Страница 16 из 22
Проснулась в половине восьмого и стала читать в постели. После чая ходила за керосином, а потом гуляла с книгой.
Утром ко мне приходила Мила П. сказать, что она не придет сегодня в школу. В школе у нас было четыре урока: три географии и математика. На географии мы читали про маячных людей. Придя из школы, я попила чаю и стала мыться. Потом я ходила гулять. Вечером, когда мама и папа ушли гулять, ко мне пришла Маруся, мы с ней поболтали около часу, а потом она ушла, а я стала читать.
Мы начали перебираться на новую квартиру наверх в том же доме. Квартира находилась в номерах, где раньше была гостиница для приезжающих. В квартире у нас стало две комнаты, одна с балконом. До тех пор мы 4 года жили в подвале, и поэтому мы с радостью переехали в эти комнаты.
Давно уже я не писала в дневник. Много дней прошло с тех пор, как я кончила записывать, и много нового случилось в эти дни. Я уже давно начала учиться, успела поссориться с Нюрой Тепляковой и с Милой Поляковой, успела уже с ними помириться. Учиться мы начали уже в октябре месяце. С какой охотой училась я в прошлом году! А теперь? Теперь я не дождусь, когда придет воскресенье или какой-нибудь другой праздник. У меня отпала вся охота к учению, но учусь я по-прежнему хорошо. Может быть, потому у меня отпала охота к ученью и я с неохотой стала ходить в школу, что мне не стали нравиться девочки нашего класса? Может быть. Но, вообще, я чувствую, что с каждым днем мне все больше и больше не хочется ходить в школу. Мне хочется сидеть дома и читать книги или писать стихи. В последнее время я стала много писать стихов и завела для них отдельную тетрадь. Но чувствую, что и к ним пропадет скоро охота и примусь скоро за что-нибудь другое, новое. Иногда на меня нападает какая-то тоска, неизвестно, на чем мне остановиться, все противно, и я готова убежать куда-нибудь от этой жизни, готова в эту минуту умереть. Но бывает и так, что я боюсь смерти, боюсь этого вечного сна, и тогда на меня нападает еще большая тоска, и я долго потом не могу забыть этих минут. Мне скоро 15 лет, и эти 15 лет страшат меня, мне не хочется быть большой, а хочется быть маленькой лет пяти, как моя сестра Нюра. С каждым годом прибавляются заботы, и чувствуешь, что скоро уже станешь взрослой.
У нас в школе случилось происшествие. Люба Герман (из нашего класса) подала заявление в учком на двух мальчиков, Розанова и Мартынова (тоже из нашего класса), о том, что они говорили нехорошие вещи и писали ей записки тоже дурного содержания и смеялись над ней и ее подругой, Лидой Лихачевой (из пятой группы). Люба подала заявление в учком и думала, что мальчикам дадут выговор и этим дело кончится. Но вышло совсем по-другому: это заявление стали разбирать на общем собрании учеников II ступени. Розанова, Мартынова и Любу Герман позвали к столу и поставили перед учениками (какой стыд!). Любу спросили, зачем она подала заявление на этих учеников. Она сказала, что они говорили нехорошие вещи. Розанов ответил, что она тоже писала ему записки. Чем больше они спорили, тем больше выяснялись и прошлогодние их отношения. Наш заведующий, Анатолий Ильич, видел, что дело принимает дурной оборот (ему стало стыдно за этих трех учеников), и сказал, чтобы разбор прекратился, но спор продолжался, и тогда решили, что дело будет разбираться на учкоме в присутствии одних только старост от всех групп. На учкоме дело приняло еще более серьезный оборот. Розанов рассказал на учкоме про прошлогодние дела и про отношения, которые были между Любой и мальчиком из нашей группы, Кулаковым. Он рассказал, что они были влюблены друг в друга и писали друг другу любовные записки. Это была правда, в прошлом году я помню случай, когда Люба написала Кулакову записку о том, что он ей нравится, и кинула ему, но другие мальчики поймали эту записку и, прочитав, стали дразнить Любу. Вызвали на учком Кулакова и спросили, правда ли то, что говорил Розанов. Он сказал, что да. Но Люба возразила, что она просто смеялась тогда над ним. На следующий раз Кулаков принес записки, которые писала ему Люба. В них было написано, что Люба любит Кулакова, но Люба продолжала отрицать свою виновность, говоря, что это была насмешка. Но едва ли Люба говорила правду, я помню, какими взглядами обменивались они, когда стояли рядом, и это не могла быть неправда. Люба тогда над ним не смеялась, но теперь, конечно, чтобы оправдать себя, она стала говорить, что это была насмешка. Учком постановил, что надо вызвать родителей Розанова и Любы. Люба не знала, что ей делать, ее родители ничего не знали об ее делах, а сказать она боялась, так как знала, что ей попадет. Она плакала и не знала, что делать, но вышло все по-хорошему. Она рассказала все своей старшей сестре, а сестра рассказала отцу. Отец только поругал за то, что она подала заявление и завела скандал. Чем кончится это дело, еще неизвестно.
Теперь Кулаков влюбился в мою подругу Нюру Теплякову, и она тоже, кажется, в него. Кулаков довольно красивый мальчик, и мне он тоже нравится. Я его даже вижу во сне.
Ну, довольно, уже первый час, и мне нужно собираться в школу.
Вчера у нас было пение. Я в одно и то же время люблю и не люблю пение. Люблю за то, что на пении бывает очень весело, все так дружно поют. А не люблю за то, что учитель спрашивает по теории и приходится петь все старые песни. Когда начали петь похоронный марш «На смерть Ильича», то никто из мальчиков не пел. Они не хотели петь из-за того, что учитель на прошлом уроке пения сделал им замечание. Учитель, думая, что они не знают эту песню, сказал им, чтобы они списали ее. После урока пения был урок физкультуры, физкультурой мы занимаемся вместе с мальчиками. После этого урока нам сказали, что можно идти домой, так как урока физики не будет, потому что не будет Леонида Дмитриевича. Десять девочек, в том числе и я, остались, так как должны были играть в баскетбол. Все мы надели шаровары и туфли и бегали по классу целый урок, дожидаясь, когда придет наша очередь играть. Все мальчики ушли домой, остались лишь Русаков и Розин. Они тоже было собрались домой, но, увидев, что девочки играют в чехарду, тоже стали играть вдвоем. В этот пустой урок нам было очень весело, с нами были Русаков и Розин, а с мальчиками, известно, бывает веселей. Мальчики и Соня Казакова стали играть в чехарду втроем. Соня умела прекрасно прыгать и не уступала в этом мальчикам. Наконец, пришла наша очередь играть в баскетбол. Русаков и Розин ушли домой, а мы, поиграв минут 20, тоже ушли домой.
Сегодня у нас было только четыре урока. За мной, как и всегда, зашла Мила Полякова, и когда мы шли в школу, то встретили Кулакова, которого встречаем каждый день. Кулаков начинает мне все больше и больше нравиться; из нашего класса мне только и нравятся два мальчика: Русаков и Кулаков. После четырех уроков Нюра Теплякова, Соня Казакова и Нюра Савинова пошли в фотографию за карточками. Я же с Милой Поляковой пошла домой. Попив чаю, я стала шить себе туфли для физкультуры и ужасно расстроилась, так как не могла долго найти, из чего их шить, да еще Леня с Валей приставали с задачами, которые они не могли решить. Наконец, я бросила шить туфли и не стала ничего делать, а стала думать, думать… О чем бы я ни подумала, как передо мною всплывали образы Русакова и Кулакова, а больше всего последнего, и я начинала о нем думать. Ах, как он мне нравится! Уж не влюблена ли я в него? Нет, какая тут может быть любовь в 14 лет! Просто так, нравится, и больше ничего. Я отгоняю от себя эти мысли, но они возвращаются…
Весь вечер я ужасно нервничала. Только после ужина я дошила свои туфли, а когда стала мерить, то они оказались немного малы, но сойдет, не шить же мне новые.
Когда я легла спать, то снова стала думать о Кулакове.