Страница 11 из 15
Война 1991 года хорошенько обработала как вооруженные силы, так и промышленность. После войны в условиях санкций и ограничения ввоза военных товаров очень жестко встал вопрос о самостоятельных работах по производству и, главным образом, обслуживанию техники для вооруженных сил. Парк этой техники, массово закупавшейся в период Ирано-Иракской войны и сильно выбитой в 1991 году, базировался в основном на советских и китайских образцах.
Иракским правительством очень быстро оказался сформирован специальный орган – Военно-Промышленная Комиссия (ВПК). Данная структура в условиях санкций обладала большими полномочиями по работе в части военных поставок, как внутри страны, так и за рубежом. Были выделены денежные средства, дипломатические органы и спецслужбы оказались нацелены на оказание ВПК максимальной поддержки (например, для осуществления контрабандных поставок, если ВПК сможет организовать ту или иную сделку).
К началу 2000-х годов в ведении ВПК находилось порядка 170 проектов, с финансированием в 320 миллионов иракских динаров (около 95 миллионов долларов в ценах 1992 года). Но только лишь некоторые разработки (находившиеся на персональном контроле Президента Саддамам Хусейна) были закончены – например, усовершенствование ракет «Скад» до варианта ракеты «Аль-Хуссейн».
Остальные проекты, в своей массе так и не были завешены. Когда подходил срок их исполнения, то под различными благовидными предлогами он переносился, составлялись отчеты в стиле «мы на пути завершения вот-вот и будет сделано», рисовались схемы и диаграммы, чиновники и руководители ученых на партийных собраниях пламенно обещали улучшить и ускорить. Деньги выделялись еще и еще… результата не было.
Самое досадное было в том, что в массе своей эти проекты были не проектами луноходов или каких-то спутниковых систем. То оказывались вполне тривиальные НИОКР, имевшие собою цель разработать и внедрить на иракских предприятиях производство запасных частей к имеющимся образцам бронетехники, инженерным машинам, автомобилям, наладить копирование и изготовление боеприпасов, радиоэлектронных компонентов и так далее.
Даже в плане «контрабанды» всё обстояло не очень хорошо… Бывшие офицеры береговой обороны и флота Ирака (тот же генерал Яхья Таха Хувайш-Фадани аль-Ани, командующий иракским ВМФ и военный советник командующего южным региональным сектором), с досадой вспоминали, как Военно-Промышленной Комиссии удалось в некоторой стране заключить договор на поставку запчастей и составных компонентов. Из данных деталей заводы Ирака могли собрать пусковые установки противокорабельных ракет и сами ракеты. Для слабенького иракского ВМФ это была отличная идея, так как дальнобойность современных ракет позволяла бы использовать их из района Басры против кувейтских портов и/или против сил противника в Персидском заливе.
Несмотря на выделенные в полном объеме и быстро финансовые ресурсы были поставлены только пусковые установки. Поставка же ракет задерживалась, как объясняли чиновники из ВПК, «по административным причинам».
Так она задерживалась несколько лет, а потом началась война.
Говоря про техническое оснащение, нельзя не упомянуть о деградации иракских войск в техническом плане.
Иракские вооруженные силы, представители технических родов войск, наиболее сильно пострадали от санкций. Самым характерным примером служил тот факт, что в войну 2003 года иракские ВВС не произвели ни одного самолетовылета.
Хотя даже сербы в 1999 году в условиях абсолютного господства противника в воздухе продемонстрировали куда лучшие показатели. Тем более что некоторые боевые единицы (те же МиГ-21 и МиГ-23, состоявшие на вооружении ВВС Ирака) в 2002 году, перед войной, прошли сервисное обслуживание, предоставленное югославами в обход санкций.
Иракцы имели в общей сложности 267 самолётов и вертолётов (предвоенные оценки предполагали у них наличие вдвое-втрое большего количества), но ни один не поднялся в небо. Авиация находилась на земле, была вкопана в песок или переправлена частями в соседский Иран (последняя категория включала 173 летательных аппарата, 65% от общего числа).
Нехватка деталей, авиационного керосина, квалифицированного техобслуживания и лётчиков сыграли тут не последнюю роль.
Отсутствие или жестокий дефицит запасных частей к электронике ЗРВ, радиотехническим средствам, ЗИП к автомобильной технике и бронетехнике сильно уменьшили возможности войск.
В результате, обладая неисправной техникой, иракские солдаты и младшие командиры не могли в полной мере вести обучение, трата драгоценных моточасов влекла за собою вероятный выход из строя более-менее «живых» машин. Поэтому тренировки и занятия технически сложных войск проводилось очень примитивно и не в полном объеме.
Как известно, иракская техника состояла в основном из старых образцов, к тому же сильно изношенных в течение долгой ирако-иранской войны. Если в отношении, например, танков и орудий это имело некоторый плюс в части заведомой надежности простоты, то радиосистемы или зенитно-ракетные системы уровня 70-х годов (тот же ЗРК С-75) были очень сложными в обращении и гораздо более нежными, чем более современные комплексы.
Конечно же, в некоторых частях, являвшихся приоритетными, проблем с исправностью было меньше. Туда в первую очередь направлялись дефицитные запчасти, в них предприятия Ирака в первую очередь выполняли заводские ремонты. Но таких подразделений было не очень много.
Например, дивизия «Аль-Нида», занимавшая район города Баакуба, важного пути из Ирана на Багдад, имела коэффициент исправности танков Т-72 и своих БМП-2 примерно 0.9 -0.95.
В находившемся же неподалеку 2-м корпусе армии (3-й бронетанковой дивизии, 15-й и 34-й пехотных дивизиях) ситуация сложилась гораздо хуже. Из наличных 250 танков считалось исправными 220 машин. Реально же боеготовыми в пределах 3-го уровня готовности оставалось порядка 130-145 танков, еще 70-80 единиц находилось в пределах 4-го уровня (практические неисправные). Танков 1-й (новые) или 2-й (старые, но прошедшие ремонт) степени готовности не имелось вообще.
Важным моментом в понимании различия готовности и технической исправности мотопехоты и радиотехнических войск следует упомянуть тот факт, что танки, пехота могли использоваться и использовались в подавлении бунтов и против курдских боевиков. В то время как наличие радиотехнических и зенитно-ракетных войск в таких операциях было несущественно, вследствие чего подразделения с подобным уклоном подспудно в сознании иракских генералов отошли на второй план.
Офицеры армии и гвардии в своих интервью и воспоминаниях с негодованием отмечали факт перекоса приоритетов в части снабжения. Специализированные части Республиканской гвардии помимо лучшего укомплектования, формирования и отбора, получали также и дополнительную экипировку.
На оснащение этих, по сути, охранных отрядов тратились значительные средства и приобретались за рубежом современные снайперские винтовки, оптические системы, импортные радиостанции, приборы ночного видения, шикарные, по иракским меркам, внедорожники «Лэнд Крузер».
В то время как части дивизий Республиканской гвардии, не говоря уже про армию, имели подобные вещи в очень сильном дефиците или не имели вовсе, полагаясь на радиосистемы уровня 70-х годов, советские и китайские танки экспортных моделей, автомашины, пережившие две войны, иракские варианты СВД и так далее.
Не был использован в полной мере так же и момент распада Союза, когда у вновь образованных постсоветских демократий можно было контрабандно приобрести критически важные элементы вооружения (те же советские системы ночного видения или более современные ПЗРК/ПТРК).
Конечно, было заготовлено очень большое количество снарядов, патронов к стрелковому оружию, топлива и ГСМ (после войны американцы несколько лет находили в окрестностях Багдада просторные хранилища). Однако одними снарядами и патронами много не навоюешь, к тому же их качество (за время хранения) очень часто оказывалось под вопросом. Да и их ещё нужно доставить к ведшему бой подразделению, а у иракцев в силу их местной специфики имелись и с этим проблемы.