Локи. Там, где живет ложь

Локи фыркнул. Тор было нахмурился и проследил за взглядом младшего брата, но Амора уже вежливо улыбалась, слушая подошедшего придворного. Она старательно растягивала губы в очевидно неестественной гримасе – тогда как Тор, например, изо всех сил пытался выглядеть искренним, – однако Амора все же улыбалась, и потому никто не смог бы упрекнуть ее в неподобающем поведении.

Тор сильнее сдвинул брови, и венец на мгновение сполз ему на лоб, но был тут же отправлен на место. Он отвернулся с глухим вздохом, явно подражая отцу.

Когда Локи снова поймал взгляд Аморы, девушка едва заметно кивнула на плиты пола и приподняла тонкие брови.

Локи задумался. Плести заклинания, которым его научила Амора, за обедом или в классной комнате – это одно дело, а колдовать на королевском пиру – совсем другое. Конечно, если окрасить пол Большого Зала в розовый цвет, никому хуже не станет, к тому же он сам предложил когда-то Аморе провернуть этот трюк. Но, если честно, Локи тогда просто хотел поразить юную чародейку своей храбростью и изобретательностью, вовсе не собираясь колдовать при всех на самом деле.

Однако Амора была из тех, кто любит все доводить до конца. Если что-то можно было сделать, она это делала, невзирая на последствия. А последствия не заставляли себя ждать, будь то подзатыльник от наставницы или выговор за закрытыми дверями спальни.

Амора всегда шла напролом.

Локи даже завидовал ее бесстрашию. Судя по всему, Амора ничуть не раскаивалась, когда ее распекали Один или Карнилла. А вот его сердце всегда горело от стыда, даже если он был уверен в собственной невиновности; при этом Локи старался держать голову высоко, сохраняя хотя бы видимость непокорности. Однажды, еще в детстве, силой магии Локи потушил в королевском дворце все огни вплоть до самой маленькой свечки. К удивлению мальчика, Один не только не обрадовался и не похвалил его, но разъярился так, что Локи по-настоящему испугался. Впрочем, бить сына Один не стал, а лишь запер его в детской, где мальчик мучительно пытался сообразить, в чем же его вина. Позже мать объяснила Локи, что волшебство, которое струится в его жилах, следует скрывать и постараться стать воином, как старший брат. «Так будет лучше, – сказала мама. – Потом пригодится». Она говорила очень мягко, как всегда, но Локи запомнилось, как остро он ощутил тогда унижение, и стоило ему с тех пор сплести даже самое простое заклинание, как это чувство мгновенно напоминало о себе.

До встречи с Аморой Локи почти позабыл о магии и учился быстро бегать, биться на мечах и не кривиться от боли, пропустив удар. То есть делать все, что Тору, казалось, давалось само собой. Именно военные таланты, как считалось, были необходимы будущему королю Асгарда. А единственным талантом Локи было умение превращать напиток в бокале брата в слизней, стоило тому отпить глоток, а скользкую шевелящуюся массу снова в вино, когда Тор выплевывал ее изо рта.

Не лучший способ справиться с разочарованием, но по-другому Локи не умел.

На слизней обратила внимание Амора. Тор забрызгал стол вином так, что даже Один отчитал старшего сына за плохие манеры в присутствии Карниллы, королевы Норнов, и ее ученицы Аморы. Тор твердил, что в вине были слизни, самые настоящие слизни, скользкие, гадкие слизни. Локи, сам не понимая зачем, вдруг взглянул на Амору и обнаружил, что она уже давно его изучает, стиснув губами вилку. Когда она отвернулась, Локи опустил голову и принялся сверлить взглядом мясное рагу.

Он мысленно оправдывал свою шутку со слизнями, вспоминая, как брат сбил его с ног утром на спарринге, хоть и дал слово этого не делать. Тор забыл об этом своем обещании, как только заметил неподалеку Сиф. Локи решился в тот вечер колдовать не потому, что хотел удивить Амору – чародейку и ученицу чародейки. Прежде единственной известной Локи чародейкой была Фригга, его мать. Но Фригга никогда не колдовала по-настоящему, ограничиваясь «детской» магией, как называл ее про себя Локи. Фригга скрывала волшебную силу и настойчиво просила Локи следовать ее примеру. А вот Аморе разрешалось не стесняться своего дара и открыто плести заклинания, учиться у лучшей чародейки, чтобы однажды занять место при дворе. И не потому, что Амора заплела свои локоны цвета меда в косы и уложила, будто змей, в корону на голове. И не потому, что черты ее лица не были идеально правильными, а улыбка скорее походила на кривую ухмылку...

«А чего ты ожидал? – мысленно посмеивался над собой Локи, гоняя кусок тушеного мяса по тарелке. – Думал, она завизжит от счастья, обнаружив в Асгарде другого мага?» Да и какой из него чародей, если никто и никогда не учил его управлять своими силами, и волшебный огонь превращался в дым, в глупые розыгрыши. Большего Локи не умел.

А слизняки получались что надо. Это точно.

Локи незаметно взглянул на Амору, но ее темные глаза – совсем черные, если не считать тонких изумрудных ниточек, пронзавших тьму, как молнии, – были устремлены на Карниллу. Она слушала, как Карнилла и Один обсуждали, чему и как следует обучить Амору при дворе до пира в честь Гулльвейг и как подготовить ее к будущей роли – месту чародейки при одном из сыновей Одина. Локи захотелось стать маленьким и незаметным, чтобы никто из обладавших магией о нем и не вспомнил.

Однако, когда ужин подошел к концу и Локи допил вино, он обнаружил на дне бокала крошечную улитку, едва шевелившую рожками. Он огляделся, но Амора уже ушла, оставив ему на прощанье вот такую скользкую визитную карточку.

– Слизняки в бокале – это умно, – сказала она позднее, когда Локи отыскал ее в дворцовой библиотеке.

Она свернулась калачиком на скамье у окна, из которого открывался вид на сады. На полу красовалась стопка книг. Локи почему-то решил, что девушка выбрала их исключительно по цвету обложек.

– А что, если дождаться, пока он соберется глотать вино, и потом превратить его в слизняков? Проглотить такую гадость гораздо страшнее, чем выплюнуть на стол. Согласен?

Такое Локи в голову не приходило. Он не предполагал, что сможет осилить подобное, наверняка довольно сложное, заклинание.

Он не ответил, и Амора, оторвавшись от открытой книги, равнодушно взглянула на него. Она распустила косы, и теперь, стоило ей качнуть головой, локоны струились по плечам, будто ковер, развернутый перед заехавшим в гости королем.

– Кто научил тебя этому заклинанию? – спросила она.

– Никто.

Локи пытался обуздать свою магию, найти ей применение, но продвигался на ощупь, мелкими неверными шагами. Он чувствовал в душе глубокий колодец, но не знал, как в него заглянуть.

– Я и не знала, что сын Одина – чародей, – произнесла Амора.

– На то есть причины.

Он хотел бы сесть рядом с ней, но боялся показаться навязчивым, наглым, будто ей только и дела, что радоваться его обществу. Поэтому Локи попытался непринужденно прислониться к стеллажу с книгами, лишь на полпути догадавшись, что опора гораздо дальше, чем он рассчитывал.

– Наследным принцам Асгарда не разрешается владеть магией. Подданные ценят в королях совсем другое.

Амора внимательно смерила его взглядом, а потом захлопнула книгу, предварительно загнув уголок страницы, – это небольшое действие показалось Локи таким непозволительно разрушительным, что ему тут же захотелось загнуть все уголки всех страниц в каждом томе в отцовской библиотеке.

– Неужели Один не нанял тебе учителя? – удивилась Амора. – А что говорит твоя мать? Она же чародейка.

– Нет, – покачал головой Локи, ощущавший в этот момент, будто по щиколотку проваливается в ковер. – То есть, да. Она, конечно, владеет магией. Вот только отец не хочет, чтобы я учился у чародеев.

– Потому что он тебя боится.

Локи расхохотался, представив огромного, как тяжеленный валун, силача Одина, который боится худенького младшего сына.

– Да не боится он. Просто хочет, чтобы я был достоин занять трон, и потому я должен учиться военному делу.

Теперь рассмеялась Амора.

– Проще говоря, он держит крейсер на мелководье. Глупо.