делать. Мол, хорошо и правильно прожили! А Эмма не стала лицемерить, честно сказала, что если бы удалось отмотать время назад, в новой жизни она не слушала бы Федора, не выполняла его капризы, больше внимания уделяла детям, а не домашним делам. И вообще постаралась быть в семье смелее.