Кай и Герда

– Они не перестроили камеру номер 2 на другой переход. Что мы тут увидим? – Торгвальд негодовал.

– Надо смотреть, что происходило с 12:00 до 15:30, мы пытаемся увидеть главный зал и лестницу на второй этаж. Нам рассказывали свидетели про какую-то красавицу в рыжих тонах.

– Запись черно-белая, а женщину мы все равно не узнаем. С чего ты взял, что эта фрекен представляет для на интерес.

– Думаю, она могла отвлечь внимание свидетелей от чего-то важного, предположил Якобсен. Кстати, о ней зачем-то написал “Афтенпостен”. Они продолжили просмотр и перевалили за метки времени 14 часов, потом 15 часов. В 15:45 на лестнице появилась молодая стройная женщина в коротком платье, косухе и темных перчатках. Она невозмутимо спустилась и вышла через главный портал магазина. К всеобщей досаде не было видно, откуда она появилась.

– Немного хромает, – заметил Эйрик, – но я не заметил бы этого, если свидетель не сказал, он видел ее на лестнице с другой точки. Но все равно, это совершенно бесполезная информация. Смотрим дальше. Девушка в косухе исчезла из кадра, теперь камера показывала Конгенс гате. Здесь движение было оживленным, однако тротуар вблизи здания не просматривался. Естественно, все, что ближе к стене хотя бы на пару метров уже вне поля зрения камеры, – добавила подошедшая Марика, – тут был звонок по поводу рыжей дамы вблизи “Стин и Стром”. Она назвала адрес.

– Двое патрульных видели эту девушку около шестнадцати часов на Киркегата. Но она шла как раз в сторону этого адреса.

– Чёрт возьми, это важная информация? Вы что, зациклились на этой рыжей бабе, – Эйрик уже начинал нервничать, – заканчиваем с фильмом, переходим к написанию отчетов и обобщению полученных данных. Я хотел бы послушать мнение каждого. Пока еще рано говорить о версиях по этому делу, но завтра состоится пресс- конференция и нам придется отдуваться перед газетчиками. Хорошо бы запастись ответами на вопросы. Сейчас 15 часов, нам надо выработать официальную концепцию расследования и озадачить общественность участием в поиске подозрительных фактов. Всегда найдется какой-нибудь гражданин, считающий ворон в районе, где происходят важные события, он видит убийцу или вора из окна дома или автомобиля. В конце концов эта информация оказывается ключевой и помогает раскрыть дело.

– Ты прямо глаза нам раскрыл, дорогой Холмс, – съязвил Якобсен, – осталось только напасть на след этого индивидуума. В комнате допросов Гроберг и Хильде тщетно пытались разговорить задержанного. Сославшись на свои права, не давать показаний, Кнут Мортенсен указал лишь на то, что был под воздействием сильного снотворного или чего-то наподобие, не видел и ничего не помнит из того, что приключилось с ним вчера. На вопрос об орудии преступления и ампуле он не стал отвечать. В допросную вошел Нюквист, положил на стол перед Гробергом отпечатанную справку экспертизы и вышел. В крови обоих инкассаторов обнаружен сильный транквилизатор. Концентрация его была достаточно высокой, но крупные размеры Кнута и тот факт, что укол был сделан в ногу, способствовали быстрому выходу его из сна. Ампула, найденная в кармане его брюк содержала остатки вещества, идентичного обнаруженному в крови. Далее шел перечень фрагментов всякого мусора, найденного на месте преступления

– Еще немного и летальный исход, резюмировал Гроберг и протянул бумагу адвокату, – вот вам и еще одно орудие преступления. Считаю, что возможно предъявление обвинения..

– Я еще раз повторяю, я не убивал Курта и не делал никаких уколов. Нет никакого шприца со снотворным, все это подстава. Ну, скажите, зачем мне все это? Зачем мне нужно было вкалывать эту дрянь себе? Мне подбросили эту ампулу! Вам просто нужен козел отпущения, чтобы все на него повесить?

– Все, Кнут. Больше ни слова, – велел Гербер.

– Допустим, мы найдем шприц на технологическом этаже. Там их десятки, но лишь один будет содержать вещество, которое ты вколол Курту и себе. Считай, это почти доказано! Вот приблизительная схема того, что произошло. Вы получаете инкассо, в укромном месте ты делаешь укол приятелю, затем стреляешь в него, взламываешь лифт и скрываешься с деньгами на технологическом этаже. Там ты делаешь укол себе, чтобы списать убийство на кого-то другого и ждешь момента для отхода.

– Чушь, бред какой-то, возмутился адвокат, – где же тогда деньги? В контейнере на техническом этаже было не более десяти тысяч крон. Неувязочка, господин Гроберг. Если полиция собирается предъявить обвинение моему клиенту, я буду рекомендовать ему молчать.

– Думаю, следствие быстро установит недостающие детали этого ограбления. А пока Кнут Мортенсен задержан для выяснения всех обстоятельств. Гроберг и Хильде поднялись со своих мест и вышли из комнаты.

Раздел 5

Герда

На кухонном столе свежие газеты. Карл погружен в чтение “Дагбладет”, на его лице серьезное выражение, уголки губ опущены. Я совершенно не желаю это читать. Меня и так трясет от того, что полиция вот-вот начнет ходить по квартирам нашего дома. Они уже побывали на Киркегата. Вынюхивают, выспрашивают. Дали объявление, чтобы рыжая женщина откликнулась. Ну и как она откликнется, если её нет. Она не существует в природе. Я лежу на кровати и молча смотрю в потолок. Слышу как брат откладывает чтение и ставит на огонь чайник. Тихое шипение воды в нем меня успокаивает. Я вспоминаю вчерашний день. Никаких доказательств нет, следов нет. Если мы сами не обнаружим себя и если нас никто не видел. А потом мы уедем, будто на отдых, а там дальше посмотрим. Интересно, Карл и Ренату потащит за собой? Она, конечно, ничего не знает о наших подвигах. Рената – ветврач. Раньше она работала с нами в цирке, а сейчас занимается лошадьми, где-то за городом в частной конюшне. Карл любит лошадей, и любит Ренату. Хорошо, если бы мы все вместе сидели сейчас на берегу моря в тепле. Я смотрю с сожалением на ботинки “Доктор Мартенс”, и думаю, что надо идти за едой. Сегодня ударил мороз. Я встаю и выглядываю в окно. Дворник возле нашего дома посыпает ледяные дорожки песком, Две девочки идут с портфелями из школы, о чем- то оживленно болтают. Я вспоминаю детство, школу спортивной гимнастики. Диета, растяжки, изнурительные тренировки. Постоянно хочется есть, болят все мышцы, болит спина. Стоит только вспомнить о той боли, как она приходит и норовит поселиться в позвоночнике. Цирк даром не проходит, его ничем из организма не вывести, как ни старайся. Карл старше меня на четыре года, сейчас ему тридцать четыре. Мы начали жить и работать в цирке с самого рождения. Отец был известным на всю страну клоуном, мать – воздушной гимнасткой. Это она придумала знаменитый номер “Бабочка” и с успехом несколько лет показывала его в Норвегии и на гастролях в других странах. Её приглашал в свою команду Лалиберте (бизнесмен, цирковой артист, основатель цирка “Дю Солей” – прим. автора) но она отказалась, потому, что задумала свой номер с нами. Это был большой номер, шоу на целое отделение с буффонадой, стрельбой, спецэффектами, и, конечно, нашими полетами под куполом. Мать написала сценарий представления и придумала все трюки. Называлось все это “Снежная королева”, и отдаленно напоминало сюжет одноименной сказки. Королевой была наша мать, я – Гердой, брат исполнял роль Кая. Младшая сестренка Линда играла маленькую разбойницу. Шоу получилось ярким и насыщенным рискованными трюками. В нем были занято еще несколько артистов. Световые эффекты отображали на панораме купола полярный рассвет и северное сияние. В самом начале представления снежная королева проносилась в скользящих по невидимому тросу хрустальных санях и похищала Кая. Отец не увидел нашего триумфа, поссорился с матерью и ушел к другой женщине, а потом уехал к ней в Данию и больше не возвращался. Программа продержалась с большим успехом два сезона, но перед началом третьего наша мать скоропостижно скончалась от передозировки. Она уже несколько месяцев сидела на тяжелой дури. Директор цирка решил возобновить программу через год и мы, скрепя сердце, принялись за репетиции. Он нашел смазливую румынскую артистку на роль Снежной королевы, но уже перед самым выпуском программы случилось несчастье с Маленькой разбойницей. Мы запороли трюк на генеральной репетиции и нашей сестренки не стало. После похорон Линды шоу рассыпалось. Мы стали никому не нужны в цирке и до сентября жили на страховку. А потом пришла полная нищета, квартплата, автомобиль, продукты и одежда – всего этого мы не могли позволить себе. Брат устроился экспедитором в “Гласмагазинет”, но продержался там только полгода. Рената поддерживала нас, пока у него не было работы. Зимой Карл тяжело заболел, его лихорадило, и она заботилась о нём, привозила куриный бульон, лекарства и фрукты, которыми он делился со мной. Это продолжалось почти месяц. Потом был “Аркаден” и, наконец, “Стин и Стром”. Здесь он и месяца не проработал. Я одеваюсь, выхожу на улицу и иду в сторону кафедрального собора. Дальше, на углу Сторторвет винный бар. Я захожу и беру себе большой бокал красного вина. Столы не очень чистые, липкие от пролитых напитков. Здесь довольно тихо, в глубине за стойкой вполголоса работает маленький телевизор. Бармен, его все зовут Джек, убавляет звук, если идет реклама. Мой бокал уже пуст.