Безальтернативная история

Встречный раздвоился. Один из экземпляров отправился с группой молодых людей в кино, другой продолжил свой путь, так же без затруднений просочившись сквозь Холодова с Юшечкиным.

— Не завидуйте, — хихикнул ассистент. — Мы тоже можем разверсиваться. Это и есть настоящая свобода, когда не мучаешься выбором, как Буриданов осёл, а выбираешь сразу оба варианта. А то и больше…

— Ты давай профессора ищи, — напомнил Виктор.

— Ищу, ищу! — огрызнулся юноша, тыча в координатор.

Выругав про себя нерасторопного Юшечкина, Холодов стал озираться по сторонам, будто ожидая увидеть среди раздваивающихся полупрозрачных и не очень людей профессора. Возле памятника Ленину остановился роскошный лимузин. Из него вышел нарядный батюшка в роскошной ризе. Он поклонился памятнику и перекрестил вождя мирового пролетариата.

— Видали? — заметив, довольно спросил ассистент, будто бы сам лично примирил атеиста Ленина с православной церковью. — Общество полной гармонии, сплошное согласие и примирение! Красных с белыми, православных с атеистами, патриотов-славянофилов с либералами-западниками. А как иначе? В потенциариуме миллионы разных вариантов развития событий, истории, так что им между собой надо как-то уживаться…

— У нас в обществе тоже полная гармония, — хмыкнул Холодов. — Я живу на улице Коммунистической, напротив моего дома стрип-клуб. Гармоничней некуда — стриптиз на Коммунистической.

Ассистент рассмеялся:

— Я на Советской живу. У нас гей-парад недавно проходил. Тоже ничего звучит — гей-парад на Советской улице!

— Нашёл профессора? — перебил Виктор, удивляясь свойству творческой интеллигенции заводить пустые беседы в любой ситуации.

— Чуть-чуть осталось…

Виктор немного помолчал, глядя по сторонам.

— Почему тут некоторые прозрачные хотят? — неосторожно спросил он. — С мемориумом понятно, там прозрачные прошляки — это полузабытые или наспех смоделированные…

— О, здесь чуть по-другому! — обрадовался новой теме для разговора Юшечкин, оторвавшись от координатора. — Тут прозрачность характеризует вероятность. Вон мужик раздвоился и пошёл, один экземпляр, который направо завернул, почти матовый, другой — как стекло. Это значит, что у мужика пойти направо вероятность выше. Хотя можно усилить другую вероятность и сделать её более вероятной… Есть такой прибор для прокачки вероятностей…

— Ладно, занимайся, не отвлекайся.

Через пару минут Юшечкин наконец порадовал результатом:

— Профессор отправился в здешний пятидесятый год. Координаты я засёк. Отправляемся? — Ассистент достал потнавигатор — аналог мемнавигатора, только служащий для перемещения по потенциариуму.

— Поехали, конечно.

Опять щелчок, темнота перед глазами, и путешественники оказались в августе пятидесятого года. Вначале, оглядевшись, Виктор не заметил особых перемен — та же площадь с памятником вождю, прохожие разной степени прозрачности, здания, занимающие одно и то же место. Но потом различия с прошлым временем стали бросаться в глаза: большинство прохожих было одето в военную форму без погон. У многих на груди сияли награды — всё-таки война недавно закончилась.

— Видите, многие из военных прозрачные? — спросил Юшечкин.

— Ну?

— Это те, которые могли бы жить.

— В смысле? — не понял Виктор.

— Это — погибшие на войне, — серьёзно и грустно сказал ассистент. — Теперь они остались жить только в потенциариуме. Тут много таких: нерождённые дети, погибшие, умершие в раннем возрасте… Здесь они живут и здравствуют.

Навстречу путешественникам двигался странный субъект. Виктор бы назвал его нечеловеком. У нечеловека не были несветлые неволосы, несиние неглаза и невоенная неформа.

— Изъянец, — пояснил Юшечкин, отметив внимание Холодова, обращённое с нечеловеку. — Мы так называем тех, которые актуализировались.

Глядя в пустые глаза Виктора, ассистент добавил:

— Этот субъект переместился в реальный мир, актуализировался и поэтому изъялся из потенциариума. А здесь от него осталось пустое место, небытие. Но оно тоже упорядочено, поэтому мы видим, какие у него были глаза и волосы, — словно угадав мысли фатумиста прокомментировал Юшечкин.

— А почему именно он переместился, а не другая его ветка?

— Разные причины бывают. Неживые предметы актуализируются по принципу наименьшего действия. Механику изучал? Здесь ведь практически конфигурационное пространство.

— Ну, а живые организмы? — рассеянно спросил Виктор.

— Животные тоже перемещаются в положение, где их потенциальная энергия минимальна. Стараются актуализироваться так, чтобы побольше жрать и поменьше чего-то делать.

— Не только животные, — заметил фатумист. — Большинство людей тоже к такому стремится.

Пока Виктор провожал глазами несубъекта, ассистент, сверившись по потнавигатору, сказал:

— Профессор где-то рядом. Увы, тут, в мемориуме второго порядка, координаты вычисляются ещё хуже. Придётся ножками походить, поискать… Давайте-ка тут в центре поищем. Воздвиженский любит людные места, там лучше явления потенциариума просматриваются.

Путешественники двинулись вниз вдоль площади. Метров через сто началось форменное безобразие, которое не возникало даже в самых отвязных альтернах мемориума. На глаза путешественникам начали попадаться военные в форме, похожей на белогвардейскую времён Гражданской войны. Белогвардейцы были тоже с наградами. Помимо георгиевских крестов, Виктор с удивлением разглядел на их кителях медали «За взятие Будапешта», «За оборону Москвы» и странные награды вроде «За взятие Афин» и «Тридцатилетие Брусиловского прорыва». К белогвардейцам аборигены относились спокойно. А через некоторое время стали попадаться ещё более странные люди — в немецкой форме времён Второй Мировой. Невоенные прохожие при встрече обливали их ненавистью и старались побыстрее пройти мимо.

— Это что за явление? — спросил Виктор всезнающего ассистента, когда они поравнялись с немецким патрулём.

— Тихо! — дёрнул за рукав Холодова Юшечкин. — А то сейчас аусвайс затребуют!

Путешественники осторожно миновали патрульных, подозрительно посмотревших им вслед. Ассистент перевёл дух.

— Ну, так что это было? — продолжал наседать Виктор, настырно требуя ответа.

— Сам не понял, что ли? — отмахнулся Юшечкин. — Другая ветка истории — СССР оккупирован Германией. Это тебе не альтернариум, тут все варианты истории присутствуют одновременно. Кстати, у меня хистприборчик есть, вариатор. Он может выделять интересующую ветку, а остальные отсекать. Так что, если надо…

К патрулю быстрыми шагами подошёл военный в форме советского лётчика с целым иконостасом орденов на груди, среди которых ярче всех сияла золотая звезда Героя. Он жестами попросил прикурить. Почиркав предложенной зажигалкой, лётчик прикурил папиросу, отдал зажигалку, дружелюбно кивнул немецким патрульным, словно однополчанам, и двинулся дальше.

— А что вы хотите, — предугадал вопрос Виктора Юшечкин, — люди из разных ветвей истории должны между собой как-то сосуществовать. Вот и пытаются контачить, не грызть же друг друга сутками. Это явление мы называем взаимодействием разновозможных вариантов.

— Да, наворотили вы тут на пару с профессором! — возмутился Виктор. — Надеюсь, в настоящем потенциариуме такого безобразия нет, как в вашей корявой модели!

Не особо патриотичный Холодов с необъяснимой неприязнью посмотрел вслед патрулю, мерно вышагивающему вдоль по улице обычного городка в самом центре России. Только тут фатумиста привлекли руины, занимающие одно и то же место с обычными зданиями. Оно и понятно: руины от бомбёжек — следствие одной ветви истории, целые здания — другой. Ну, а белогвардейцы — некая третья ветка, в которой Октябрьской революции не было, и от фашистов пришлось отбиваться бравым поручикам и ротмистрам царской армии. Только уж больно призрачная эта третья ветвь. Виктор поделился своими наблюдениями с ассистентом.

— Не удивительно, — равнодушно ответил ассистент. — Если приглядеться, можно и четвёртую ветку разглядеть, которая вообще еле видна — СССР от нацистов освободили англичане с американцами. Есть и пятая, практически невозможная — Россия была освобождена инопланетянами.