Страница 5 из 16
Но «Смоленск» торопился. Капитан поглядывал на часы, беспокоясь о том, чтобы прибыть в пункт назначения вовремя. Пароход уже миновал Луговую Пролейку, и вдруг огромной силы взрыв потряс тишину. Мина взорвалась под топливными цистернами, судно стало стремительно погружаться в воду. Через две-три минуты все было кончено. Вышедшая с парохода «Марат» лодка подобрала лишь десять человек, оставшихся в живых. Остальные члены экипажа погибли».
Известия поступали одно за другим. 26 июля в районе Быковых Хуторов сгорел подожженный фашистами пассажирский пароход «Александр Невский», на борту которого было триста человек. В тот же день у Солянского Яра погиб под бомбами буксирный пароход «Аджаристан». 27 июля погибло девятнадцать судов, 31 июля – еще пять, из которых три подорвались на минах. В общем, всего за одну неделю в конце июля 1942 года на Нижней Волге от Камышина до Замьян погибло шестьдесят одно судно.
Волга в те дни сделалась горящим адом. Вот строки из неопубликованной книги, авторы которой ветераны Военно-Морского Флота Г. И. Захаров, И. М. Плехов, С. П. Хватов: «Во многих местах горели пароходы и баржи, пристани и порты, населенные пункты и прибрежные постройки. Горела на воде нефть, которую несло течением на большие расстояния. Казалось, горит вся Волга. Гибли суда и люди. Плывущие по реке и выброшенные на берег трупы взрослых и детей, перепачканные мазутом, заставляли содрогаться сердца даже мужественных, видавших виды людей».
Наступил август. Пиратские атаки фашистов продолжались с неослабевающей силой. 4 августа пришло сообщение о том, что подорвался на мине и затонул грузовой теплоход «Татария» – одно из крупных судов Нижней Волги. Это случилось возле Светлого Яра. Теплоход вез подкрепление – бойцов 101-го и 375-го запасных полков. Почти все они погибли, спастись удалось лишь некоторым. Один из них лейтенант Б. И. Янчевский вспоминал: «4 августа в час ночи наш полк подняли по тревоге, и мы перешли из Бекетовки в Сарепту, где погрузились на теплоход «Татария». Утром он отправился вниз по реке… В 14 часов неожиданно грохнул взрыв. Меня отбросило к трапу. Не помню, как я выскочил на верхнюю палубу и увидел, что корпус судна лопнул, в него хлынула вода. Ничего нельзя было понять. Стояли стоны, шум, крик. В трюме, где расположился минометный батальон, взрывом заклинило дверь, и оттуда никто не мог выйти. Так все минометчики и утонули в трюме. Командир полка капитан Терещенко был убит. Мы со старшим лейтенантом Быкорезом решили спасаться вплавь, схватившись за две доски, из которых наспех соорудили что-то наподобие плотика. Часа через четыре нас подобрал какой-то катер».
Цена ошибки – жизнь
Днем и ночью не прекращалась работа катеров, канонерских лодок, тральщиков флотилии по разминированию водного пути. Противник был хитер и расчетлив. Устаревшие плавающие мины с якорем уже не использовались. К тому времени у немцев были мины более совершенных конструкций – магнитные, акустические, которые срабатывали на шум двигателя, или магнитно-акустические. Но на них быстро было найдено противодействие – размагничивание корпуса. А магнитно-акустические мины просто «собирали»: проходил катер с баржой, к которой эти мины примагничивались и взрывались. Баржу ремонтировали и вновь пускали на «ловлю» мин. Но самыми коварными были мины с механизмом кратности – раз двадцать пройдет судно благополучно, а на двадцать первый эта мина сработает. Ошибка здесь или даже малейшая оплошность зачастую стоили жизни.
1 августа на Бабаевском перекате, недалеко от села Ступино подорвался на мине бронекатер № 22. Вместе с экипажем погиб командир отдельной бригады траления Б. В. Хорошхин. Г. М. Яропуд вспоминал: «Контр-адмирал Хорошхин удивительно соответствовал своей фамилии – это был прекрасный боевой командир и очень симпатичный человек. Был он участником Гражданской войны и штурма Зимнего. В ночь на 1 августа фашистский самолет сбросил мину на Бабаевском перекате. Мина была с механизмом кратности. Движение остановилось, несколько десятков судов собрались у берега – ждали, когда тральщик ее выловит. Однако тральщик прошел много раз, а мина все не срабатывала. Остановка судов не только срывала сроки доставки грузов фронту, но и создавала опасное положение: это скопление было удобно для вражеской авиации. В общем, нужно было немедленно устранить эту «пробку».
Б. В. Хорошхин
И тогда командир бригады сам решил разобраться в ситуации. Головным, под флагом адмирала следовал бронекатер № 22 под командованием мичмана Я. Г. Шестакова. В кильватер за ним, на некотором расстоянии шел бронекатер № 21, которым командовал мичман Н. Р. Горбов. По закону подлости именно на этот раз мина сработала. Взрыв! Огромный столб воды, перемешанный с илом, – и все… Через несколько секунд на поверхности ничего не было видно. На воде не остаются воронки от взрывов, течение быстро сглаживает волны. Не верилось, что бронекатера и его команды больше нет. Но ценой этой гибели был проложен путь другим катерам».
Это была первая потеря бронекатера во время Сталинградской битвы. Ошибки, а точнее, полная неподготовленность Волжской военной флотилии к боевым действиям на воде, а судов пароходства – к перевозкам людей и грузов через Волгу, уже к началу августа были более чем очевидны. Вот почему военный совет Сталинградского фронта принимает экстренные меры. Г. И. Захаров приводит такие данные: «К 6 августа были вооружены пушками и укомплектованы личным составом 27 судов «Волготанкера». На 79 речных судах были установлены 42 орудия и 154 зенитно-пулеметные установки. Силами флотилии было вооружено 58 транспортных судов. Было выставлено около шестидесяти постов наблюдения».
Результаты не замедлили сказаться. Если с 1 по 7 августа взорвались 28 судов, то в следующую неделю – только 10, а в последнюю неделю августа ни одного судна не погибло. Противоядие было найдено! Жестокая действительность первых дней быстро выучила моряков – зенитным расчетам судов все больше удавалось срывать атаки вражеских самолетов. Да и «почерк» последних резко изменился: если еще несколько дней назад они сбрасывали бомбы прицельно, опускаясь буквально до 400 метров, то теперь ниже полутора тысяч метров самолеты с крестами снижаться опасались, причем действовали в основном ночами.
А по Волге продолжали идти суда.
Спасибо, Волга!
Не только на Волге, но и на всем Сталинградском фронте август сорок второго был не менее горячим, чем июль. Со стороны Котельниково и Абганерово быстро и напористо наступала знаменитая, хорошо вооруженная и мобильная 4-я танковая армия фашистов. Сюда же стремились другие ударные группировки вермахта – 6-я полевая армия и 4-й воздушный флот.
Долгими бессонными ночами вновь и вновь вспоминали ветераны флотилии те дни, ставшие частью их больной памяти. 23 августа немцы, прорвав оборону, вышли к Волге по балке Сухая Мечетка. В этот день город был практически стерт с лица земли. «Я находился на наблюдательном посту, на берегу Волги в районе Светлого Яра, – рассказывал командир БЧ-2 канонерской лодки «Громов» М. Н. Грязнов, – и видел за десятки километров зарево и дым пожарищ. Горели пристани, горела сама вода. По течению плыли трупы. Страшная картина!»
В тот же день, 23 августа, командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко отдал приказ разобрать наплавной мост через Волгу. Зато появились несколько новых переправ – требовалось перевозить из города женщин, детей, раненых бойцов, а в город – боеприпасы и десанты морской пехоты.
За несколько дней лучшие силы флотилии были стянуты к Сталинграду и преобразованы в южную и северную группы кораблей. Помимо основных функций флотилии на Волге, появилась еще одна: поддержать артиллерийским огнем сухопутные войска. И эта задача стала главнейшей, ведь противник превосходил наши части и в танках, и в авиации, и в артиллерии.