Страница 12 из 13
Сведения о его деятельности как печатника относятся к очень недолгому периоду – между 1605 и 1610 годами, выпадающими большей частью на царствование Василия Шуйского и, что более важно, на патриаршество Гермогена, взошедшего на московскую кафедру в 1606 году.
Святитель Гермоген, блистательный миссионер, получил ни с чем не сравнимые возможности развить духовное просвещение в Русской церкви. И одной из главных возможностей подобного рода стало использование ресурсов Московского печатного двора.
Именно при Гермогене появилось новое «превеликое» здание Печатного двора в Китай-городе, именно при нем на Печатном дворе работали блестящие книжники Анисим Радишевский, Иван Невежин и Никита Фофанов, именно при нем печатники получили новое оборудование[24]. Все три мастера имели на Печатном дворе свои «избы», то есть подчиненные только им помещения с типографской техникой и персоналом. В патриаршество Гермогена из стен московской печатни вышли: «Минея общая», четыре месячные «Минеи» (с сентября по ноябрь и часть декабря), а также устав «Око церковное»[25]. Кроме того, печатники выпустили две книги, работа над которыми началась до патриаршества Гермогена, а при нем лишь была доведена до выхода тиража: богато украшенное напрестольное Евангелие 1606 года и «Триодь постную» 1607 года.
На долю Радишевского из этого списка выпадают два самых масштабных издания: «Око церковное» и напрестольное Евангелие, которое начали подготавливать к печати еще при Борисе Годунове[26]. Оба можно назвать фундаментальными как по размеру, так и по объему необходимых для их создания работ.
Особого внимания заслуживает судьба «Ока церковного», изданного в 1610 году. Оно потребовало поистине титанического труда! Книгу готовили более трех лет. До этой книги московские типографы не тратили столько времени ни на какое издание. Значение его для церковной книжности колоссально.
Роль главного мастера-печатника при издании этого Устава, доставшаяся Анисиму Радишевскому, стала, может быть, главным делом его жизни.
Впоследствии в Уставе отыщут ошибки, сочтут его не вполне каноничным и принудят изъять из церковного обращения. Печальный финал книги бросает тень и на святителя Гермогена: он имел обыкновение просматривать то, что печатники готовили к тиражированию, давал благословение далеко не сразу, а с разбором; так неужели он, человек высокой книжной культуры, ошибся?
Неточности в Уставе есть. Однако их наличие обусловлено отнюдь не злонамеренностью или невежеством помощников святителя[27] и, разумеется, не его небрежностью, а окружавшей весь цикл работ чудовищной обстановкой. Издание, огромное по объему, новаторское для России, прежде никогда не выходившее из печати, подготавливалось в прифронтовом городе, на который беспощадно накатывались кровавые волны великой Смуты. Всех тонкостей учесть в такой обстановке не могли. Но, во-первых, книга все-таки послужила какое-то время нуждам русского духовенства, и к ней относились безо всякого подозрения, безо всякой критики. Во-вторых, она дала тот фундамент, на котором позднее составлялись уже исправные варианты церковного Устава. Наконец, в-третьих, сама «неполная каноничность» этого издания Устава в наши дни отчасти объяснена внутрицерковными столкновениями XVII века, не имеющими к содержанию «Ока церковного» никакого отношения. Ряд «ошибок», найденных в нем, являются плодом конкуренции разных подходов к книжной справе того времени. Ныне каждый из них нуждается в изощренном богословском анализе, и лишь после этого можно будет с уверенностью сказать, действительно ли допущен просчет… или же просчет имелся в критике Устава.
Что же касается конфликта, вызвавшего суровое осуждение логгиновско-гермогеновского Устава, то о нем с большим знанием дела высказался протоиерей Георгий Крылов: «Славянские Типиконы не издавались до этого времени, а в югославянских землях не публиковались и позже – книга… принадлежит к числу „избыточных“ и не является книгой „первой необходимости“, без которой богослужение не совершить. Однако совсем иначе отнеслись к Уставу в Московской Руси – он воспринимался средневековым русским сознанием как структурная основа богослужения вообще… Впервые подобный подход был предложен Патриархом Гермогеном. Отсюда и патриарший „заказ“ на „Око Церковное“. Предполагалось не просто переиздать один из рукописных Типиконов… но опубликовать принципиально новый Устав, объединяющий и систематизирующий многочисленные разрозненные рукописные указания… Это первая „авторская“ богослужебная книга. Ее составителем и редактором является Логгин Шишелев Корова… уставщик Троице-Сергиева монастыря. Вероятно, выбор на нем остановил сам Патриарх. Для издания подобного уровня требовался знаток богослужебного устава и книжник…»
Несколько лет спустя между справщиками (редакторами Печатного двора) возник конфликт при подготовке иного издания. Двумя персонами, вовлеченными в него, стали уже упомянутый Логгин и настоятель Троице-Сергиевой обители преподобный Дионисий (Зобниновский). В 1612 году игумену Дионисию была поручена справа Требника («Потребника»), однако, как пишет протоиерей Георгий Крылов, «…итоговые тексты и сами принципы справы не были приняты соотечественниками, и коллектив справщиков осудили „за ересь“ и наказали. Одним из главных обличителей „ереси“ стал авторитетный уставщик Логгин, который мог испытывать личную неприязнь к игумену. Конфликт можно интерпретировать как столкновение „консервативной“ и „модернистской“ концепций. Логгин опирался на опыт благоговения и авторитет древности (правда, не во всем) и представлял консервативную позицию. Преподобный Дионисий был прогречески настроенным „модернистом“, о чем говорит сформированное им богословие справы. Принципы справы преподобного Дионисия, во-первых, не изучены, а во-вторых, во многом тенденциозно и неверно освещены в курсах по истории… Исследования показывают, что систематической сверки с греческими источниками справщиками не производилось, почти вся справа основывалась не на греческом оригинале, а на сторонних богословских выкладках, с современной точки зрения весьма примитивных. Новым было мировоззрение справщиков, определявшееся непривычным сверхкритичным отношением к сакральному тексту, над которым ставился научный критерий проверки его правильности (подобное отношение будет характерно для Нового времени). Именно с этим подходом никак не могли согласиться „консерваторы“. Осуждение лаврского игумена показывает меру средневекового благоговения по отношению к сакральному слову». Однако позднее дело игумена Дионисия было пересмотрено. К тому времени Логгин уже покоился в земле, и пострадало его творение – Устав 1610 года[28].
Другой специалист по истории раннепечатной книги в России, Ж. Н. Иванова, объясняет печальную судьбу этого грандиозного творения патриарха Гермогена, Логгина Коровы и Анисима Радишевского следующим образом: «В связи с тем, что у составителей Устава 1610 г. не было определенного плана, они собрали статьи славянского и русского происхождения из многих списков XVI–XVII вв. Этим самым они довели Устав до необычной полноты. Можно предположить, что это и явилось главной причиной, побудившей патриарха Филарета в 1633 г. приступить к печатанию нового Устава. В последующих изданиях количество статей постепенно было сокращено»[29]. Филарет приказал переиздать книгу по строгому плану, более кратко и с тщательным отбором статей. Вот основная разница между этими двумя изданиями. В Смуту работники Печатного двора выезжали из Москвы, но затем, около 1614 года, возобновили работу в столице. Каменные палаты типографии располагались в Китай-городе, в районе современной Никольской улицы. Для управления ею было организовано особое государственное учреждение – Приказ книгопечатного дела.
24
К несчастью, Печатный двор жестоко пострадал от великого московского пожара 1611 года.
25
Церковный устав является всеобъемлющим справочником по правилам церковной и монашеской жизни. Устав, или Типикон, призван упорядочить службы и играть роль надежного руководства для священнослужителей. В нем даются подробные указания, в какие дни и часы, при каких божественных службах и в каком порядке необходимо читать или петь молитвословия, содержащиеся в «Служебнике», «Часослове», «Октоихе» и других богослужебных книгах. В нем также содержатся правила вычисления пасхалии – времени празднования Пасхи в разные годы. Имеются также указания о каждении, об открытии алтарных врат и завесы, о возжигании свечей, о том, как следует устроить иноческую жизнь.
26
В послесловии к изданию указано, что печать началась 30 марта 1606 года, то есть при Лжедмитрии I и лжепатриархе Игнатии. А вышло Евангелие уже в царствование Василия IV и при патриархе Гермогене. Однако в послесловии не упомянуты ни Лжедмитрий, ни Игнатий, зато назван патриарх Иов, свергнутый при Лжедмитрии I. Отсюда можно сделать вывод, что подготовка к изданию началась гораздо раньше, как минимум в 1605 году, когда на патриаршей кафедре все еще пребывал Иов, а царями были сначала Борис Федорович Годунов, затем Федор Борисович Годунов и только вслед за ними – Самозванец.
27
Прежде всего Логгина Коровы, сыгравшего роль своего рода редактора-составителя.
28
Прот. Георгий Крылов. Книжная справа при патриархе Гермогене // Журнал Московской патриархии. 2012. № 11. С. 40–42.
29
Иванова Ж. Н. Издания Анисима Радишевского в собраниях ГИМ // Русская книжность XV–XIX вв. М., 1989. С. 129.