Страница 6 из 27
– Да, – протянул Сталин, недовольно потирая себя по коленям, – ты прав, тут они нас обскакали. Пока ми с ними раздел послевоенной Германии и Европы обсуждали да потери в войне подсчитывали, они подсуетились. Ни с кем не посоветовались, в очередной раз наплевали на мнение союзников, осудили и машут теперь флагом Бельзена по всему миру! Вай! А что они в самом Бельзене натворили – никого не интересует… С какими нарущениями провели процесс? И хотят теперь такое же облихование устроить в международном масштабе тем, с кем вчера сидели за столом переговоров и задницу лизали перед войной…
– Думаю, товарищ Сталин, процессуальные нарушения здесь не будут играть особой роли – слишком велика степень содеянного. Да и мы сами немного виноваты в допущении итогов Бельзена – таких дел натворили в 43- ем в Харькове и Краснодаре, что последствия нам еще долго аукаться будут.
– А щто било делать? – с легким грузинским акцентом вопрошал глава государства. – Народ не верил тогда в нашу победу – ты и сам помнишь, как Политбюро, прикрывшись каким- то детским садом, решило чуть ли не в полном составе на сторону врага переметнуться! Мне бы их тогда, по совести, всех к стенке поставить, да не то било время, чтобы счеты сводить – мы это позже сделаем…
Вышинский согласно кивнул головой – Сталин говорил правду. В 1943 году следственным органом удалось вскрыть подпольную организацию под названием «Четвертый рейх», состоявшую из детей советской партийной элиты. Эти самые дети планировали, в случае захвата Гитлером Москвы, не только перейти на его сторону, но и сформировать марионеточное правительство России как очередной колонии рейха. Тогда их деятельность удалось пресечь, выслав их из Москвы, но в памяти Сталина эта история останется навсегда – звуча как старая сказка про гамельнского крысолова, она делала очень уж неправдоподобной роль в этой организации детей и, в то же время, недвусмысленно бросала тень подозрения на их родителей, дрожавших от страха в предвкушении сдачи Москвы.
– Чтобы дух народа хоть как- то приподнять, мы тогда и провели два этих процесса, – продолжал вождь. – Кто же мог знать, что они вот так вот воспользуются нашей инициативой и повернут ее в конечном итоге против нас?
– Знать никто не мог, да что сделано, то сделано. Теперь все это играет в пользу старта суда трибунала в Нюрнберге… Послушайте, товарищ Сталин, а вы прямо так уверены в том, что нам этот суд не нужен?
– В каком смысле? – потупил озадаченный взор вождь на своего собеседника, который вдруг забыл, о чем идет речь, и начал фантазировать, напрасно пытаясь набить очков в глазах главы государства:
– Чего мы их так боимся? Как бы там ни складывались наши отношения перед войной, они – проигравшие, а мы – победители. А победителей не судят. Отправим в Нюрнберг наших лучших специалистов по доказательствам, представим все в нужном свете, заткнем им рты, где не надо и…
– Ну да, – оборвал полет его фантазии хозяин. – А признания выбьем пытками, как ты завсегда здесь привык? Так, щто ли?
– Необязательно… – лопотал бывший прокурор, поняв вмиг, что затея его Сталину не понравилась.
– А, если не выйдет, то они всему миру расскажут про то, как делили с нами Европу, оружием обменивались, когда вторая мировая уже шла в Европе полным ходом? Про Катынь расскажут, про дело Тухачевского, да? Молчи, дурак, если не можешь рассчитывать на два шага вперед. Все- таки мы поторопились, когда тебя дипломатом назначили. Тебе еще лавры обвинителя покоя не дают, а в межгосударственном масштабе ты пока еще не мыслишь…
– Товарищ Сталин, куда меня партия отправит, туда…
– Само собой. Вот и поедешь в Нюрнберг дерьмо разгребать. Оценишь обстановку, соберешь команду и сделаешь все, чтобы процесс этот… – желваки заиграли на скулах хозяина, выдавая его гнев, – сорвать. У тебя ведь уже есть мысли, как это сделать?
– Есть кое- какие, товарищ Сталин.
– Ну?
– Знаете, в Нюрнберге же сейчас собрались представители судейского и прокурорского сообществ стран- союзниц. Все активно готовятся к слушаниям, изучают и собирают доказательства, работают над текстом обвинительного заключения… В такой обстановке, как мне кажется, участие политиков только повредит работе оргкомитета. Процесс ведь должен быть беспристрастным, а политики придадут ему эмоционального окраса, продиктуют решение трибуналу одним своим авторитетом. И потом – почему крупные политические фигуры только одной из держав присутствуют там, задавая тон еще не начавшемуся разбирательству, которое, как считают сами Трумэн и Черчилль, должно быть объективным и безэмоциональным?
– О ком ты? Кто там?
– Собирается приехать Даллес, заместитель начальника Управления стратегических служб США.
– Так он вроде не политик, он разведчик.
– Тем более, непонятно, что ему там делать. Там же не линия фронта. Там не враги США собрались… В такой обстановке мы можем и должны заявить, что советская сторона не может должным образом подготовиться к беспристрастному разбирательству в обстановке присутствия таких субъектов, которые приехали со вполне конкретной целью устроить политизированный суд Линча! Бельзенский процесс – яркий пример того, как они из судов судилища устраивают, а нам такое не подходит… Что скажете, товарищ Сталин? Их же салом, да им же по мусалам!
– Ловко, – улыбнулся в усы Сталин. – А если не сработает? Если скажют, мол, и вы шпионов и дипломатов присылайте? Ты- то вот, например, дипломат!
– В первую очередь, я прокурор. А потом – что это за базар будет, если все начнут туда высылать правительство в полном составе?! Там, к примеру, каждый вечер в «Гранд- отеле» собираются прокуроры и судьи, ужинают, выпивают, обсуждают будущий процесс. Что, если завтра там окажется шпион? Или политик? Утечка, давление на обвинителей и вершителей правосудия! А ну, как вражеское ухо услышит что- нибудь из того, что произносится ими в застольных речах?
– А такое возможно? Недобитки не дремлют? Они еще остались там?..
– К сожалению, остались, товарищ Сталин. К сожалению, остались…
– А доказать сможешь?
– Думаю, смогу, товарищ Сталин, – хитро улыбнулся в усы Вышинский.
22 сентября 1945 года, Нюрнберг, Американская оккупационная зона в Германии
Шел проливной дождь. Делегация американских прокуроров во главе с судьей Верховного Суда США Робертом Джексоном, работавшая в Нюрнберге, встречала на аэродроме советских коллег. По иронии судьбы среди встречающих был Аллен Даллес. Он прибыл только сегодня и встретился с Джексоном полчаса назад. Не меньшая ирония заключалась в том, что среди советских прокуроров был старый знакомый и приятель Даллеса – Лев Шейнин. Аллен Уэлш консультировал его весной 45- го в Берлине, где Шейнин писал свою знаменитую пьесу «Встреча на Эльбе», по которой позже был поставлен советско- американский фильм. Консультации его заключались в том, что он рассказал драматургу о попытках негативного влияния реакционных промышленных кругов Америки на разгром гитлеровской Германии, которое УСС в свое время удалось пресечь. Так рассказ Даллеса впервые стал сюжетом для книги…
Вообще это был удивительный человек. Лев Романович Шейнин был не просто следователем. Он был типичным продуктом своего величественного времени, про которых Максим Горький – кстати, лично знакомый со Львом Романовичем – говорил: «человеки- чудодеи», «гиганты», «стоики». Наличия таких людей требовало время, так быстро и решительно спрессовавшееся перед лицом двух революций и мировых войн, стольких социальных и политических катаклизмов как в стране, так и в мире. Не будь таких людей – первый же удар слабого еще, молодого советского государства о скалы истории поверг бы его в состояние смертельного кораблекрушения. Время велело быть сильными, стойкими, разносторонними, образованными и хваткими. Много было таких людей или нет, теперь уже доподлинно сказать нельзя, да и критики не позволят. Но вот утверждать о том, что на плечах таких, как Шейнин все держалось, можно смело.