Горечь рассвета

— Так никто и не говорит, что Айс ошибался. Но он так ничего толком не объяснил. Что нам искать? Где? Как выглядит то, что мы ищем?

— Нужно рассуждать, — шепотом, чтобы не разбудить уснувшую Марту говорит Джонни, и я замечаю, как блестят его серые глаза. — Что нужно нашему генералу?

— Ему нужно, чтобы мы сдохли, — бурчит Марта. — И я не сплю, не нужно шептаться.

— Марта права, — улыбается Роланд и целует девушку в макушку.

— Это да, — кивает Джонни. — Но, в общем и целом, чего он всегда жаждет, без чего не может долго обойтись?

— Наши души. Ему всегда нужны наши души.

— Ладно, найти мы ничего не сможем — это правда, но знаете, в одной сказке…

— Джонни, миленький, жизнь — не сказка, — говорит Марта.

— Я знаю, но вы послушайте вначале, а потом спорьте! — нахмурившись, говорит наш сказочник. — Так вот. В одной сказке говорилось, что когда злой волшебник, случайно или намеренно, прикоснется к святой душе, душе, над которой не властно зло, дни его будут сочтены.

Роланд хохочет так, что пол вибрируют. Немного погодя, к нему присоединяемся и мы с Мартой. Джонни смотрит на нас так, будто мы из дурдома сбежали.

— Что? Чего вы смеетесь?

— Джонни, я тебя обожаю, — сквозь смех говорит Марта. — Чью душу ему предложим?

— Вы не понимаете! — почти кричит Джонни. — Помните, как Генерал говорил, что у Изабель душа настолько чистая и светлая, что ее одной ему хватило для восстановления всех потраченных сил? Помните? — Джонни, будто в истерике, меряет шагами подвал.

Мы, как по команде, прекращаем смеяться.

— Да, — задумчиво говорит Роланд. — Ну, и что дальше?

— Ну, а вдруг это правда? Вдруг он сейчас станет уязвимым, и мы сможем его уничтожить? Нужно выбираться отсюда и искать место, куда Генерал утащил Айса.

— Обратно я не пойду, хоть режьте меня, — говорит Марта и решительно машет головой. Я, если честно, тоже не горю желанием обратно поворачивать — хватит уже этих фокусов.

— Ну, выберемся и что дальше? И как это нам поможет?

— В той же сказке говорилось, что злой колдун, испив чистой души, станет ненасытен. Но каждая новая душа будет отравлять его, делая слабее с каждым глотком. Только так можно будет его уничтожить.

— Эй, мелкий, притормози! — говорит Роланд и тоже встаёт. — То есть ты предлагаешь кому-то из нас принести себя в жертву? Чтобы ослабить Генерала, правильно я понял ход твоих мыслей?

Джонни кивает, глядя Роланду в глаза. Они молча стоят, обмениваясь взглядами, будто ведут неслышный нам диалог.

— Я согласен, — говорит, наконец, Роланд и медленно кивает. Слежу за ним и понимаю, что в жертву он согласен принести не кого-то из нас, а только себя. — Так как наш Айс — существо для этих целей бесполезное, ибо бездушный, значит, будем выкручиваться своими силами.

— Но как нам до Генерала добраться? Он забрал Айса, они исчезли. Где нам их искать?

— До кого вы там добираться собрались?

Снова этот мерзкий голос!

Вздрагиваю и оглядываюсь по сторонам. В том месте, где лежат Ланс с Изабель, отбрасывая огромную тень, стоит Генерал и улыбается. Господь всемогущий, какой же он огромный! И где, чёрт возьми, Айс?

— Друга своего ищете? — спрашивает генерал и гадко улыбается. Не пойму, Он в моей голове копается? — Хотите узнать, что я с ним сделал? Но даже, если не хотите, меня ваше мнение мало интересует.

Он снова щелкает пальцами, и я чувствую, как проваливаюсь в кромешную тьму. Снова. Да сколько, мать вашу, можно? Ну, почему этой чокнутой монашке нужно было меня вообще находить? Лучше бы я в младенчестве сдохла, чем терпеть все это!

XXXIV. Айс. Бдения

Я подвешен во времени, завязан узлом в пространстве. Моё рваное, как старый плед, сознание то отключается, то возвращается ко мне вновь. Не помню, как долго нахожусь здесь, не знаю, как долго ещё буду.

Мои грехи столпились вокруг столба, к которому привязано моё тело, отбрасывая длинные тени. Они толкаются локтями, наступают друг другу на головы, разевая пасти в безмолвном крике. Но мне не нужен слух, чтобы услышать, о чем они кричат. "Ты нас помнишь?" — вопрошают они, и моё сознание дробит этот вопрос и множит его на тысячу копий.

Куда ни кинь, всюду чёрная земля, впитавшая слёзы и кровь тысяч и тысяч. Над головой — тяжёлое грозовое небо, готовое в любую секунду пролиться дождём. Это горькое небо вобрало в себя все крики, все стоны и боль, что исторгали сотни глоток прежде, чем замолкнуть навсегда.

Всё живое поглотил огонь, вобрала в себя земля, и ни один рассвет уже не подарит радость. Пройдёт совсем немного времени, и погибнет последний, кто знал и любил этот мир. Кого Генерал убьет последним? Чью душу оставит на десерт?

Смотрю вокруг и понимаю, что ещё немного и окончательно сойду с ума. Как будто ему мало было выпить меня досуха, недостаточно просто убить. Ему нужно окончательно лишить меня разума, заставить ползать в пыли, целовать ему ноги, молить о пощаде. Он хочет полностью сломать меня, сломить бесповоротно. Да, в качестве источника питания я бесполезен для Генерала, но он жаждет мести, хочет, чтобы я расплатился за своеволие. Он всегда наказывал непокорных, так почему мне казалось, что смогу перехитрить его и сломать систему?

Сразу после того, как Генерал притащил меня сюда, я оказался подвешенным к столбу. Он смеялся надо мной, издевался, заставляя вспоминать детство, окуная с головой в прошлое. Раз за разом он показывал мне, какое я ничтожество, как мало значил без него. Напоминал, что я дерьмо, рожденное в сарае. Убеждал, что только лишь благодаря ему получил шанс стать тем, кем заслуживал. Смешно, честное слово. Чего я заслуживал? Откуда Генералу знать это? Почему он за нас, за всех нас решил, чего мы достойны. Он взял куски дерьма, научил убивать, уничтожил в нас остатки человечности, превратив в ещё большее дерьмо.

Мы должны были построить новый мир. Сейчас мне даже страшно представить, каким бы стал этот новый мир, созданный и управляемый озлобленными детьми. Потому что как ни крути, мы всё равно во многом ещё дети. Но Генерал хотел именно этого — ему не нужны были взрослые. Детьми ведь намного проще управлять.

Но мы пошли против него. Да, бессознательно, но пошли. Моя вина в том, что я решил спасти Марту. Он не ожидал того, что я, бездушный мальчик, лучшее его творение, решу кого-то спасать. Я не должен был, не имел права. Но я так поступил. Жалею ли об этом? Да. Потому что не поплыви мы тогда против течения, возможно, все наши остались бы живы.

У меня остался к Генералу один вопрос. И этот вопрос: «почему?» Почему всё пошло не так, почему все погибли, почему наш побег стал причиной гибели мира? Не может же всё рухнуть из-за пятерых детей? Я задавал этот вопрос тысячу раз, пока он смеялся мне в лицо. Я задавал его все то время, что он тыкал меня носом в мою беспомощность. Я спрашивал об этом даже тогда, когда мучитель исчез. Я задаю его и сейчас.

Почему? Почему? Почему?

Ответом мне был смех, от которого чуть не рухнуло небо.

В том месте, где серое небо целует чёрную землю, где горизонт так темен и беспросветен, я вижу яркую вспышку. Не могу понять, что это. Молния? Тогда почему не слышно грома? Господи, пусть прольется дождь — я так давно не чувствовал на коже его прохладных капель. Веревки впиваются в тело — Генерал зафиксировал меня надёжно и как бы не пытался выбраться, распутаться, не получается. Всё, чего я добился — кровавые ссадины.

Закрываю глаза — не могу больше смотреть на окружающий чёрно-серый пейзаж. Не знаю, сколько ещё продлится эта пытка. Сколько ещё может длиться это безумное бдение? Не хватает только двух воронов, сидящих по обе стороны от меня.

— Что ты жмуришься, мой мальчик? — слышу над самым ухом. — Не нравится пейзаж?

Я так сильно устал, что просто не могу реагировать. Не выдержу больше смотреть в его чёрные глаза — меня тошнит от одного его вида. Как я раньше мог быть настолько наивен и слеп? Как мог не замечать, насколько чёрная в нём сокрыта бездна? Да он в сто раз противнее той злой колдуньи из сказки Джонни.