Страница 4 из 21
На экзамен я пришел с больным горлом, температурой, разбитым лицом, руками и коленями.
Пришла преподавательница и, вытащив конверт с темами, обратилась к нам с вопросом, кто же самый удачливый на потоке. Поток показал на меня и ещё одного парня, который тоже получил пятёрки.
Но моя физиономия и скромность не соответствовали имиджу удачливого. Я скромно спрятался, а темы из конверта тащил мой конкурент. Он вытащил то, что было надо. Я выбрал ту тему, которую писал почти сам, а следовательно, и знал её наизусть.
Я вытащил шпору и, уже ничего не боясь, стал переписывать эпиграф “Жизнь человеку даётся только один раз…“ А поскольку человеком был всегда честным, потерял всякую осмотрительность. Тут-то меня и словили. У меня отобрали всё и посадили на первую парту…
Не знаю как, но я написал сочинение с одной ошибкой и получил четыре. А конкурент получил два и не поступил…
19 баллов за экзамены и 4,5 аттестат. Меня могли бы взять даже в Институт советской торговли!
БЫТЬ СТУДЕНТОМ ХОРОШО, А БЫТЬ СЛУШАТЕЛЕМ – ЛУЧШЕ!
И вот я уже в Ленинграде. В сентябре я прошёл повторную медкомиссию и был признан годным для полётов по первой графе. (Первую графу дают только при поступлении, затем графы увеличиваются.)
Рапорт на имя Васина, начальника нашей Академии, был написан в первый же день. Мол, ошибочка вышла, не по моей вине.
А рейтинг у меня был большой. На математике я помог написать работу нескольким.
Но первый наряд вне очереди я получил от старшины курса за то, что на математике повесил ему табличку “Меняю вестибулярный аппарат на самогонный“.
Первый курс мы работали много на овощебазе, строительстве дорог и прочее и даже в свободное от работы время учились.
Я подружился с Колей. У нас кроме общих забот было одно и большое общее: мы оба хотели летать. Коля закончил Академию, уехал в Петрозаводск, и мы с ним не виделись лет 20. А когда увиделись, то опять стали вместе. За это время Коля поработал руководителем полётов в Петрозаводске, а потом ушел на Северный флот, где и летал на Ту-16, Ту-95 РЦ и Ка-27, и 29. А когда у нас не стало вероятных противников, благодаря неустанной заботе наших политиков, Коля ушёл в компьютерщики.
Пришёл ответ нашего начальника Академии – “Отказать, в связи переукомплектацией мест по специализации ВН“.
Рук я не опускал. Мой папа даже ездил в Москву к начальнику учебных заведений ГА. Дело в том, что на УВД в основном попадают люди, которые бы очень хотели летать, но по разным причинам на навигацию не попавшие. Конкурс там немного меньше, поэтому и ВН был посильнее УВД.
На нашем курсе учился Николай, профессиональный художник, благодаря кому УВД становится лучше, чем ВН по стенной печати. В довершении Николай пишет портрет самого Министра ГА Б. П. Бугаева, который приводит в восторг самого Бориса Павловича, и тут уж Борис Павлович и спрашивает Колю, не хотел бы тот, мол, полетать. Можно, говорит и, отучившись весь первый курс, переходит на ВН. Я имел очень хорошую репутацию везде, от командира роты до моих коллег – слушателей, что меня даже прозвали Самородок (земли Русской), потому как я и в редколлегии состоял. А вообще, действия мои были чем-то схожи с действиями отца Фёдора из “12 стульев“. Я и медкомиссию ещё раз прошёл, и грамоту за тушение пожара получил, и на второй курс уже попал, а меня всё не переводили. “Ухожу, немедленно ухожу…”
Когда перешёл на второй курс, в летние каникулы мы поехали а Крым к папиным, нашим, родственникам.
Там меня папа и учил, как в шторм следует вести себя на море( потому, что часто там люди тонули, потому что волнение в море усилилось).
Можно вбежать в море после того, как волна уже схлынет. Можно, конечно, и на волны ложиться, но за волной может идти следующая, и в тот момент, когда вы вдохнёте очередную порцию воздуха, волна может вам в рот залиться и в не в то горло попасть.
Поэтому лучше волны пронзать своею головой, плывя кролем.
Самое сложное – это выход из воды. Это как посадка.
Посмотрев назад и выбрав большую волну, расположенную в метрах 20 сзади, вам следует начать разгон. Лично я скорости волны достигать не мог, но, приблизившись к той скорости, волна меня подталкивала, и я плыл почти со скоростью той волны некоторое время.
Примерно рассчитав время до берега, следует выставить ноги вперёд, как это делают птицы, садящиеся на воду. Если вы выставите ноги раньше, то потеряете скорость со всеми плохими последствиями. Если вы стукнетесь головой о дно или просто потеряете под водой ориентировку, то морских лётчиков учат поверхность определять по направлению пузырьков воздуха.
Лично мне ни разу не приходилось воспользоваться теми правилами. Однако я видел в Планерском, в Чёрном море у берега, девушку, которая была в шоковом состоянии после удара волны. Всё хорошо кончилось, я ей помог, а лето кончилось и тут-то меня и перевели.
Случилось это радостное событие 13 сентября 1978 года.
И вот я на ВН. Поселили меня в комнату к Пете, Биллу и Жене . Обстановка спартанская. Ничего лишнего. В центре стены висит снимок членов Политбюро и лично с генеральным секретарём ЦК КПСС, главным маршалом Советского Союза, заслуженным борцом за мир, четырежды Героем Советского Союза, Героем Социалистического Труда Л. И. Брежневым, а по правую руку от него Женя вклеил себя.
Билл посмотрел на меня, протянул руку и сказал: “Билл“. Мы познакомились. Был Билл длиннее меня. Он был без пиджака, и брюки его были сантиметров на 10–15 короче ног и завершались ботинками (гадами) 45-го размера. Билл молчал. Молчал минут пять, а потом и говорит: “Давай ты мне свои брюки махнешь на новый высотомер ВД-10 (высотомер двух стрелочный 10 тыс. метров)”.
– Давай.
Если честно, то у меня ещё не было такого ценного прибора для измерения высоты.
Поскольку мало чего высотного было, то я измерял глубину метро. Целый день ездил в метро и измерял.
А в это время Билл мерил мои брюки. Они были ему коротки, и вечером Билл потребовал свой высотомер обратно. Билл закончил Академию, уехал в Алма-Ату, летал на Ил-18, Ту –154 и Ил-86, а когда развалили СССР, бежал в Россию и потом работал в отделе сертификации здесь, в Питере.
Я быстро всё до сдал и начал летать на тренажёре самолета Ил-14. В СССР было все секретно, а мы были молодыми и глупыми, поэтому летали над Испанией по замкнутому маршруту Санта – София – Бадахос – Валье- де- Санта.
Утром в любую погод, нас гоняли на зарядку. Чёртов Пётр, нашел, где окно в Европу прорубать, ворчал народ. Потом был завтрак, потом радиозарядка, где мы на слух должны были принимать очень много знаков Морзе. В девять утра начинались лекции. Часть предметов мы любили, а часть – не любили, как и все нормальные студенты. Самым свирепым был профессор математики Пантелей. Про него даже анекдот сложили:
Встречает Пантелей слушателя после окончания Академии и спрашивает его: