Пять минут жизни

Когда остальные ушли, я повернулся к Рите.

– С чего Делии беспокоиться, если мы дадим ее сестре холст?

– У нее есть свои причины, – мягко сказала Рита. – Делия защищает сестру. Боится расстроить ее, боится любой публичности. А еще следит за деньгами.

– Какими деньгами?

– После родителей им досталась страховка, по миллиону долларов каждой. Финансирование «Голубого хребта» не равномерное. Иногда у нас случаются сокращения. Делия хочет сберечь каждую монету, если Тее придется переехать куда-то еще. Она осторожничает.

«У нее миллион долларов в банке, а она не купит своей сестре чертову краску?»

– Бессмыслица.

Рита проверила свои часы и встала, чтобы уйти.

– Это мило, что ты хочешь улучшить жизнь мисс Хьюз. Но если купишь ей холст и краску, она забудет обо всем, как только они исчезнут из виду.

«Но в тот момент обрадуется. Это не считается?»

– Рита.

Она остановилась у двери и посмотрела на меня.

– Я думаю, что она знает, – сказал я.

– Не знаю, дорогой, но ей не больно.

– Но…

– Как и сказала Анна, если она не осознает свою ситуацию, то не страдает.

– А если осознание глубже сознания?

– Без сознания нет осознания. – Она мягко улыбнулась. – Вот почему это называют бессознательным.

Я потер лицо руками.

– А как насчет музыки? Тея любит танцы и техно.

– Она иногда слушает классическую станцию. Так велела Делия. Она вычитала, что Моцарт благоприятно влияет на мозг.

– И все? Это все развлечения Теи?

– Ну нет. У нее есть телевизор. Ее любимый сериал – «Офис». Тея смотрит его, хотя не знаю, следит ли она за сюжетом. Как и все здесь, это просто рутина. – Она нежно улыбнулась мне. – И когда я выключаю радио или телевизор, она не помнит, что они вообще были включены.

Выражение ее лица было полным жалости. Хоакин выглядел удивленным. Анна хотела, чтобы я занялся своим делом и прекратил пытаться диагностировать сложный неврологический случай, для которого у меня не было знаний или образования. Они все разочаровались в Тее.

Рита сунула голову обратно в комнату.

– Пока не забыла, Джим, ты не можешь вывести мисс Хьюз на прогулку сегодня, в час? Я знаю, у тебя перерыв, но…

– Да, могу.

Потому что я не собирался от нее отказываться.

Глава 9

Джим

Время до часа тянулось вечность. Я вытащил из своего шкафчика телефон и наушники и сунул их в карман. Подошел к Тее в столовой. Перед ней стояла недоеденная тарелка сыра, крекеров и нарезанных зеленых яблок. Я позволил ей увидеть меня первым.

– Сколько уже прошло?

– Два года.

Она кивнула.

– Я только вернулась. Вы первый человек, кого я вижу. – Она посмотрела на мою табличку с именем. – Привет, Джим. Я Тея.

– Хочешь пойти погулять и подышать свежим воздухом?

Ее улыбка была до боли потрясающей.

– С удовольствием.

Мы вышли через заднюю дверь в душную жару летнего дня. Вместо того, чтобы осунуться от духоты, Тея ожила. Несмотря на унылую одежду, она была яркой и красивой. Я подозревал, что Тея Хьюз до аварии не носила брюки цвета хаки и лоферы.

– Это так мило, Джим, – сказала она. – Джим – это от Джеймса?

– Можешь называть меня Джимми, – сказал я, потому что мне надоел наш обычный сценарий.

Она со смехом подтолкнула мою руку.

– Мысли читаешь? Я как раз собиралась попросить. Ты Джимми. У тебя добрые глаза.

По крайней мере, эту фразу я мог слушать еще сто раз.

– Так тихо, – сказала Тея.

Я сжал телефон и наушники в кармане, размышляя, а такая ли хорошая идея дать ей музыку. Вдруг она сорвется? Но пятиминутный мир Теи всегда был тих, а я устал гадать. Так чертовски надоело ничего не делать.

– Я думал о том же, – медленно сказал я. – Любишь музыку?

«Музыка – это жизнь».

– Люблю? Музыка – это жизнь. Какую ты слушаешь?

Я не позволил ей перевести разговор на меня.

– Всего понемногу. Что нравится тебе?

– Танцевальная и техно. – Она нахмурилась. – Забавно… Не могу вспомнить ни одного исполнителя.

– Погоди, – сказал я, вытаскивая телефон и наушники. Быстро прокрутил плей-лист популярных танцевальных песен. Первым всплыл «Bad Romance» Леди Гаги.

– Попробуй это. – Я дал ей наушники, нажал на воспроизведение и подобрался.

Лицо Теи мгновенно озарилось радостью, и она начала качать головой с закрытыми глазами, слушая свою любимую музыку, возможно, впервые за два года.

– Боже мой, это потрясающе! – воскликнула она. – Вот. Послушай сам.

Она взяла один наушник и отдала мне. Мы стояли посреди полудня, лицом к лицу. Она растворилась в музыке, а я – в ней. Я никогда в жизни не видел ничего столь прекрасного. Она качалась точно ива, стройная и нежная, а я был дубом, пустившим корни перед ней. Между ней и миром, защищая ее изо всех сил.

Песня закончилась, и Тея достала наушник.

– Я хочу твою любовь… Любовь, любовь, любовь…

Я уставился на нее. «Это слова песни, идиот. Она не про тебя».

Тея засмеялась и игриво толкнула меня.

– Мне понравилось, но тебе она совсем не подходит. Ты не любитель танцев и клубов, я права?

– На самом деле, нет.

Она коснулась пальцами мышц моего предплечья.

– Я не могу представить тебя на танцполе. Ты был бы вышибалой в клубе, следил бы, чтобы все вели себя хорошо. Марк Антоний. Слышал о Марке Антонии?

– Вроде бы.

– Марк Антоний был генералом, который воевал за Юлия Цезаря во время гражданской войны. После смерти Цезаря Антония отправили в Египет, где правила Клеопатра. У них был роман, который едва не спровоцировал новую войну. Клеопатра очень любила Марка Антония. Сильный. Благородный. Солдат, но такой, кто сражается лишь потому, что должен. – Она подняла глаза к моим. – Ты выглядишь так, будто ты бы сражался, но только если бы пришлось.

– Только если бы мне пришлось.

«Я буду сражаться за тебя».

Мы не могли отвести друг от друга взгляда, затем Тея глубоко вздохнула.

– О боже, Джимми, – сказала она, широко раскинув руки. – Я чувствую себя такой живой.

– Да?

– Как будто только что выпила шесть энергетиков или что-то в этом роде. – Ее улыбка стала теплой и кокетливой, и Тея постучала по моему телефону. – У тебя не найдется еще одной песни для меня?

– У меня их сотни.

Она подняла свои кристально-голубые глаза, и на одно драгоценное мгновение что-то глубоко внутри нее соединилось с чем-то глубоко внутри меня, так сильно и мгновенно, что моя грудь сжалась, пытаясь удержать выбитый воздух. Глаза Теи расширились, улыбка расцвела у нее на губах. Внутреннее сияние прорвалось сквозь трещины покалеченного рассудка, и я увидел ее. Ту девушку, которую, если бы у нас было больше пяти минут, я бы сделал своей.

Но только я почувствовал сладкий вкус слова «своя», как знакомая растерянность прокатилась по лицу Теи. Она перезагружалась. Я перезагружался, превращаясь из защитника в угрозу. Из друга в незнакомца. Из Джимми в…

«Пустое место, – закончила Дорис. – Ты никто».

У меня чесались руки схватить Тею и держать, чтобы я не исчез.

Она отступила назад.

– Кто?..

– Джимми, – сказал я. – Меня зовут Джимми.

Мы проиграли эту сцену трижды. Трижды я ждал, пока завеса ее разума закроется и снова откроется, и мы начнем все сначала. Как актеры в кино, что читают сценарий, только камеры и съемочной группы не видно. Те же слова, дубль за дублем.

Каждый раз смущение проникало в ее глаза, стирая все вокруг. Стирая наши пять минут. Стирая кем и чем мы были друг для друга.

«Ничем. Мы никто друг для друга, потому что ей нечего тебе дать. Никак».

В конце концов мы вернулись внутрь, по-прежнему каждый со своим наушником, вместе слушая танцевальную песню. Сели за столом Теи, все еще связанные, а в наших ушах гремело техно.

– Тебе нравится? – спросил я. – «BOOM» от «X Ambassadors».

Тея кивала в такт.