Вкус жизни

– Каким прекрасным семьянином оказался! И карьеру неплохую сделал. Сынок его в детстве сильно болел. Жена Миши семь лет не работала, все внимание ребенку отдавала. Сейчас он в Америке. Нашел себя в компьютерном бизнесе. К себе родителей зовет. Они пока не решаются. Тяжело корни из родной земли вынимать, сердце рвать. Боль и перенесенные трудности держат наших людей на родине крепче, чем радости; потому-то, наверное, заласканной молодежи легче оторваться и улететь, – сказала Кира.

– Вот уж от кого не ожидала высокого полета, – искренне удивилась Жанна.

– А где теперь Люда Глотова? После потопа в моем кабинете я потеряла записную книжку с адресами; к сожалению, многие телефоны так и не удалось восстановить, – сокрушенно вздохнула Лена.

– Люда, та, что в НИИ работала в лаборатории физической химии? Такая милая, спокойная, как мадонна. Ее муж спортфак заканчивал? Он ну, такой… извините… похожий на… ну, не очень симпатичный, – уточнила Инна.

Жанна утвердительно кивнула.

– Знаю. Мы много лет подряд втроем в офицерскую столовую обедать ходили. Боже, какой он был несдержанный, резкий. Как Люда выносила его постоянные, необоснованные взрывы? Мне уже через полчаса общения с ним дурно делалось. Могу представить себе, как он вел себя с нею дома.

– Значит, что-то удерживало ее возле него, чем-то, наверное, все-таки хорош был, – предположила Аня. – Может, просто любила?

– В постели устраивал. От Люды мы впервые услышали, что такое оргазм. Большинство из нас, прожив с мужьями по тридцать-сорок лет, так и не поняли, в чем он состоит, а ей повезло хоть в этом. Такого, наверное, ведь не бывает, чтобы и умный, и богатый, и порядочный, и красивый да еще чтобы и устраивал, как Людку. Тут уж выбирать приходилось, кому что важнее. А случалось и по всем статьям в пролете оказываться, – понизив голос до шепота, иронично хмыкнула Инна, скривив полумесяцем губы.

– О ее судьбе расскажи, о детях, внуках, – зябко передернув плечами, попросила Жанна.

– История Люды, если судить по нынешней жизни, самая тривиальная. Родила сына, а муж вдруг увлекся философией. Они договорились так: сначала он защитится, потому что с маленьким ребенком ему не справиться, а потом она продолжит заниматься своей темой. А у Люды к тому времени уже был ряд статей в московских журналах и очень серьезное изобретение в области химии. Я видела свидетельство, Люда как-то, потупив глаза, мне его показала. Скромняга! И такая наивная в быту.

Она сначала надеялась, что муж поможет ей с ребенком – он так мечтал о сыне! – а она в течение двух лет закончит диссертацию. Но он на дыбы встал, начал оскорблять ее, ну и все такое прочее, что бывает в таких случаях… Ей пришлось уйти с завода, чтобы создать мужу максимально хорошие условия для работы. Шеф Люду не отпускал, говорил, что талант она свой губит, мужа ее уговаривал. Куда там! Такой ор был.

В общем, защитился он только через семнадцать лет и сразу вообразил себя великим. Жена стала ему казаться «мурлом» и дурой. Я никогда не пойму, как можно из-за какой-то девчонки так возненавидеть близкую тебе женщину, жившую с тобой бок о бок, терпевшую несносный характер, любившую тебя, заботившуюся, растившую твоего ребенка? А ведь когда-то любил Люду, жутко ревновал.

– Чтобы понять такое поведение, наверное, надо быть мужчиной, – усмехнулась Рита.

– Эгоистичным, бессердечным, – добавила Аня.

– Любовь не признает логики. Она многим крышу срывает, – заметила Инна. – Ушел-таки Людин муж к молоденькой студентке. Бог ему судья. Сынок их в мать пошел: тонкий, нежный, симпатичный. Стихи писал. Университет окончил. А вот как в Америку попал – не знаю. Семья, бизнес у него там. Все о’кей. Люда одна живет, ни на что не жалуется.

Как-то вздумала я «крестить» ее бывшего мужа, так она не позволила. На первой фразе мягко остановила, но таким тоном, что мне больше не захотелось поднимать тему их развода. Мне даже показалось, что она до сих пор его любит и не хочет трепать его имя или теребить память о нем горькими воспоминаниями. Только хорошие моменты их жизни отфильтровывает и сохраняет в своем сердце. А много ли их у нее было, если учесть его взрывную натуру? Это же надо было так суметь! И как тут не позавидовать ее характеру! – искренне удивилась Инна.

– Лена, Катю помнишь? – спросила Кира. – Такая была высокая, костлявая, сутулая и страшно стеснительная. Поехала она первый раз в жизни в командировку. В переполненном автобусе ее нечаянно столкнули с верхней ступеньки. Упала бедняжка на асфальт, о бордюр передние зубы выбила. Стоит, плачет, все лицо в крови. Поздно уже было – около двенадцати ночи. Автобусы редко ходят. Где искать ближайшую гостиницу? Вокруг – ни живой души. Бредет она по плохо освещенной улице, еле-еле чемодан волочет, что мама ей навязала. Вдруг парень перед ней появился как из-под земли, такой огромный, чуть полноватый. Остановился около Кати, своим платком лицо ей отер. А она уж и не сопротивлялась – так измучилась неопределенностью, неловкостью ситуации. Молодой человек расспросил, кто она, куда и зачем идет, и предложил переночевать в своей квартире, в одной комнате с его мамой.

А через месяц она вставила себе зубы и вышла за этого парня замуж. Судьба. Теперь внуков воспитывает. Ты бы видела, с каким достоинством и с какой гордостью она рассказывает о своей семье! Вот тебе и дурнушка, вот тебе и золушка. Счастье лопатой гребет.

– Вика тоже в командировке свое счастье нашла. С ее-то ростом в метр восемьдесят пять надежд на замужество было маловато, и это при том, что была она девушкой нетривиальной, с юмором и в эрудиции за пояс могла заткнуть чуть ли не любого мужчину. Так вот, было ей уже тридцать пять. Как говорится, последний шанс оставался. И вдруг знакомится она в Ленинграде – у нас там с одной солидной организацией договор был – с холостяком, своим ровесником. Через два месяца возвращается и говорит мне: «Не выйду замуж, так хоть ребенка заведу от парня с приличными генами». Под Новый год ей рожать, а тут ее кавалер появляется. Он всем нам очень понравился. В общем, с праздника на руках ее в роддом отнес. Дочка у них родилась. А через год она еще и сына родила. Вика мамой-наседкой сделалась. Куда ее надменность и презрительная ирония делись! Не поверишь, муж Ленинград из-за нее оставил, – восхищенно закончила Лиля.

– Что-то я ничего давно не слышала о Ромке. Знаю только, что после университета он очень быстро пошел в гору, дорос до директора завода. Мы все гордились им, – подала голос Аня.

– Ромка опрометчиво посчитал, что если он когда-то многое сумел и многого добился, то это прославит его навечно. Но старые победы быстро забываются. Высокому руководству подавай новые достижения. Другие, пока он был администратором, росли интеллектуально, развивались. Изменилось к нему отношение высших чинов: стали смотреть на него сверху вниз и вбок. А он жил по старым понятиям и все еще на что-то надеялся. Думал, если не поднимут выше, так хотя бы перебросят на теплое местечко по горизонтали. Вот и заявил неосмотрительно на одном из совещаний, что, мол, пора сделать некоторые перестановки, укрепить кадры молодежью. А руководство области будто того ждало и преподнесло его слова народу, как понимание обстановки в стране, как желание добровольной отставки. Свергли его с Олимпа и ничего хорошего взамен не предложили, чтобы ни у кого не стоял на пути со своими орденами и медалями. Лакомым куском было его кресло. Он, конечно, разобиделся, ушел в себя, хотя к услугам его были варианты чуть пониже, если бы он смирился, – доложила ситуацию Инна.

– Может, он надеялся на высокопоставленных друзей, думал, что недостатка в желающих помочь ему не будет? Он же тоже, наверное, когда-то делал им услуги, – предположила Жанна.