Тина

– Поживет еще старая гвардия, поучит. И мы еще кое на что сгодимся.

– Устами Инны говорит здравомыслие, – одобрительно заметила Жанна.

– Может, нам партию совести создать? – засмеялась Инна.

Женщины посмотрели на нее заинтригованно.

– Совесть, порядочность… Зачем политикам чистота нравов? У них честолюбие выше долга чести и добропорядочности. Эти качества нужны только простому люду. Может, ты веришь, что религия и мораль рука об руку идут? Даже высокопоставленным священникам не удается сохранить лицо. Не зря же их расстреливали еще во времена французской революции. И их новые игры не менее противны, чем старые, – тихо, словно только для себя, забормотала Аня.

– Опять ты всё в кучу… – поморщилась Инна.

– Увольте, не хочу я никаких партий. Все они, скрываясь за высокими или заскорузлыми советскими формулировками, скатываются к одному: к требованию подчинения, соблюдения субординации, к невозможности высказывания и отстаивания своего мнения и несогласия. Застоя в любой структуре не должно быть. А развитие всегда вызывает разногласия и разночтения, – мрачно высказалась Жанна.

– А может, ты дуешься на весь мир, потому что не сумела разбогатеть, – «наехала» на нее Инна.

Жанна только отмахнулась.

11

– Ради кого все это делалось? А на словах ставку делали на народ. Шоковая терапия экономики ценой миллионов людских трагедий? Павловская реформа, безработица, обнищание… Доведены до ручки. Так электорат захотел? А сами его ногами вперед… Не мешало бы им свериться с точкой зрения народа. Все недосуг? До наведения порядка надо успеть побольше наворовать? Москва и Питер жируют. Восемьдесят процентов всех денег страны там крутятся, а окраины… В селах брошенные девственно-пустынные земли, порушенные строения. От неверия и безысходности угар невежественности охватил большую часть молодежи. А равнодушие – бич… Позорище! И все это игрища политиков. С коммунизмом не получилось и с капитализмом пока не больно ладится. Вот и вызревает внутри обида. А как она подрезает крылья! – обреченно закончила Аня свой привычный нудно-обличительный монолог.

«Опять?!» – внутренне взвилась Лена.

– Или вызывает бешенство, готовое выплеснуться на первого, кто привлечет внимание, – насмешливо добавила Инна.

– Твоя правда – поддакнула Жанна. – История не знает прививок от повторения ошибок.

– Ты погрязла в мечтах. Капиталистическое общество за десять лет захотела выстроить?

– Освежи в памяти события прошлых лет. Вникни внимательней. Ведь как тяжело было после войны, но ведь отстроились, промышленность наладили, в космос полетели. Как ты находишь мою мысль? – жестко спросила Инна.

– Тогда мы были опьянены одной только возможностью быть свидетелями триумфа! – торжественно произнесла Жанна. – А теперб?..

– Наконец-то о триумфе вспомнила. Не прошло и полгода.

«Инна считает свои шутки изысканной гимнастикой ума», – устало подумала Аня.

– И что плохого ты видишь в моем восторге? – пробурчала Жанна и уткнулась в подушку.

– …В семидесятые было дикое перепроизводство политической агитации, а теперь от рекламы прокладок глохнем. Идиотизм. Только сядешь обедать, а тебе из телевизора реклама лекарства от поноса вместо соуса, жутких монстров в желудке. В лучшем случае про испорченные продукты в уши напоют. Ни с чем не считаются, лишь бы заманить, навязать, да еще так громогласно. Я звук устала убавлять, – пожаловалась Аня.

– Рекламируют материал для строительства садовых домиков. Но что это за кирпич, если его можно лбом или ребром ладони расколоть? Мой дед такие кирпичи изготовлял, молотком трудно было разбить, – похвалилась своим предком Инна.

И Жанна пожаловалась:

– Меня рекламы по телефону замучили. Только прилягу днем вздремнуть – я теперь быстро устаю и плохо сплю ночью, – а они тут как тут, трезвонят! Я резко отвечаю «Спасибо, прощайте» и бросаю трубку. А сынок шутит: «Мама, больше тепла в голосе. Они ни в чем не виноваты. Это их работа».

– В магазинах проводят рекламные акции, розыгрыши призов, а на самом деле дураков из нас лепят. Считают, что мы больше ценим обертки, чем то, что внутри? – возмутилась Аня.

– …Нам бы на наших просторах сельское хозяйство развивать, – сказала Аня.

– В вечной мерзлоте? – удивилась Жанна.

– В сельское хозяйство надо много вкладывать. А после горбачевской конверсии военной промышленности прорывов во всех отраслях народного хозяйства ждать не приходиться. Пробуксовывает наша промышленность. А у олигархов пальцы веером, – высказала свое категоричное мнение Инна.

– Нам бы второго Королева или Петра Первого, – пожелала Аня.

– Боишься не обойтись без сильной руки?

– Гложут сомнения.

– Поверим новому президенту, – сказала Лена.

– Дай Бог ему сил и здоровья. Страна досталась ему в расхристанном состоянии, – вздохнула Жанна.

– …Многострадальная Россия! У Смоктуновского спросили: «Без чего не может прожить человек»? А он ответил, что без родины. Не понимаю его. Родины нельзя лишить. Она в душе. Я это так понимаю. Любовь к родине умирает вместе с человеком. А пока живешь: думаешь, страдаешь… Подруга до перестройки ездила с мужем в Венецию. Рассказывала: «…И вдруг под мостом проплывает корабль с нашим флагом! Что со мной было! Это такое сильное чувство!.. А теперь СССР нет, и это так тяжело. Это занимает все мои мысли».

Разговор то затухал, то снова возобновлялся. Лена то внимала подругам, то дремала.

– «И не солгало предчувствие мне», – пропела Инна.

– Что ты нам своими мнимыми предчувствиями глаза колешь, в нос тычешь. Не вводи меня в заблуждение своим глубокомыслием, – вспылила Жанна – Может, ты не чужда изотерики? Ты в той же мере физик, в какой и мистик? И скрывала. Зачем? Связь науки, искусства и изотерики обусловлена их общей принадлежностью к духовной сфере. Многие ученые были теологами и астрологами. И это может служить тебе некоторым оправданием.

Инна в ответ сказала с безнадежно-огорченным выражением лица:

– Вся страна сейчас верит во что угодно, только не в себя.

– …Быстро канула в вечность советская страна с ее международной солидарностью, где русские чувствовали себя братьями всему человечеству. Как старый сапог за ненадобностью выкинули ее на помойку. А мы без рассуждений жертвовали собой, считали, что на будущее работаем, стараемся. Так нас воспитывали. Получается, надо было просто жить?.. А теперь все кому не лень воруют, под шумок стремятся хоть что-то стибрить, себе оторвать… Немудрено, что порядочные нынче без штанов, – вздохнула Жанна.

– Терли бом-бом, терли бом-бом… А тебе получается лень, – насмешливо кольнула оратора Инна. – Клеймить куда как просто. Что, найденные несоответствия раздражают? А ты с учетом изменившихся обстоятельств смейся. Внеси коррективы в свои взгляды и мироощущение. «Смех – по мысли Достоевского – лучшая проба души». Не можешь? Помочь? Нет? Тогда плохи твои дела. Какой флаг висит над страной твоей души? Белый? Остается надеяться, что действительность в скором времени возобладает над грезами, и в конечном итоге все у нас утрясется.

– …Я придерживаюсь старой истины, что деньги губят хуже нищеты, – сказала Аня.

– И куда же мы придем с твоим тезисом? – удивилась Инна. – В моей квартире как-то свет отключили. Я зажгла свечку и вдруг ужаснулась: «Как же мы учились при керосиновой лампе? И ведь истово учились, И счастливы были!»

– …Кругом повальный грабеж. Растащили родину на шматки, в дерьме вываляли. Даже памятники старины рушат. Время их пощадило, а люди – не хотят беречь. Какое варварство! Блеск золота некоторым глаза застит. Как же, народная память в центрах городов находится, а там земля самая дорогая. И некому дать по шеям за содеянное. Не вернуть нам былого. Завлекли в революцию горстку, а расхлебывают миллионы. И не так уж много воды с тех пор утекло. А что дальше будет? И вообще стоило ли огород городить? И сколько еще ждать-надеяться, когда добро в олигархах прорастет?