Страница 4 из 5
Долго ехали, останавливались где-то. Все тело занемело, нос разбитый распух – еле дышу, сиплю, как насос. Наконец-таки добрались до тюрьмы. Лестницы-переходы, железные двери лязгают, гремят. Втолкнули меня в камеру, а там – молодая женщина. Хорошо одета, глаза накрашены. Улыбается.
– Привет, меня Поллу зовут. По-вашему – Полина. А тебя как?
– Галина.
– Ух ты! Прямо в рифму: Полина – Галина. На вот тебе полотенце, а то все лицо в крови.
– Спасибо.
– Ты что, Галина, тоже убила кого?
– Почему убила? У меня сын военный – поэтому.
– Я думала, ты тоже за убийство.
– А ты что, за убийство?
– Ага, я бабку одну утюгом по голове стукнула.
– За что?
– Ни за что, она просто рядом в квартире жила. Да я выйду скоро. Может, уже завтра выпустят.
– Хорошо тебе!
– Да мне и тут неплохо!
– Тут?!
– А что? Тут весело. Вечером ребята придут. Из охраны. И поесть дадут.
Тут я заревела в голос, а Полина удивилась:
– Чего ты плачешь? Нос болит? Устала? Ложись, отдохни.
Прямо мать Тереза! С чего это Полина такая ласковая? И тут я поняла, что она меня, как это у зэков называется? ЗА СВОЮ ДЕРЖИТ. Вот такие порядки у нас на зоне, Фоменко-завуч, отличник народного просвещения! Мотай на ус. Тебе здесь теперь долго сидеть – попу мять, если не сказать хуже.
Легла я на койку, а в голове все мысли перепутались. Какой уж там отдых! Под носом кровь коркой запеклась, а оттереть нельзя. Притронуться больно. Полина посмотрела на мои старания, полотенце из рук взяла.
– Давай еще водой намочу. Да схожу к ребятам, вина принесу – выпьем.
Сняла с ноги красивую туфельку и громко застучала каблуком в дверь. Сразу охранник появился – так быстро, будто за дверью стоял. Пошептались они и вышли вместе. Идут и смеются. А я сижу одна, рукавом слезы утираю.
Не знаю, сколько времени прошло, и опять дверь загремела. Мужчина на пороге.
– Галина Александровна, выходи.
– Что? Вы кто?
– Быстро выходи! Ахматханов я, Хасан. Мой сын у тебя учится, помнишь?
Еще бы я не помнила его Арби: «Арбишка на попе шишка». Вечно в синяках ходит, дерется со всеми подряд. На уроке спокойно сорок пять минут высидеть – проблема. Кого щипнет, кого толкнет, у кого учебник выхватит, у кого тетрадь порвет. Сколько я ему подзатыльников надавала – не сосчитать! Иначе не понимает. Родителей в школу вызывала, этот папа Хасан и приходил. Слушал меня молча, головой кивал. Только после его визитов Арбишка лучше не становился. Правда, не злой мальчишка, но очень уж крученый!
– Галина Александровна, выходи, со мной пойдешь.
– Куда?
– Быстро, быстро давай!
Вышли мы с ним в коридор, и повел меня Хасан под автоматным дулом. Неужели расстреляет за связь с ФСБ? Или за Арбишкины подзатыльники? Долго шли – опять по этажам, через какие-то переходы. Потом за ворота вышли, а на улице уже темно. Это сколько же времени я под арестом?
– Галина Александровна, тебе надо сейчас домой. Вещи собирай, и уезжайте. Быстро!
– Спасибо тебе, Хасан. Ты прости, что я твоего Арби наказывала.
– Иди уже, Галина Александровна! Тебе надо до утра успеть.
В спину меня подтолкнул – я и пошла. Вокруг темнота. Только где-то вдалеке фонарь горит.
Вышла я на железную дорогу к этому фонарю, огляделась. Вроде никого не видно. Вдруг из темноты фигура показалась: прямо на меня по шпалам женщина идет. Сверху посмотреть – вроде одетая, только кофточка впереди разорвана. А снизу – ничего. Ни юбки, ни трусов. В руке – сумка расстегнутая. Идет и спотыкается. Я ее окликнула, а женщина молчит. Только шагает по шпалам медленно, шатается. Я и пошла следом. Догнала, под руку взяла – так она даже не заметила, только вся дрожит. Спрашиваю: «Ты где живешь?» Молчит. Ну ничего. Ковыляем рядом молча. Все равно – вместе веселей.
Вдруг из лесополосы голоса послышались и ветки затрещали. Я попутчицу за плечо – и под насыпь покатились. Смотрю: мужики через рельсы какие-то мешки тянут. Не иначе что-то сперли. Нормально, значит – не до нас им, по сторонам глазеть не станут. Лежим, ждем, пока пройдут ночные воины с трофеями. Потом я женщине этой говорю: «Ну что, подруга? Вперед и с песней?» А она вдруг заплакала и как побежит! Я ей кричу: «Постой, вместе пойдем!». Куда там…
Тут я и сама заплакала. Нос болит. Валяюсь, как окурок на мостовой, невесть где. Вся в крови, грязная, лохматая. Вовка мой там дома уже с ума сходит. А ведь надо до утра успеть вещи собрать и из города бежать!
Такая меня злость взяла! Говорю себе: «А ну, Галина, поднимай свою задницу. Не хрена себя жалеть! Вперед и с песней!». И так я шустро по рельсам потрусила! Бегу и пою тихонько – ну, не пою, конечно. Так, бормочу себе под нос: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый…»
А поезда как раз и нет, даже запоздалого. Поезда сейчас редко ходят. Потому что после революции их наши джигиты грабить наладились. Остановят поезд где-нибудь в степи – и «национализируют». Коммуниздят все, что под руку подвернется. То-то у них и техника, и продуктов навалом в каждом доме. В первый раз я у соседа ящики с компьютерами в коридоре увидела и спрашиваю: «Салман, откуда такое богатство?». А он: «Родственники из села прислали». Сам глаза отводит. Знаю я его родственников, они компьютеров сроду не имели. Небось, и слова такого не знают.
Интересно, кто в нашем доме теперь будет жить? Салман с семейством? Или его родственники с компьютерами?
А не все ли мне равно, кто? Главное – до утра успеть.
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…»
В страну дураков
(Лена)
«Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…». У Гали все хорошо закончилось. Теперь они всей семьей в Подмосковье живут. Пока без работы, квартиру снимают. Зато живые.
У меня тоже все будет хорошо.
Ой, и вправду хорошо! Потому что мы остановились в каком-то селе, и Абу из машины вышел. Сразу стало свободнее, и дышать легче.
Стоим. Хоть бы кто-нибудь к нам подошел, хоть бы мимо прошел!
Мужчина. Мимо и прошел, хотя прекрасно меня видел. Потому что рядом Мовлад сидит, пистолетом помахивает.
– А чего ты, Лена, не кричишь? На помощь не зовешь? Вон еще мужик идет, здоровый! Эй, мужик, мы здесь девушку украли. Вашу, русскую. Иди сюда!
Мужчина, не оглянувшись, поспешил за угол магазина.
– Видишь, какой герой? И все вы такие, шакалы трусливые… Что, нечего сказать? Вот сиди и молчи. Будешь молчать – живой вернешься. Может быть…
Женщина подошла. Молодая. Остановилась около машины и на меня смотрит. А Мовлад улыбается. Пистолет из окна высунул и женщине путь указывает – иди, мол, своей дорогой. Она и идет. Правильно, зато живой вернется. Может быть…
Абумуслим тащит большой мешок батонов. Они сейчас стали невкусные, даже не пахнут хлебом. Куда ему столько? Вообще-то правильно, запас нужен. Хлеб так просто не добудешь…
Как добывать хлеб
Методические указания
(Макс)
Продуктов сейчас в магазинах не продают. Их дают по талонам с домашним адресом и только в определенном магазине. Обычно дают хлеб. По одному батону в день на человека. Но в каждой семье талонов собирается много, потому что русские постепенно уезжают, а свои талоны за месяц отдают знакомым. У нас накопились талоны из двух магазинов по разным адресам – от знакомых и соседей, которые уехали.
Главное – суметь взять больше батонов. Часть из них мы продаем с Кошкой уличным торговкам. Обычно они приезжие, из сел, поэтому своих талонов у торговок нет, а деньги есть. А у нас с Кошкой – наоборот. Другую часть батонов бабушка порежет на тонкие ломти – будут сухари. Их мы съедим, если не сможем достать хлеб – не всегда получается.