Свет Черной Звезды

И вопросы, время для которых пришло.

— Ты женился на Лориане, — тихо сказала я, не оборачиваясь.

Медноволосый правитель Далларии подошел ближе, так близко, что я ощущала тепло его тела. Мой огненный рыжий весь волосатый и огненный выносливый вождь.

— Женился, — все так же глухо подтвердил Динар.

Мой слишком выносливый вождь.

— И как? — еще тише выдохнула я.

Вместо ответа, Грасховен задал свой вопрос:

— Зачем ты спасла его?

И я все поняла.

Поняла больше, чем он хотел сказать.

Медленно развернулась, присела на край подоконника и посмотрела на Динара. Мой многолетний враг, мой несбывшийся насильник, мой дважды похититель, мой союзник, мой любимый, мой практически второй муж… В свете склоняющейся к горизонту Черной Звезды ракард выглядел… так удивительно и прекрасно. Огромный, с длинными черными с алым отблеском волосами, широким могучим торсом, сильными непримиримо сложенными на мускулистой груди руками и пронзительным взглядом серых глаз. Осуждающим взглядом серых глаз.

Ну что ж, Катриона, ты большая девочка, давай-ка сложим два плюс два — о силе кесаря Динар знал. О его неубиваемости знал тоже. И можно было бы представить, что он пришел в этот мир за мной и планировал со мной его и покинуть, но… мы оба слишком хорошо знали кесаря, а Динар, к моему искреннему сожалению и стыду, гораздо раньше понял, что Араэден никому и никогда меня не отдаст. И как лучший из всех военачальников которых я когда-либо имела честь встречать, Динар относился к категории тех, кто не оставляет врагов за спиной.

А значит:

— Ты согласился провести в этот мир шенге и Рхарге с Рухом, потому что знал о последствиях? — тихо спросила я.

И я знала ответ, уже задавая этот вопрос. Знала, глядя на самого прекрасного из всех ракардов во всех мирах, знала… отчетливо понимая, что на его месте я поступила бы, возможно, так же.

А возможно и нет.

— Вариант с отрубанием головы сработал бы только в одном случае, Кат, — пристально глядя на меня, подтвердил Динар.

Помолчал, и все так же глядя мне в глаза, добавил:

— Было два сценария развития событий — кесарь отдает свою силу, спасая лесных орков, или отдает свою неуязвимость тебе, вытаскивая после того, как ты спасешь лесных орков.

Потрясающе. Просто потрясающе! Я… у меня не было слов. У меня просто не было слов. Была доля уважительного восхищения, потому как не признать того факта, что Динару удалось обыграть даже явно находящегося в курсе этого плана кесаря, я не могла. Причем — Динар выиграл. Не имея возможности скрыть козыри — выиграл!

Об этичности методов говорить, правда, не приходилось, но среди тех кто правит редко имеет значение такой параметр как этика, мораль и прочее, важен результат. Динар его практически достиг.

— А Акъяр? — спросила я.

— Осознавал ли я, что устранив кесаря, буду иметь дело с очередным в тебя влюбленным? — издевательски поинтересовался Динар. И тут же ответил: — Естественно. Или ты искренне веришь, что я собрал здесь всех человеческих магов исключительно из человеколюбия?!

Я смотрела на правителя Далларии со смесью уважения, признания его тактики и веры в успешность стратегии, и вместе с тем…

— Динар, я могла не спасти шенге, — тихо сказала, пристально глядя в его глаза.

— Не могла, — так же тихо ответил он. — Ты маг Жизни.

Зажмурившись на миг, вновь распахнула ресницы, с болью посмотрела на него, и почти прошептала:

— Динар, я бы не смогла, если бы не жизнь Арахандара Властителя Ночи.

Он сузил глаза, я же продолжила:

— Другой мир, другие правила. Возможно, магия элементалей неизменна для любого из миров, но моя магия — поддавалась мне в полной мере лишь в Рассветном мире. Только в Рассветном мире. Полагаться на магию, было не самым лучшим решением.

Ракард кивнул, и спокойно возразил:

— Я полагался не на магию, Кат.

С сомнением посмотрела на него, и Динар пояснил:

— Я полагался на то, что ты никогда не брала в расчет — на чувства, Кат. На твои чувства к шенге, на любовь кесаря к тебе.

Что?! Дурацкий вопрос, но я все же не удержалась и спросила:

— Ты знал, что Араэден любит меня?!

Под издевательски-пристальным взглядом ракарда, смутилась, и смущение стало только сильнее, когда Грасховен озвучил:

— Об этом все знали, Кат. Все и давно. Но до тебя, как я вижу, это дошло в последнюю очередь.

Я опустила взгляд.

Внезапно посмотрела на всю эту ситуацию не как женщина, как политик, и яснее осознала – Динар был достоин оваций. Как политик, я могла бы ему только аплодировать. Потрясающе! Он пришел в мир, о котором не знал ничего, за несколько недель добрался до меня, способствовал уничтожению Властителя Ночи, наладил контакт с пресветлыми лордами, взял под контроль человеческих магов, и да – держал в неведении столь наивную дуру как я, потому как информацию о присутствии шенге в этом мире он держал в тайне от меня. До поры до времени. Что ж, не удивительно, я и есть по сравнению с этим Динаром малолетняя наивная идиотка. И сейчас он смотрел на меня как на наивную малолетнюю идиотку, которая своим душевным порывом сорвала весь его план. Тщательно выверенный, эффективный, безукоризненно воплощенный план.

Вскинув подбородок, пристально посмотрела на Динара. Ракард был зол. Действительно зол.

— Только не говори мне, что шенге обо всем знал, — неожиданно попросила я.

Не знаю почему. Что-то во мне не хотело верить, что шенге знал, что-то… А потом я вспомнила ту правду, которую «знал» шенге. Правду в которой кесарь убил меня, чтобы перенестись в свой мир!

— Ты осуждаешь меня за ложь? – издевательски поинтересовался Динар.

— А ты считаешь, что поступил верно? — со значительной долей язвительности, вопросила я.

— А ты полагаешь, что Джашгу гораздо больше понравилась бы та правда, в которой его дочь стала самоубийцей?! — вдруг сорвался он.

Только вот в этой ярости увидела не злость, а боль. Боль, от потери, боль от осознания своей беспомощности в тот момент ритуала, боль от одиночества.

— Динар… — прошептала, чувствуя, как сильно хочется его обнять.

Но как отрезало, едва даллариец хрипло спросил:

— И как кесарь в постели?

Я смахнула слезы и холодно ответила:

— Триста лет опыта, Динар.

А затем спросила уже я:

— Сколько лет ты лгал шенге?

Даллариец сделал еще шаг, встав вплотную ко мне, наклонился и выдохнул в лицо:

— Мне не пришлось лгать, Кат. Я просто не стал опровергать сделанные лесными выводы.

И он выпрямился, уничижительно глядя на меня с высоты своего роста и прожитых лет. В этом взгляде было многое – горечь, боль, злость, почти ярость, и в то же время…

— Лучше бы сдох я, Кат, — хрипло произнес Динар.

Но затем выпрямился, и добавил:

— Впрочем, так я думал лишь первые сорок лет. До того, как произвел расчеты и понял, что он забрал бы тебя в любом случае.

Покачав головой, призналась с усмешкой:

— До сих пор не могу понять, как вы вообще производите расчеты в отношении этой неизмеримой, малопонятной и в целом изменчивой как погода по весне магией.

Пожав плечами, Динар глухо ответил:

— Опыт, Кат. И долгие годы одиночества.

Я смотрела на него, чувствуя как слезы жгут глаза.

Несколько долгих секунд, а после, наплевав на все, — неправильность и нелогичность своего поведения, злости на Динара, негодования по поводу его «плана» и прочего, просто поднялась и обняла, крепко прижавшись к ракарду. Он мог быть тысячу раз неправ, но это не отменяло того, что я, несмотря на сотню причин отрицать это, все равно его любила. Динар сжал в ответ, с такой силой, что на миг стало тяжело дышать… впрочем и так было тяжело, настолько что даже вздохнуть больно.

— Мне следовало понять, — целуя мои волосы, хрипло прошептал Динар, — еще тогда, когда я увидел, как ты светишься в охт лесных, мне следовало понять, что ты не оставишь умирать даже врага. Ты слишком добрая, Кат, слишком.